Когда нервы "обнажены".
Солнце ещё не скатилось за гребень вершин отдалённого леса, и последние отблески зари ласково касались метёлок камыша, опутанных сетью последних паутин осени. Уже около получаса, я стоял у края одного из многочисленных рукавов Заречно-убинских полоев и наблюдал, как прибрежная пойма постепенно наполнялась прохладой. Казалось, что даже юркая камышёвка, также была в ожидании неизбежно приближающихся сумерек,и оставаясь неподвижной, внимательно наблюдала за мной. Внезапно, вылетев из-за моей спины, в сотне метрах, на мелководье рассыпались несколько чирков. Я посмотрел на них, улыбнулся и поймал себя на мысли, что если бы в тот момент вскинул стволы ружья в верх, то наверняка сбил бы без выстрела. И как бы в ответ на мои мысли, издалека донёсся едва слышимый одиночный выстрел и коротким эхом затерялся в высоченном камыше.
Через десяток минут, продираясь через стену высоченного камыша, я подошёл к найденному ещё днем маленькому «блюдцу» воды. Его размер был не более чем 10 на 15 метров, но он соединялся с более меньшим, узким перешейком воды заросшей кочкарником с травой. По большей части периметра полоя, между камышом и зеркалом воды чернела узкая полоска донного ила. На ней четко виднелись дневные отпечатки лапок уток, у корней камыша помёт, а на кочках пушинки и пёрышки.
Ай да- молодца,- похвалил себя вслух, - значит не ошибся, когда ещё сегодня утром заметил, как кряковые пролетали над этим местом и «падали» в камыш. Значит утки отдыхали здесь регулярно.
Солнце окончательно скатилось за горизонт. Однако в сторону заката видимость ещё на дальний выстрел. Но я уже твёрдо стоял, широко расставив ноги, на сооружённой мной кочке из нарезанных снопов толстенного камыша; ружьё в руках; в стволах самозарядные патроны с пятёркой. От постоянного вращения головой, под воротником рубашки щипало натёртую шею. Мне казалось, что в наступившей тишине, я слышал лишь глухие удары своего сердца. В глазах чувствовалась лёгкая резь, от полной концентрации внимания, и казалось, что от возникшего ожидания нервы ,,обнажены,, до предела человеческих сил. Над головой простиралось бездонное, мерцающее звёздами небо. А внизу,- ещё едва различимая граница между урезом камыша и донным илом. Лишь в зеркале блюдца озёрной воды угадывалось отражение ,,млечного,, пути.
И вот он!.. Первый! Ничего не подозревая уже завис над ,,блюдцем,, как бабочка, но лишь огромного размера. Раскатистый выстрел. Силуэт шлёпнулся в темноту на донный ил под урез камыша, и остался лежать бездыханно на месте.
Короткое эхо заглушило щелчок замка, после досылки одного патрона. Внезапно, из-за спины, чуть не ,,согнув стволы,, (держал над плечём) пролетела пара кряковых, сделала маленький круг, и резко спланировала за низкорослую траву на соседний плёс. Я успел вскинуть ружьё, но лишь шёпотом отметил,- как утки бесшумно подсели на воду в сумерках. И вновь полная концентрация зрения. Уже казалось, что моему слуху мешает шапка, и через секунду она уже лежала на камыше.
За низкорослой травой, в стороне почти потухшего заката, появилась живая водяная дорожка. По боковой линии стволов прицелился в вершину расходящихся гребешков воды. Глухой звук одиночного выстрела ,,утонул,, в мелководье плёса, и от второго крякового улетела лишь тень.
Следующие 12-15 минут ,,картина,, охоты повторилась, но с небольшими изменениями по характеру выстрелов. Вновь, полная концентрация слуха и зрения. Ещё несколько раз, между точными выстрелами навскидку, «обнажённые» нервы заставили меня вскидывать стволы на пролетающих в полуметре насекомых. Однако уже через пару секунд, тихо выругавшись бессильно опускал ружьё.
Наконец, сумрак поглотил всё вокруг; уже совсем неразличима граница между камышом и водой. Я спустился с места моей засидки, и под мерные звуки приятно ,,чавкающего,, ила под сапогами, собрал добытых кряковых. Потом вновь поднялся на кочку из камыша, посмотрел на усеянное звёздами небо, и подумал:- Сколько было уже подобных охот в наступивших сумерках вечерней зари. Однако почему-то всегда, в эти мгновения охотничьего счастья, нервы ,,обнажены,, -как будто в первый раз.