Непрошеный гость
Проснувшись еще затемно и мысленно прокрутив все, что намечал сделать на сегодня, Виктор ощупью нашел лежащий на столе коробок спичек, зажег лампу и посмотрел на часы - половина пятого. Удовлетворенно отметил, что выработанная годами привычка просыпаться в точно намеченное время и на этот раз не подвела его.
Выбрался из спальника, сунул ноги в стоящие у нар чуни и вышел из избушки.
Тучи, еще с вечера, плотно обложившие небо, так и остались висеть на месте, не порадовав первым снегом. На низком мглисто-черном небе не было видно ни одной звездочки - день начинался совсем не так, как загадал Виктор.
Захватив чайник, он быстро спустился к ручью, сполоснул лицо и , зачерпнув воды, вернулся.
Растопив печь, поставил на нее чайник, а сбоку примостил котелок с супом. Пока вода закипала, уложил в рюкзак патроны, сухари, чай, сахар, достал с полки над столом фонарик и захватил стоящий у косяка двери топор. Увязал все на понягу, мысленно проверил - не забыл ли чего.
У открытой двери толпились собаки - рыжая семилетняя сука Динка, кобель Бим шести лет, работающий уже четвертый сезон, и молодой кобелишка по кличке Карат.
Позавтракав вчерашним супом и выпив две кружки крепкого чая, Виктор быстро оделся, закрыл дверцу печки, убедившись, что дрова прогорели. Потушил лампу и шагнул за порог.
Собаки встретили его появление радостным повизгиванием.
Тайга, стоявшая вокруг избушки, еще полчаса, назад казавшаяся сонной, теперь шумела, растревоженная непогодой. Ветер раскачивал вершины пихт и кедров, рвал их, и деревья скрипели и гнулись под его напором.
Виктору вновь подумалось, что день начинается совсем не так, как он этого хотел. Вчера вечером, перед сном, покормив собак и обработав добытых накануне четырех белок, одна из которых оказалась невыходной, Виктор убедил себя, что за ночь ляжет снег, так как еще днем небо заволокло тучами и резко похолодало. И он решил уйти в верхнюю часть участка, расположенную много выше по реке, и там, обосновавшись в палатке до больших холодов, добывать зверя.
Мысль о палатке, как застаревшая заноза, снова напомнила о себе. Времени для того, чтобы выбраться на участок и срубить еще одну избушку, практически не было. Короткий отпуск, который брал ежегодно, он делил между хозяйственными заботами по дому и охотой.
В прошлом году, облюбовав место под строительство новой избушки, поставил палатку, да так и прожил в ней до больших холодов. И неделю назад, добравшись на участок, занес в то место продукты, припасы, новые трубы для печки, вновь развернул и установил палатку.
Еще раз, оглядев хмурое небо и начинающий сереть восток, Виктор накинул на плечи понягу, снял со стены избушки ружье и, поласкав собак, двинулся в сторону реки.
Потревоженная ветром тайга казалась взъерошенной и неприветливой. Собаки, исчезая ненадолго из поля зрения, вновь появлялись воле Виктора - далеко не уходили.
Часам к десяти ветер внезапно затих, словно выдохнувшись, и лишь изредка напоминал о себе слабеющими порывами.
В воздухе остро запахло снегом.
«Надо перекурить, подождать собак», - решил Виктор. Последний раз он видел мелькнувшего Карата, поднимаясь по склону хребта, - в редине, поросшей рябинником. Прислонив к стволу кедра ружье и скинув ношу, стал разминать занемевшие плечи.
Медленно оседая, закружились первые снежинки, с шорохом ложась на опавшие листья и хвою. Тайга, словно прислушиваясь к этому шороху, умиротворенно затихала. Замерев, человек тоже слушал шорох падающих снежинок, и душа его наполнялась радостным и светлым чувством.
Лай раздался неожиданно. Очнувшись от забытья, Виктор стал прислушиваться: глухо, редко отдавая голос, лаял Бим.
С той осени, когда Биму исполнилось два года, и он самостоятельно начал работать, хозяин по характеру лая, по интонациям, присутствующим в голосе, мог безошибочно определить: белка, лось, соболь или глухарь привлекли внимание кобеля. На этот раз Бим лаял на глухаря.
Накинув понягу и заложив в стволы дробовые патроны, Виктор двинулся к собаке. К голосу Бима, размеренному и неторопливому, добавился звонкий, азартный лай Динки. «Спугнет, - промелькнула мысль. Глухарь шума не любит».
Между тем глухарь, выделяясь черной копной на голых ветках березы, сидел невозмутимо. Поворачивая голову из стороны в сторону, он наблюдал за мечущейся под ним Динкой. «Ближе не подойти,»- решил Виктор, стоя под прикрытием пихтушек, ростущих на краю чистины. Вскинув ружье, выстрелил. Мошник резко, как бы оборвавшись, рухнул вниз, где его чуть-чуть не успела поймать на лету Динка. Выровнявшись и как бы не хотя шевеля крыльями, он потянул вниз, в разложину.
«Черт, - выругался Виктор, - что значит, с утра не заладится - весь день наперекосяк».
Собаки на махах ушли вслед за птицей.
Виктор наверняка знал, что глухарь для него потерян. Раненый он забьется сейчас в крепь, и найти его можно будет только чисто случайно. Он еще раз выругался, досадуя на себя за неудачный выстрел.
Всегда, когда уходил раненый зверь или птица, и добрать их не представлялось возможным, им овладевало чувство вины и неудовлетворенности. Азарт охотника исчезал, уступая место этому чувству, и на душе от этого становилось не уютно.
Снег повалил гуще, хлопьями, сразу закрыв очертания гор с той стороны реки, сократив видимость, заглушив все звуки
Спустившись с перевала, Виктор решил сварить чай и отдохнуть. Надрав бересты, сунул в корни высохшего выворотня - чиркнул спичкой. Пристроив на таганке котелок и привалившись спиной к стволу кедра, смотрел, как огонь жадно пожирает смолье.
Из белой пелены снега вынырнул Карат и принялся с деловым видом тщательно обнюхивать стоянку. Ткнувшись носом в колени хозяина, лег рядом.
Напившись чаю, Виктор увязал понягу и посмотрел на часы - шла вторая половина дня. По его подсчетам до палатки оставалось пять-шесть километров. Часа полтора ходу. На оставшемся промежутке пути собаки больше ни разу не подали голос.
У устья ручья, впадающего в реку у скального прижима, Виктор остановился передохнуть. «Ну, вот и прибыли! - вслух обронил он, обращаясь к Карату, крутившемуся рядом. – Еще метров четыреста по ручью и мы на месте».
Но, не пройдя и десяток метров, неожиданно наткнулся на свежий след медведя, четко отпечатавшийся на только что выпавшем снегу. Спустившись по берегу реки, след уходил верх по ручью в сторону палатки.
«Не нашкодничал бы», - мелькнула мысль. Торопливо, на ходу перезаряжая ружье, охотник почти бегом поспешил к палатке. След, не дотянув метров тридцати до палатки, свернул вправо, как бы обходя ее стороной, и ушел в вершину ключа.
«Пронесло», - выдохнул Виктор и остановился, переводя дух. Ложиться пошел – снег учуял, хитрая бестия - что бы след спрятать, норовит лечь в непогоду.
Сбросил понягу, повесил на ствол пихты ружье и, откинув полу палатки, заглянул внутрь - все было на месте, как и неделю назад.
Взял из-под нар приготовленную заранее бересту и принялся разводить костер.
«Ну, что на ужин сварганим? - вслух обратился к собакам хозяин, - может уху? Ну, уху, так уху - было бы сказано», - ответил сам себе. Подкинув в костер дров с таким расчетом, чтобы к его приходу вода в котелке закипела, взял стоящее под пихтой удилище и, прихватив в запас две мормышки, зашагал к реке.
В ямке, на устье ручья, один за другим взяло четыре хариуса. Откинув их подальше на косу и поглядывая на догорающий закат, поспешил вниз к следующему перекату.
Хариус кормился прожорливо, и как только мормышка попадала в отстой, где кружились хлопья серой пены, поплавок исчезал и, подсекая, рыбак чувствовал на конце лески сопротивление сильной рыбы.
«Ну, все, шабаш!» - оглядывая улов, произнес Виктор, на уху и жареху хватит. Вырезав из тальника кукан и собрав на него выловленную рыбу, заспешил верх, ругая себя за то, что увлекся рыбалкой - теперь придется готовить ужин в темноте.
Не доходя до косы, где лежали четыре хариуса, с удивлением увидел след медведя, наискосок пересекающий его, Виктора, след, уходящий вниз к перекату. Судя по размеру, след, виденный у палатки, и этот принадлежали одному и тому же зверю. «Интересно, чего это он шастает туда-сюда»,- размышлял охотник, собирая оставленную рыбу.
Вода в котелке выкипела, костер прогорел. Зачерпнув из ручья, долил чайник и котелок, пошевелил угли, бросил на них клок бересты, положил дрова. При свете разгоревшегося костра быстро почистил рыбу, крепко заварил чай. Развязав понягу, занес в палатку рюкзак. Зажег укрепленную на кромке стола свечу и, присев у печки, бросил на угли несколько сырых березовых дров, рассчитывая, что сырые дрова будут гореть медленно, постепенно отдавая тепло.
За стеной палатки враз, громко и как то по-особенному залаяли все собаки. Откинув полог палатки, Виктор выбрался наружу. Динка, круглая от стоявшей дыбом шерсти, прижалась к ногам. В десяти метрах от костра, стоя рядом бок о бок, с поднятыми загривками лаяли кобели. «Не иначе, медведь», - мелькнула мысль. И словно в подтверждении этого из глубины сумеречного пихтача появился зверь. Казалось, он двигался невесомо - словно тень, не производя ни малейшего шума. Замерев на той зыбкой границе света и тени, куда не доставали отблески горевшего костра и, оставаясь в полутени, медведь выглядел громадным. Взгляд автоматически зафиксировал поднятую на загривке шерсть, косо, внутрь поставленные передние лапы и прижатые как перед прыжком уши.
В первые секунды Виктор просто растерялся. Бывало всякое в его таежных скитаниях: когда медведь портил избушки, зорил в неурожайные годы лабазы, добираясь до оставленных на них продуктов, кружил по тайге по его, Виктора, следам - видимо ради любопытства. Да и просто были встречи. На ягодниках и на тропах, с ружьем и без него. Но вот так нагло медведь еще не вел себя, ни при каких обстоятельствах.
Что бы как то разрядить обстановку, Виктор крикнул: «э-э-э-й». И словно по взмаху волшебной палочки, после его крика все пришло в движение. Краем глаза Виктор заметил, что Динка шмыгнула внутрь палатки, Бим с Каратом подались к медведю, а медведь, прыгнул, атакуя собак.
Не отводя взгляда от медведя и соображая, все еще заторможено, охотник удивленно отметил, что его руки, словно отдельный живой организм, действовали как бы сами по себе. Одна ощупала на поясе патронташ и нож, другая нашла и сняла висевшее под пихтой ружье.
Разогнав собак, медведь остановился. Освещенный светом костра, зверь выглядел необычно и в тоже время угрожающе.
Рассчитывая все еще отогнать непрошеного гостя, Виктор выстрелил вверх дробовым зарядом, из левого ствола. Зверь метнулся в сторону человека одним сплошным темным комом. Надеясь, что медведь станет перед ним на дыбы, охотник отступил, прикрывшись растущей у палатки березкой.Покрыв расстояние в десять метров в два прыжка, медведь оказался рядом, так и не поднявшись. Поймав на мушку этот перекатывающийся, словно ртуть темный ком, Виктор выстрелил. Перевернувшись через голову и едва не сбив с ног человека задними лапами, медведь завалился набок.
Карат, до сих пор лающий в отдалении прыгнул на медведя и, вцепившись ему в ухо, начал яростно его рвать.
Казалось не прошло и доли секунды, как зверь, словно очнувшись, резко вскочил на лапы и мотнул головой с висевшей на ней собакой. Карат, не удержавшись, покатился кубарем в росший за палаткой подсад пихтача, Медведь, сотрясая ревом воздух, кинулся вслед за ним.
Выбросив стреляные гильзы и перезарядив ружье, Виктор прислушался - через неровные промежутки времени из пихтача доносился хриплый рев, заглушающий истошный собачий лай.Мысль работала лихорадочно - надо быстро покончить с этим обезумевшим медведем, пока ночь не укрыла все вокруг. Тогда решить эту задачу будет практически не возможно, а не покончить с ним значит подвергнуть свою жизнь смертельной опасности. Поведение зверя само говорило за себя, а раненный он опасен вдвойне.
Несколько раз, глубоко вдохнув и уняв нервную дрожь, Виктор постарался определить, где находится медведь. По характеру лая собак и их положению он понял , что медведь остановился.
Внимательно вглядываясь в загустевшие сумерки и прикрываясь стволами деревьев, стараясь, что бы ни один сучок не треснул под ногами, Виктор двинулся к собакам. Первым он увидел Бима, который стоял на крохотной полянке и лаял по направлению к лежащей на земле огромной, замшелой, валежине, продолжением которой была голова и шея медведя, лежащего по ту ее сторону.
Положив ствол ружья на сучок, для упора, и прицелившись, Виктор нажал на спусковой крючок. Грохот выстрела и короткий отрывистый визг собаки, казалось, слились воедино. Медведь, взметнувшись сжатой пружиной, накрыл не успевшего отскочить в сторону Бима.
Человек, уже более не таясь, шагнул из за дерева, и зверь, услышав его, повернул к нему. Вскинув ружье к плечу, Виктор выстрелил, и медведь, словно споткнувшись, ткнулся мордой в снег. Перезарядив ружье, выстрелил в упор еще раз в бьющегося в конвульсиях медведя.
Опустившись на валежину, человек отрешено замер. От грохота выстрелов или от наступившей тишины звенело в ушах. А в вышине над вершинами пихт зажигались первые звезды.
В.Н. Репин
