Ночной сплав
Сплавной сетью рыбачить, - уметь надо. Место ладно, место рыбаки покажут, те, что раньше притащились. Они здесь уже годами трутся, знают, откуда закидывать и где выбирать. Подсмотреть за ними и так же ловко, по той же струйке крестовину выкинуть и сеточку справно распустить.
Сложно. Ночь, ни черта не видно. Чуть перекинул крестовину и выпрет тебя на самую стремнину, на русло. А уж там, на фарватере, - не зевай, это тебе не болотина какая застойная, это Амур!
Амур Батюшка, - он шутить не станет. Там ночь ли, день ли, - все равно, суда разных калибров прут один за другим. Что вверх, что вниз. Какую-то лодку рыбацкую никто и не заметит. Да и заметят, если, - порядок нарушать никто не будет, раздавят к чёртовой матери и даже в судовой не запишут.
Фёдорович, по фамилии Байда, на вёслах сидел. Лодка «Прогресс», - нечто среднее между колуном и утюгом,- название ещё дали. Так вот, он устроился на передних вёслах, ноги в люк спустил и довольно сносно грёб, упирался против течения. Сеть выходила легко, быстро, не путалась.
Когда подскочили на моторе из-за кустов, шарахнули по тони фонарём, - Бенда специально рукоделил у себя в мастерской. Сильный луч галагеновой лампы как бритвой резанул по нескольким лодкам, притихшим в ожидании своей очереди. Взревели моторы, взбугрилась вода, вспенилась, разлетелись ночные рыбачки - бракоши, попрятались по кустам прибрежным. Думали инспекция. Только инспекция позволяет себе ночью тёмной с фарой по тоням шастать.
-Узнают рыбаки, что это мы их напугали, промысел сорвали, - утопят.
- Вёслами шевели. Откуда они узнают, если …….. не будешь.
Тоня фартовая, и от деревни недалеко. Местные здесь кормятся постоянно. Как только первая горбуша шевельнётся, обновит пробную сеточку, так и дежурят. Каждую ночь. А уж когда полным ходом рыбка покатит, - тут уж не теряйся.
У каждого рыбака в деревне имеется чан бетонированный, куда не одна тонна рыбки за осень засолится. А зимой, когда посты на дороге снимут, - пожалуйста, поезжай в Хабаровск, там горбуша всегда в цене. Какую-никакую копеечку поиметь можно.
И, правда, у мужиков это серьёзный заработок. Узнают, что какие-то приезжие им работу сорвали в самый разгар путины, - могут и утопить.
- Кто утопит? Они же все по кустам.… Так что не ссы, прорвёмся.
- По кустам они не от нас, это от осторожности.
- Ладно, подгребай по малой, - выбирать будем. Ещё разок заскочим, пока они не опомнились.
Из тёмной, ночной неизвестности, из круговерти, несущей лодку в неведомую, кромешную тьму, вздрагивая и выгибаясь дугой, проворно появлялись рыбины, глухо шлёпались на дно лодки.
- Греби, твою мать! Не видишь, - на фарватер тащит!
- И так гребу, аж спина трещит.
Вырвав конец сети, задёрнув крестовину, не разогнулся даже, - рванул со всей мочи шнур стартера. Мотор взревел, тут же упёрся тугой струёй в ночную воду Амура, и лодка полетела, выравнивая направление по светящимся створам, забирая чуть в сторону, нацеливаясь в начало только что прокинутой тони.
- И всё ж боязно.…Утопят…
- Я же сказал.… Лучше давай быстро рыбу выбирай, - время не терпит.
Фёдорович торопливо перекинул грузное тело из носового люка в основной отсек и торопливо стал путаться в сети. Выкидывал освобождённых рыбин за перегородку, чтобы не топтаться по ним.
Уже на исходной, с матерками, быстро перебрали плавёшку и выкинули крестовину, упёрлись вёслами в темноту.
По створам, вниз по течению, медленно, важно шествовала баржа. Длинное, сигарообразное тело её было завалено то ли песком, то ли гравием. Скудное палубное освещение не позволяло правильно определить. Скорее всего, это был песок.
Рыбаков с баржи не видно, хотя крестовина предательски далеко утащилась к основному течению, вытягивая за собой упирающуюся лодку.
Далеко снизу, хрипловато басил лесовоз, будто сторонился от спускающейся баржи, прижимался к самому краю фарватера.
Крестовина вдруг встала. Резко закачалась из стороны в сторону, стала заныривать под волну, высекая в ночи белые, рваные буруны.
- Греби! Греби!.. Видишь, зацепили!
Байда грёб из последних сил, но где же, ты удержишь «Прогресс», да ещё кверху задом. Амур легко вытянул сеть вдоль течения.
Так же неожиданно крестовина перестала бурлить, сеть пошла дальше.
- Отцепилась, оттягивай к берегу.
- Я уже не могу…
- Греби! Не видишь, на стремнину тащит!
Красное, потное лицо Фёдоровича будто высвечивалось в ночи, отражая блики холодной воды. Он грёб, стараясь оттащить громоздкую, неподдающуюся лодку от струи, вытянуть невидимую снасть на спокойное плёсо тони.
Кажется, это ему удалось. Волны перестали шлёпать в борт непослушной лодки, течение замедлилось, стало тихо. Только снизу, от поворота реки, всё так же доносился хрипловатый гудок.
Снова резко встала крестовина, забурлила раскачиваясь. Тут же пошла дальше. Опять встала.
- Это не зацеп.… Это рыбина.
- …чего это? Чего придумываешь?
- Калуга это! Видишь, как держит сеть? То прижмёт, ляжет на дно, то опять отпустит. Играет с нами.
Байда ошалело забарабанил вёслами по тяжёлой, загустевшей вдруг, воде. Крутил при этом головой на все стороны, будто пытался найти какую-то подмогу. Отчаяние отразилось на его лице, ещё более оттеняя его в ночи, детальнее выказывая безысходность складывающегося положения.
- Мне не надо! Не надо!
- И ладно, не ори только на всю реку.
- Не надо, мы же не рассчитаемся…
- Дурак. Сначала поймать надо, потом уж о расчетах думать будем.
- Нет! Не надо! Отрезай сеть…
В голосе Фёдоровича сквозило отчаяние, - он испугался и не скрывал этого.
Крестовина снова встала, лодку резко потянуло в сторону стремнины, на фарватер. На течении, да ещё на излучине, пытаться что-то изменить с помощью вёсел было бесполезно. Сеть перехлестнулась, крестовина теперь уже неслась где-то со стороны берега. «Прогресс» безвольно болтался на стремнине.
Байда всё ещё пытался грести, но ватные руки уже не слушались и движения получались рваными, медленными, пустыми.
Прихватив мёртвым узлом верёвку, связывающую их с сетью, за распорку борта, напарник рванул мотор и резко развернувшись, направил лодку к тёмному берегу. Почти сразу мотор натужно взревел и заглох.
- Твою мать! Сеть намотали!
Подняв мотор, он убедился, что его предположения подтвердились. На винте собралась приличная култышка из лески и поводков сети. Освободить винт можно будет только где-то на берегу.
Прихватив уходящую от мотора часть сети, напарник стал перебираться по ней, стараясь определить место крестовины. Она сама себя выдала, снова взбурлив воду совсем недалеко от лодки.
Из-за поворота уже вылез и натужно упирался против течения лесовоз. Хрипеть он перестал сразу, как разошёлся с баржей. Палубное освещение на корабле было выключено, светилась лишь рубка, да совсем слабые габариты.
Крестовина снова пошла. Уже чувствовалась сама рыбина. Рывки от её усилий передавались в лодку какими-то разрядами. Тело охватывала нервная дрожь.
- Нет.… Я не хочу. Выпусти меня на берег…
- Заткнись ты! Лучше отгребай, видишь мы на самом фарватере.
Лодка действительно неуправляемо болталась посреди реки, тупо следуя за крестовиной, а вернее, за неведомой добычей, нечаянно завернувшейся в сеть, совсем не для неё предназначенной.
Лесовоз неумолимо надвигался на рыбаков.
- Нас раздавит!
- Греби!
- Отрезай!
- Греби!
Огромный нос корабля, казалось, закрывал уже пол неба, делая и без того тёмную ночь ещё темнее, непрогляднее. Разрезанная надвое, холодная ночная волна упруго отваливалась от носа лесовоза, преломляла в себе не только невидимые берега, но и раскачивала, страшно закручивала в круговерти далёкие звёзды.
Лодку несло прямо под борт наваливающейся махины. Напарник выхватил нож и, свесившись, пластанул было, по натянутому полотну сети, но именно в этот момент рыбина снова резко дёрнулась. Нож, хищно блеснув, юркнул в воду.
- Греби!
Байда молчал. Он безвольно опустил вёсла и даже не смотрел на нависшую над ними беду. Отдался судьбе.
Вздрагивающая мощь корабля проносилась рядом, отбросив утлое судёнышко носовой волной, едва не перевернув его.
В самом конце лодку всё же притёрло к борту, проскрежетало, закрутило и, даже потянуло за собой, против течения, но вскоре бросило, отпустило.
Мужики ещё какое-то время, молча, сидели, опустив руки и головы, потом, враз, начали работать. Фёдорович грёб, не соображая, куда и с какой целью, напарник торопливо выбирал ослабевшую сеть.
У самой лодки рыбина снова упёрлась.
- Брось ты эти вёсла, иди, помогай!
- Нет. Мне не надо.
- Твою…
Напарник ещё что-то бурчал за борт, упирался коленями, из всех сил тянул с трудом поддающуюся сеть. После долгой борьбы из воды показался заострённый нос калужонка.
- Помоги вытащить, уйдёт же!
- Не-е… Мы потом не рассчитаемся…
- Заладил своё. Помоги!
Но Байда ни на какие уговоры и угрозы не поддавался. Напарник всё же сумел, с большим трудом, заворотить башку рыбины через борт, затянул добычу в лодку.
Уперев усатую морду в переднюю перегородку, калужонок свесил свой хвост далеко за транец.
Лодка шаркнула дном по галечной отмели, Байда моментально выскочил в воду. Не задерживая лодку, постоял, и медленно побрёл в сторону берега.
- Не надо мне.… Не надо…
С тех пор Фёдорович в лодку не садился. Да и на берегу реки его никто не видел. В жизни есть много интересных дел, кроме рыбалки.
Андрей Томилов 2010
