Куда заводят ноги. (Продолжение "Кикиморы")
Опять! В который раз уже? И после каждого раза убеждаешь себя быть внимательным у водоёма! Но организм всё же видимо имеет определённые режимы. Из режима "охота" в режим "поход" он переключается, когда идёшь к конкретному месту, и не готов он к внезапной встрече с дичью. Я был уже в трех метрах от спрятанных в траве рюкзаков, как из-под берега сорвалась пара кряковых! Первый выстрел был смазан, но он помог активировать режим "охота". Поэтому второй был удачнее, но уже по уходящей цели. Селезень, дрогнув, принялся судорожно искать место для посадки, утянул вправо метров на тридцать и шлёпнулся в гущу осоки. Что ж, режим "поиск"...
Охота - это не только "охота". Ведь большую часть времени занимает отнюдь не процесс добычи. Как мероприятие, охота складывается из ожидания, переходов и немного из отдыха. Как раз сейчас, закинув дичь в рюкзаки, а ружья за спину, не спеша бредем в сторону лагеря. Ветер усилился. Он гонит по небу тёмные полосы и волнует прошлогоднюю траву. Обширный луг колышется, словно водная гладь. Из земли пробиваются стебли дикого лука - достойное дополнение к нашему столу! Да и веточки смородины с чуть проклюнувшимися листьями привнесут в чай великолепный оттенок.
Ветер бушует вокруг околка. Он рвет траву и гнёт к земле одинокие кусты ивы. Ветер не может добраться до нашего лагеря в глубине березовой рощи и от этого будто нервничает и бушует всё сильнее. На костре шкварчит казан, а рядом на земле греет свои закопченные бока чайник. Всё как обычно, но каждый раз запоминается по-своему. Жажда давно сбита берёзовым соком. Усталость сброшена вместе с разгрузками, рюкзаками и тяжелыми гидрокостюмами. Тело приятно гудит, отдыхая от нагрузок, мысли не донимают сознание своей чередой. Они рассеялись и тихонько шелестят в такт берёзовым веткам. Ветер не унимается, уже во второй раз где-то рядом с хрустом ломается и падает сухая берёза. Телу нужно отдохнуть, ведь вечером охотничий азарт снова потащит его сквозь воду и чащу на поиски встречи с добычей.
***
Шелест камыша сходит на нет. Ветер утих, ушёл на восток, забрав с собой полосатые облака. Остывающее небо озаряется последними лучами солнца. Сегодня дичь не балует нас своим присутствием, но неодолимое желание добыть трофей удерживает меня на этой скользкой кочке уже не один час. Край солнца уже опустился за стену камыша. Через несколько минут сухие жёлтые стебли начнут сереть, и Ночь застигнет меня на пути к берегу. А Ночь уже рядом, чувствую, как она нежно дышит мне холодом в затылок. Вижу, как она медленно натягивает на окрестности свой невидимый тёмный плед. Чем дольше я буду стоять здесь, тем сложнее будет путь до берега. Ну и пусть. Много раз я видел смену караула дня и ночи в лесу, в поле, на берегу рек и озёр, на склонах гор… И каждый раз стоил того, что бы увидеть…
Тростник стал серым, вода – чёрной, небо – тёмно-синим. Мир звуков преобразился. Давно стихли манки товарищей, с последним лучом солнца растаяло манящее «чуфыканье» на западном берегу (кажется, я знаю, куда пойду завтра утром и кого я там встречу помимо тетеревов), окончательно умолк шелест сухих стеблей. И хотя на западе небо из последних сил остаётся светлым, необъятный в дневное время травянистый лес уже съёжился вокруг меня небольшим сумрачным пятачком. Ночные обитатели болота выходят в свой дозор. Их присутствие еле уловимо и угадывается шестым чувством, изредка слухом и совсем редко боковое зрение улавливает призрачные движения неподалёку. Зверьё не боится, они хозяева здесь и сейчас. Кто-то циклично и однообразно трещит буквально в метре рядом в густой чаще, но сколько не пытайся подойти, звук затихает что бы через минуту возникнуть опять же рядом, но с другой стороны. Невидимые пташки то и дело шуршат стеблями. Они даже не летают, они просто перебираются с куста на куст, со стебля на стебель. Где то в роще на таком далёком теперь берегу ухнул филин, а буквально у меня под ногами, тихо ласково мурлыкнув, проскользнула чья-то серая шкурка. Стоило сделать лишь шаг в сторону, как тропа тут же исчезла, оставив меня по пояс в чёрной воде посреди непроходимой чащи. Искать тропу не стоит – теперь до утра она не найдётся. Лучше медленно, но верно продираться сквозь скрипучие стебли на свист куличка у мелководья…
***
День второй
Всю ноченьку я тосковал по своему спальнику (сгорел, горемычный, в прошлом выезе...). В мешок, набитый барахлом, который я приспособил как подушку, забрался какой-то вредный жук. Он скрипел где-то рядом с моим уставшим мозгом, не умолкая ни на секунду! Как ни старался я угомонить его сонными ударами по мешку – ничего не вышло. Драная фуфайка была моим одеялом. Она поочерёдно грела то мои ноги, то тело.
Подуставши от такого «здорового» сна, я долго провозился при сборах. Товарищи уже на пол пути к озеру, а я всё еще матерюсь возле лагеря.
Со знакомого мне плёса поднялась пара кряковых. Ну, здравствуйте, красавцы. Снова я вас упустил, ну да ничего. Сегодня я пойду гулять по сухому – с западного берега лёгкий утренний ветерок доносит манящее «чуфыкание». Мои коллеги уже исчезли в тростниковой гуще. Коля снова бредет к южному краю, а Лиса не видно, но мы с ним еще встретимся, это точно.
Одинокая низенькая берёза стоит отшельником на прибрежном склоне. Берёза, как берёза. Склон, как склон. Но есть в этом месте то, что тянет нас сюда. Да, я не один. В сотне метров от дерева к земле приник Лис. От странной берёзы исходит приятный для слуха охотника гул и влечёт нас всё ближе. Лис всё же вышел первым на пятьдесят метров. Звук выстрела горохом покатился по окрестным околкам, а из жухлой травы у берёзы прыснули тетерева.
Что ж, неудачных выстрелов на охоте предостаточно. Эх, Лис. Если бы ты видел, что я рядом и дождался бы меня, если бы я мог подать сигнал, если бы… Да ну их, эти «если»! Не в добыче ведь дело. Не за мясом мы тащились в такую даль. А зачем? А за тем самым, что нас всех объединяет словом «охотники», но при этом для каждого своё.
Восходящее Солнце, бескрайние просторы, вид полёта пусть не добытой, но тем не менее прекрасной птицы, густой весенний воздух… Иногда изумительные и при этом простые вещи собираются в удивительную систему и выводят настроение охотника на новый уровень. Не высматривать, а видеть; не прислушиваться, а слышать; не искать, а просто идти. Идти туда, куда ведут ноги, и видеть, слышать, наслаждаться! И мы идём. Видим не существующее в другое время года, скрытое от глаз берёзовой рощей озеро. Скоро придёт лето и высушит это блюдце, но а пока этот маленький оазис полон жизни. Мы видим полёт красавца журавля, он в каких-то двадцати метров над нами! Он тоже нас видит, и мы слышим его недовольный клёкот, а также слышим блеяние небесного барашка – бекаса. Мы видим налёт пары соксунов. Красавец самец уже протянул к воде свои красные лапки, но недовольно покосив на нас ярким жёлтым глазом, устремился вперёд, искать другое место. И он найдет, в отличие от нас он знает, где оно. На душе так легко и спокойно. Может быть, это состояние и есть то самое, из-за чего мы бросаем все дела и пропадаем на несколько дней из дома?
Несмотря на душевный подъем, при появлении гусиной пары на горизонте мы всё же не забываем хлопаться на землю и работать манками. Да и постреливать тоже не забываем: очередное воронье гнездо рассыпается в труху под ударом четырёх нолей.
Наши ноги, в конце концов, вывели нас к западному берегу нашего озера. И не смотря на непролазную чащу тростника, потащили нас в самую его глубь, где выяснилось, что эта часть озера весьма хитроумно скрыта от посторонних глаз. Лесополоса, обрамляющая озеро полукольцом с южной стороны, «рановато» поворачивает и лентой кустарника уходит на север. Сколько не смотри на озеро с восточного берега, будешь уверен, что видишь берег западный. А на самом деле, за этим кустарником расположена основная чаша этого водоёма, и притом, очень коварная. Когда мы с Лисом осознали, куда залезли, то сразу вспомнили, о чём нас предостерегал Хохол в прошлый выезд.
- Дядя, аккуратнее, тут глубина по край костюма. – слышу я голос Сергея из непроглядной шуршащей стены засохшей осоки и рогоза. Через несколько метров взору открылся небольшой прогал в сплошной растительности. Одновременно с этим вижу взлетевшего слева селезня соксуна, который был тут же бит Лисом. Делаю шаг в прогал и ухожу почти на метр глубже. Пояс разгрузки с патронами уходит под воду. Ощупываю ногой дно – оно круто уходит вглубь, а метров через пять справа камышовые кочки снова смыкаются, и прогал сходит на нет. Пока я обходил этот омут с запада, Сергей пытался сделать тоже самое с восточной стороны, но в обратном направлении. Он стоял на твердом берегу и пытался переступить полуметровый ручеёк, который впадал в омут с востока. Соксуна он сбил уже будучи на суше, и птица упала в камыш за три-четыре метра до берега. Я уже обошёл омут, кочки вокруг меня кучковались всё теснее пока совсем не слились в береговую твердь. Вот он, южный берег. Сергей по-прежнему топтался на берегу ручейка.
– Ты чего? Он дальше упал, метра на четыре! – кричу я напарнику.
– Да я у этого ручейка дна не могу нащупать! – бормочет он озадачено.
– Так обойди обратно через прогал, ты же знаешь, где пройти можно. – я вскарабкался на высокую кочку и с неё уже ступил на берег. Буквально через несколько шагов мною овладело странное чувство. Меня не так смущал бездонный ручей, как этот южный берег. Что-то в нём было не так. Вроде трава, как трава. Местами корчатся малюсенькие берёзки, ютятся прутики ивняка, но почему почва такая твёрдая? Будто каменная. А главное, почему она такая холодная?? Даже через сапоги и тёплый носок я отчетливо ощущал её ледяное прикосновение. Но развить мысль мне не дал еще один выстрел, с которым еще один соксун шлепнулся на край прогала. Лис в ударе, слышу, как он шуршит дряхлой ботвой камыша уже по другую сторону ручья. Затем плеск, бульканье, еще выстрел, ворчание, снова бульканье, и вот Лис появляется со своим трофеем, довольно улыбаясь.
– Далеко убежал! Случайно увидел, лапы красные под водой… О ёпте!! Так вот же он лежит! А это значит первый! – поднимает второго соксуна из под ног. – Ты, Дядя, подойди к ручью, пощупай берег. Попробую перепрыгнуть, далековато обходить обратно.
Берге вроде бы твёрдый, даже как-то слишком. И холодный, ити его… «Глоумммм!!» - С этим звуком кусок почвы у меня под ногами содрогнулся, накренился и стал ни быстро, ни медленно погружаться в бездонный ручеёк. Как ошпаренный шарахнулся я назад, кусок берега при этом замер на секунду и принялся медленно вставать на прежнее место.
- Твою налево!.. это же…
- …плавун. – закончил мою речь Сергей. – Ну нафиг, пойду лучше обойду…
Мы стояли не на берегу, мы стояли почти в самой середине старого озера. Озеро было не просто старое, оно было древнее! За многие десятилетия его поверхность затянулась болотной растительностью так плотно, что на этом покрове начинали прорастать деревца и кустарники. Зимняя стужа закалила этот «панцирь», сделав его твердым. Как только летнее тепло растопит лёд, вся эта твердь превратится в мягкую зыбь, скрывающую под собой водяную толщу неопределённой глубины.
До настоящего западного берега было метров сто. Пробирались мы к нему через высокие кочки по пояс в воде. Да уж, заведут же ноги иногда! Ну, теперь выводите!
