Войти
Вход на сайт
Вход через социальную сеть

Старый хант Кыкин (Сень горькой звезды. А.П. Захаров)

Со сто­роны прис­та­ни но­вому че­лове­ку по­селок мо­жет по­казать­ся не­вели­ким. В под­горной час­ти две дю­жины по­чер­невших изб, свя­зан­ные па­ути­ной ого­родов, сгру­дились вдоль во­ды. Под ок­на­ми чер­но­бокие лод­ки, на ве­шалах мок­рые се­ти. Че­шуя на пес­ке и за­пах вя­леной ры­бы. Ни де­рев­ца, ни кус­ти­ка. Все это у мес­тных на­зыва­ет­ся Лет­ник, а у при­ез­жих – Аг­ре­гат. Есть еще не­види­мый сни­зу Зим­ник – на го­ре, за Школь­ным озе­ром. От глаз при­ез­же­го и прон­зи­тель­ных ве­сен­них вет­ров пря­чет его рас­пу­шив­ша­яся по кром­ке го­ры уз­кая кед­ро­вая гри­ва. В Зим­ни­ке до­ма еще жел­те­ют све­жес­рублен­ным де­ревом, под ок­на­ми и в ого­родах воз­вы­ша­ют­ся пни, пах­нет струж­ка­ми и све­жим те­сом, не же­ла­ющая от­сту­пать тай­га выс­тре­лива­ет здесь и там зе­лены­ми по­бега­ми. В Зим­ни­ке шко­ла, кол­хозная кон­то­ра, мо­локан­ка и скот­ный двор. Ми­мо дво­ра в тай­гу, на бе­рег реч­ки, ве­дет до­рога: там, в от­да­лении, но­вая зве­ровод­ческая фер­ма – ли­сят­ник. А еще даль­ше, за ли­сят­ни­ком, на вы­руб­ке, гнез­дится нес­коль­ко ба­раков: здесь рас­по­ложи­лась эк­спе­диция, ор­га­низа­ция но­вая и не­понят­ная.

Зим­ник и Лет­ник еще в три­девя­тые вре­мена ос­но­вали муд­ре­цы-хан­ты, не по­желав­шие тра­тить нап­расно ни сил, ни вре­мени. Зим­ник – зна­чит зим­ние юр­ты, Лет­ник – лет­ние. 

Ле­том хан­ты ры­бак. Ник­то не зна­ет, где он боль­ше жи­вет – на зем­ле или в лод­ке. По­тому и про­зыва­ет­ся – ос­тяк – ас-ях – об­ской че­ловек. У ста­риков но­ги слег­ка кри­вые – это от лод­ки. Дом ры­баку на бе­регу ну­жен. Из­ба у не­го – не от­ли­чишь от рус­ской, раз­ве что без се­ней. А вот ог­ра­ды вок­руг нет – за­чем ос­тя­ку ог­ра­да, от ко­го ого­ражи­вать­ся? Вок­руг все свои лю­ди. Без хо­зя­ина ник­то не зай­дет, без ве­дома ни­чего не возь­мет. Две­ри на юр­тах без зам­ков, лод­ки на бе­регу без це­пей. По­лен­ниц воз­ле до­ма то­же нет. На зи­му се­мей­ство в зим­ний дом, на го­ру, пе­ре­едет, поб­ли­же к ле­су. И не из-за дров од­них, хо­тя и это важ­но. Ког­да мо­лодые в тай­гу про­мыш­лять уй­дут, ста­рики с ре­бятиш­ка­ми в кед­ровни­ке ло­вуш­ки ста­нут ста­вить и без до­бычи не ос­та­нут­ся. Ре­бятиш­ки зи­мой в шко­ле – про­мыс­лу учить­ся нег­де, кро­ме как со ста­рика­ми. 

Од­на­ко в пос­ледние го­ды приш­лось тай­гу по­тес­нить, по­выру­бить: тес­но ста­ло по­сел­ку. Но кед­ро­вую гри­ву на бе­регу не тро­нули, кра­соту по­жале­ли. Опять же от вет­ров спа­са­ет. 

Ми­мохо­дом гля­нув на об­леплен­ные мел­ки­ми зе­лены­ми шиш­ка­ми кед­ро­вые вер­ши­ны, То­ля узень­кой троп­кой сбе­жал вниз, в Лет­ник, где пос­ре­ди зе­леной лу­жай­ки, меж­ду ла­базом на вы­соких стол­бах-но­гах и не­боль­шим до­миш­ком на два ок­на, бе­лела бо­ками, по­доб­но ог­ромной ры­бине, не­дос­тро­ен­ная дол­бле­ная лод­ка – об­лас. Ее стро­ите­ля па­ренек об­на­ружил ле­жащим на дне и бла­жен­но наб­лю­да­ющим за об­ла­ками. Куд­ря­вая го­лова Ива­на Кы­кина удоб­но уг­незди­лась на при­гор­шне не ме­нее куд­ря­вых стру­жек, лю­бов­но про­ник­ших в са­мую ше­велю­ру их соз­да­теля. Бо­сые но­ги с по­хожи­ми на ко­пыт­ца зас­та­релы­ми ног­тя­ми про­бова­ли штур­мо­вать пер­вые ве­сен­ние ко­мари­ки, что, впро­чем, не дос­тавля­ло об­ла­дате­лю ног ни ма­лей­ше­го ви­димо­го бес­по­кой­ства. 

– Пе­тя! – по-хан­тый­ски поп­ри­ветс­тво­вал сво­его ста­рого при­яте­ля То­ля. 

– Пе­тя во­ла, – вы­нув изо рта ко­ротень­кую тру­боч­ку, от­клик­нулся ры­бак. – Од­на­ко ес­ли по­могать при­шел, то опоз­дал ма­лень­ко: я еще ут­ресь рас­порки вста­вил. Те­перь подс­тро­гал ма­ло-ма­ло. Дня че­рез два-три смо­лить бу­дем. При­дешь? 

– При­ду. А за­чем в лод­ку улег­ся? – уди­вил­ся То­ля. 

– Од­на­ко при­мерить за­хотел: ду­маю, это пос­ледняя моя лод­ка. Ско­ро уж, сов­сем ско­ро пом­ру я. В ней ме­ня за­копа­ют. По­несет ме­ня ре­ка мер­твых к са­мому Ну­ми-То­рыму. Од­на­ко спро­сит он ме­ня, как жил. Что мне тог­да ска­зать? Од­на­ко не все я лад­но де­лал. Мо­лодой был – Дарью у ро­дите­лей ук­рал, вы­куп пла­тить не мог, в ле­су ее спря­тал. Так и про­жили без свадь­бы. В кол­хоз ид­ти не хо­тел – опять в тай­ге скры­вал­ся, ду­мал без не­го обой­тись. Ста­рым бо­гам не жер­твую, Ни­кол­ке-иге не кла­ня­юсь. Од­на­ко ху­до ста­рить­ся: сил ма­ло, а мыс­лей мно­го. Но­чами не сплю, а днем не раз­бе­ру – то ли сон, то ли дре­ма, а то ли явь. Не ина­че, по­ра приш­ла на се­бя об­лас при­мерять. Вот и про­бую, лад­но ли мне в нем ле­жать при­дет­ся. 

Кы­кин ро­нял сло­ва нес­пешно, зная, что мо­лодой при­ятель не пе­ребь­ет. Выб­равшись из об­ла­са и ни­мало не оза­ботясь от­ряхнуть прис­тавшие струж­ки (они не грязь), он нап­ра­вил­ся к по­пыхи­ва­юще­му проз­рачным ды­мом хи­лому кос­терку, над ко­торым на та­гане не­тер­пе­ливо дре­без­жал крыш­кой за­коп­ченный чай­ник. 

– Ры­бак ду­шу не мо­рит: ры­бы не­ту – чай ва­рит, – по­шутил ста­рик, уса­жива­ясь на су­кова­том чур­ба­не. – Са­дись, Толь­ша, чай швыр­кать. Чай не пь­ешь – ка­кая си­ла! 

– Чай по­пил – сов­сем ос­лаб, – в тон ему воз­ра­зил па­ренек. – Спа­сибо, я толь­ко из-за сто­ла. – Для убе­дитель­нос­ти он звон­ко хлоп­нул по жи­воту. 

– Ну тог­да так по­сиди, ку­да те­бе спе­шить. По­гово­ри со мной. 

Спе­шить, и вер­но, вро­де не­куда. В ма­газин еще ус­пе­ет­ся, а со ста­рым при­яте­лем и по­бол­тать не грех. 

Жи­вет ста­рик один, без лю­дей ску­ча­ет. Пол­жизни в тай­ге один на про­мыс­ле, а по­бол­тать лю­бит, осо­бен­но об охо­те и о ста­рин­ной жиз­ни. Вот охот­ни­ков его слу­шать ма­ло, раз­ве что То­ля Бе­лов, и то по­тому, что бе­зот­цовщи­на. У ко­го ему тай­нам про­мыс­ла на­учить­ся, мас­терс­тво ка­кое или ух­ватку пе­ренять? Вот и трет­ся под­ле чу­жих му­жиков. Нын­че по вес­не, ед­ва лед со­шел, сру­били То­ля с Кы­киным в оси­новой гри­ве яд­ре­ную ле­сину. Оси­на не­даром де­рево и­уди­но: в се­ред­ке всег­да трух­ля­вое. Мож­но це­лую ро­щу из­вести, и ни од­ной здо­ровой не ока­жет­ся. Кы­кин хо­рошее мес­то зна­ет, где здо­ровые ство­лы рас­тут. Спла­вили То­ля с Кы­киным брев­нышко по ре­ке до по­сел­ка и при­вяза­ли у бе­рега, что­бы во­ды на­бира­лось. Оси­на – она ведь с но­ровом: чем сы­рее, тем в об­ра­бот­ке лег­че. За­то ес­ли вы­сох­нет – так окос­те­не­ет, что и гвоздь не вбить. У То­ли сво­его об­ла­са нет, а без лод­ки на Се­вере что за жизнь? Ни на ры­бал­ку, ни по яго­ды, ни на по­кос, ни на охо­ту – сло­вом, ни­куда. По­тому и за­думал па­рень сам ее смас­те­рить, а что­бы по­лучить­ся, при­норо­вить­ся, прис­тро­ил­ся к Ива­ну, из­вес­тно­му мас­те­ру, ко­торый, что ни год, ко­му-ни­будь но­вый об­лас ла­дит. 

Неп­росто прев­ра­тить гру­бое брев­но в лег­кую, как нап­лав, стре­митель­ную лод­чонку. Од­ним инс­тру­мен­том не обой­тись – на­доб­но уме­ние. В по­сел­ке хо­рошую лод­ку ма­ло кто сде­лать мо­жет. В мо­тор­ный наш век за­быва­ет­ся ты­сяче­лети­ями от­то­чен­ное ис­кусс­тво на­рода, на­зывав­ше­го се­бя об­ским. Не ус­пе­ет ро­дить­ся мла­денец в семье ры­бака-хан­ты, а ему уж и лю­леч­ка го­това, си­дячая, что­бы в лод­ке во­дой не зах­лебнул­ся, пос­коль­ку пу­тину из-за не­го мать не бро­сит и на бе­регу не ос­та­нет­ся: ко­рот­ка пу­тина, на­до ус­петь на­ловить ры­бы на зи­му. Вол­на его и ба­юка­ет. Чуть под­рос сын ры­бачий – ему отец ве­сел­ко ле­гонь­кое вру­ча­ет: на­чинай сам про­мыш­лять. Вой­дет в си­лу ры­бак – при­ходит вре­мя для не­вес­ты вес­ло мас­те­рить, ве­селое, с пог­ре­муш­кой, что­бы да­леко по ре­ке раз­но­силось: не­вес­та гре­бет, быть свадь­бе. Ну а при­дет по­ра по­мирать – и тог­да не рас­ста­нет­ся ос­тяк с лод­кой. Рас­пи­лят его лю­бимый об­лас по­полам, в од­ну по­лови­ну по­ложат, дру­гой нак­ро­ют. Не за­будут вес­ло и се­ти, что­бы в не­бес­ных со­рах у Ну­ми-То­рыма бы­ло чем про­мыш­лять. В лод­ке ро­дил­ся – в лод­ке и по­хоро­нен. А мо­лодые се­бе лод­ки са­ми из­ла­дят: у от­цов мас­терс­тво пе­реня­ли. 

Ива­ну свое уменье пе­реда­вать не­кому. Два его сы­на от ре­ки на­сов­сем от­би­лись, в го­роде жи­вут, уче­ные ста­ли. Лад­но еще Толь­чиш­ка при­вязал­ся, всю вес­ну не от­хо­дит. 

– Ког­да бы не на­ши лод­ки, не жи­вать бы ос­тя­кам на Не­ге и Ва­хе, – как бы раз­ду­мывая про­из­нес на­конец Кы­кин. 

– По­чему, де­душ­ка? – встре­пенул­ся по­чу­яв­ший ин­те­рес­ное То­ля. 

Кы­кин хит­ро при­щурил­ся, по­весил круж­ку на ко­лышек и на­бил труб­ку. Вмес­то ки­сета у не­го круг­лая жес­тянка из-под ле­ден­цов. За­тем при­курил от пру­тика, за­тянул­ся, от­кашлял­ся и не­тороп­ли­во про­дол­жил: 

– Один го­релый лес ни­кому не ну­жен бы­ва­ет. А на бо­гатую зем­лю всег­да мно­го хо­зя­ев най­дет­ся. Мес­та, где мы те­перь жи­вем, не всег­да ос­тяцки­ми бы­ли. Жи­ли здесь лес­ные нен­цы, по­том ос­тя­ки у них зем­лю от­ня­ли, по­том к се­бе рус­ских пус­ти­ли – ста­ли вмес­те жить. Друж­но жи­ли, зем­лю и во­ду по­полам де­лили – не ссо­рились. По­том кол­хоз при­шел – на­шу зем­лю от­нял. Сей­час эк­спе­диция приш­ла – у кол­хо­за зем­лю от­ни­мет. Так и от­би­ра­ют друг у дру­га – силь­ный у сла­бого... 

– А у эк­спе­диции кто зем­лю от­ни­мет? 

– Кто силь­ней, тот и от­ни­мет. А мо­жет, ник­то от­ни­мать не за­хочет: у мно­гих хо­зя­ев и конь за­ез­жен. 

– Де­душ­ка, рас­ска­жи, как ос­тя­кам об­ла­са по­мог­ли. – То­ля ста­риков­ской фи­лосо­фии не по­нял и по­вер­нул раз­го­вор об­ратно к лод­кам. 

– По­чему не рас­ска­зать, мож­но, – Кы­кин пус­тил ко­леч­ко. – Де­ло бы­ло так. Од­на­ко шиб­ко дав­но, ког­да рус­ские в на­ши мес­та еще не приш­ли (а мо­жет, не до нас им бы­ло – как знать?), ху­до хан­там на Оби приш­лось: то ли во­да боль­шая, то ли что, од­на­ко го­лода­ли силь­но. Ры­бы нет, кор­мить­ся на­роду не­чем. При­дума­ли ста­рики в тай­гу пе­ресе­лять­ся, ло­ся, мед­ве­дя до­бывать, пти­цу ло­вить, яго­ды брать, шиш­ки бить – ина­че хоть по­мирай. Дол­го ли ос­тя­ку соб­рать­ся? Пог­ру­зились в боль­шие лод­ки и пе­реб­ра­лись всем на­родом. Сю­да, на Не­гу, в Еган, на Ва­ту и даль­ше на Вах. Зем­ли эти рань­ше нен­цы-са­мо­еды за­нима­ли. Жить здесь не жи­ли, а счи­талась за ни­ми зем­ля. Рас­серди­лись нен­цы, что ос­тя­ки их мес­то за­няли, за­хоте­ли на­зад прог­нать. Соб­ра­ли мно­го сво­их ро­дов, взя­ли лу­ки со стре­лами се­ли в свои лод­ки. Те­перь на Ва­хе та­ких уж нет. Мой дед Ав­дей рас­ска­зывал, что они у нен­цев бе­рес­тя­ные бы­ли, как у на­ших баб ту­еса. Лад­ные бы­ли лод­ки, лег­кие, ход­кие, но од­на бе­да – шиб­ко тон­кие, прот­кнуть не­дол­го. Вот плы­вут они к на­шим пу­голам, а хан­ты уз­на­ли и из­го­тови­лись. Встре­тились с ни­ми на од­ной реч­ке, да­вай друг в дру­га стре­лять. У са­мо­едов, од­на­ко, лу­ки по­хуже ока­зались – стре­лы не­дале­ко ле­тят. Ос­тя­ки за ши­роки­ми вес­ла­ми пря­чут­ся, близ­ко са­мо­едов не под­пуска­ют. А са­ми по нен­цам стре­лять не ста­ли – за­чем? По лод­кам их бе­рес­тя­ным це­лили. По­падет стре­ла в борт – ды­ра, не вдруг зат­кнешь. По­падет дру­гая – и пош­ла ко дну лод­ка. Ты, Толь­чиш­ка, на­ши стре­лы ви­дел? 

То­ля кив­нул: ви­дел. В ла­базе у Кы­кина есть нес­коль­ко штук страш­ных ста­рин­ных стрел с мас­сивны­ми на­конеч­ни­ками и раз­дво­ен­ным ос­три­ем. Ес­ли по­падет та­кая... То­ля по­ежил­ся. 

– Лу­ки рань­ше уме­ли доб­рые де­лать, – про­дол­жал ста­рик, – не де­шев­ле ружья це­нились. И стрел­ки в на­роде хо­рошие бы­ли: не дро­жали от вод­ки ру­ки. Нын­че все по­забы­то. Хо­рошо ли, пло­хо ли... Ну да лад­но. О чем мы? Ага. Зна­чит, ста­ли са­мо­еды то­нуть в сво­их ма­лицах. Ос­таль­ные на­зад по­пяти­лись. Под­сту­пили на дру­гой раз – и опять мы их от­би­ли. Так и от­сту­пились от нас. По­том мы с ни­ми по­лади­ли. С тех пор и жи­вем здесь. От нас и ва­хов­ские са­мо­еды на­учи­лись об­ла­са де­лать. Пос­ле рус­ские приш­ли – мы и их на­учи­ли. И ты, па­ря, учись. Вот я ум­ру ско­ро – кто те­бя на­учит? Ум­рут ста­рики – ум­рет и уменье. Хо­рошо раз­ве? – Иван за­тянул­ся пос­ледний раз, с со­жале­ни­ем пос­мотрел на угас­шую труб­ку и вы­бил ее о чур­ку. 

По­мол­ча­ли. 

– Де­душ­ка! Со ста­рым об­ла­сом что де­лать ста­нешь? За­чем те­бе ста­рая лод­ка? – выс­ка­зал за­вет­ное То­ля. 

– Это ты вер­но: лод­ка, она хо­зя­ина лю­бит. Ду­маю, мо­жет, те­бе от­дам. Хо­чешь? Ле­та три он еще про­ходит, а там те­бе в ар­мию... 

– В са­мом де­ле? – под­прыг­нул на чур­ба­ке То­ля. – Мне об­лас? На­сов­сем? За так? 

– Од­на­ко бе­ри. По­могал ты мне мно­го. До­будешь язи­шек, мо­жет, и ме­ня по­балу­ешь... 

– Ко­неч­но по­балую! С каж­дой ры­бал­ки! – прер­вал его То­ля, вска­кивая. – И язиш­ка­ми и ка­рася­ми! Ну, мне по­ра, не опоз­дать бы в лав­ку. Ему­лом! До сви­дания! – И по­бежал вдоль бе­рега на­пере­гон­ки с не­весть от­ку­да вы­ныр­нувшей «бло­хой ма­лого ка­либ­ра».

.

.

Главы из повести "Сень горькой звезды"

Зуб мертвой щуки

Спешите жить

Как ожидают парохода

Марья Ивановна

Новосибирск
17028
Голосовать
Комментарии (8)
Новосибирск
24529
Ладно брат у тебя Саныч пишет!+ А где можно всю повесть прочесть?
0
Новосибирск
17028
61natubo, в интернете наверное есть.
0
новосибирск
1056
+ Надо заняться и поискать повесть в книжном варианте (мельком глянул, вроде в Тюмене есть)
Понравилось!
0
Пермь
16288
Спасибо!
0
Казахстан, Актобе
23309
Приятно и просто.
-1
Деревенька у реки, Центральное Черноземье
445
Хорошо читается! И содержательно, к тому ж. *
0
Новосибирск
1783
Сергей Александрович,а есть возможность достать сборник? Хорошо написано,от души.*****
0
Нягань Х,М,А,О-Югра
0
5+++
0

Добавить комментарий

Войдите на сайт, чтобы оставлять комментарии.
Наверх