ПЯТЁРКА ПО ПСИХОЛОГИИ (Хроника поездки на охоту через Новосиб)
Воспоминание.
Значит так: приехала «китаёзочка», медвежью желчь купить. Красивая – спасу нет! Слюнки потекли. Губы раскатал, а подкатить, некому; Катюшка, ещё не жена моя. Только намечается. Договорились с ней, на полном серьёзе. Зиму проводницей отработает. Дальше, в медицинский институт поступать будет. А я, в это время, всякие шашни, прекращаю. О ней одной, мечтаю.
Не удержался, напоследок! Восточная красавица, так к себе приманила… Думаю: «В последний раз. И всё – точка». Полцены с неё взять за желчь предложил. Она: «Хозяин узнает, что деньги присвоила, с работы выгонит. Их нужно потратить». Потратить деньги – нет проблем! Садимся в крутую иномарку и отправляемся осматривать Кавминводские достопримечательности. Неделька на это ушла. Да какая!.. Всё-таки, в восточных женщинах, сладости больше!
Катюшка, без конца названивает, интересуется, где я, да как… Брат у меня дальнобойщик. С ним тогда шоферили. Блефую. Отвечаю ей, сейчас, – мол, – в «Питере» (Пятигорске). Она: «Тогда фотку Провала по ММС сбрось». Я ей: «И Эоловой арфы, тоже сброшу. Не волнуйся». А самому, жалко, бедняжку. Переживает за меня, волнуется. Восточная красавица в кадр попала. Катюшка сразу звонит: «Кто такая?..» – «Японка, – отвечаю, – туристы здесь… понаехали». – «Придушу!», – в ответ. Хорошо если меня… – подумал, – а так – международный скандал.
Ходим с «китаёзочкой» по «Питеру». Публика вполне современная, но засматриваются на нас, в основном женщины. Сначала «оценивают» её, потом взгляды на меня переходят. Сравнивают. Улыбаюсь и глазки этим «сравнительницам» строю. Смущаю их. Проходили по аллейке. На лавочке – стайка девчонок. Одна сказала вполголоса: « И симпатичная ж, эта, «припенда» раскосая!» В толковом словаре Даля: ПРИПЕНЪ – излишне изящная или, сверх того, чего хотелось бы иметь.
Зашли в кафе. Батюшки свет!.. За одним из столиков, сидит мой старый знакомый со своей Штакетиной. Женой, т.е. Погонялка у неё такая, за то, что худая, ровная и плоская как камбала. Вдобавок и, характер скверный. По нашим мужским понятиям.
Знакомый, рукой машет, к столу приглашает. Подошли. Соблюли этикет. Штакетина, смотрит с недоумением?! Говорю ей: «Невеста моя. Предсвадебное путешествие совершаем». У жены друга, ротик, сам по себе приоткрылся.
«Китаёзочка», понять не может, о чём речь идёт. Сидит и улыбается.
Друга моего, на мякине не проведёшь. Криво усмехается. Раньше в органах служил. У него пятёрка по психологии. Партбилет «на стол положил» и его за это, из органов «попросили».
Штакетина по нужде отлучилась. Друг мой, Бывалый, так мы его среди нас охотников прозвали, говорит: «Штакетине моей, лапшу на уши вешай… Колись!..»
Рассказал всю подноготную. Тут, жена его заявилась и я, рассказываю, как медведя завалил и сколько, за желчь мне «отвалили». О «китаёзочке» молчок, при Штакетине, будто и вправду, невеста моя.
Жена Бывалого, с укоризной: «Вот, ты, муженёк, уж сколько, «на своём месте» не работаешь… на зуб положить нечего. Охотничек!.. Договоритесь… и поезжайте. Во что дорога обойдётся», – спросила у меня? Я ответил. «Я дам, столько!..», – утвердительно заявила.
Мы с Бывалым, коньячку выпили. Штакетине и «невесте моей», нельзя – за рулём. Из кафе выходим и направляемся к машинам на стоянке. По пути, телефоны сверили и договорились, в сентябре созвониться. И в путь – медведя добывать.
Подходим с «китаёзочкой» к иномарке… У Штакетины ротик был приоткрыт, а то и, челюсть отвисла, когда она в свои «жигули» садилась, смотря на нас. Я, демонстративно, слегка, пнул колесо и сказал: «Желчь медведя!..»
Бывалый, посмотрел на меня и по его взгляду, стало ясно: перегиб… я допустил.
Едем. «Китаёзочка» спрашивает, что такое значит: Штакетине лапшу на уши вешать… Колись!.. Отвечаю, – мол, – если изобретение ваших соплеменников корейцев, анаком, повесить… или рисом на уши посыпать, тогда бы, наверное, догадалась. Она: «Риса, это коросо. Анакома и риса рОтама кусать надо». Усмехнувшись, подумал: «Сказал бы я тебе, что нужно «кусать рОтама», чтобы понять русский юмор. Кое-как объяснил и она поняла, о чём речь шла. Заулыбалась, сказала, что «муза» у неё есть и он очень хороший. Не обижает. Говорю ей, – мол, – обидит, если лапшу не станешь ему на уши вешать, когда спросит: чем в России занималась.
В ростовском аэропорту распрощался с восточной женщиной. Сказала, что осенью позвонит… узнать, добыли медведя или нет. Ответил ей, звонить не нужно. Сам позвоню, если что… Жена будет… ревнивая, узнает, харакири мне сделает, как пить дать…
По весне, свадебку с Катюшкой справили. Гостей много собралось. Бывалого и Штакетину тоже пригласили. Она невесту увидела и ротик у неё, снова приоткрылся. Бывалый сказал – молчи. Не то, невеста… жениха – грохнет. Кто тогда за медведем, со мной поедет.
Катюшка в институт свой медицинский поступила. А там и осень, незаметно подкралась. Пора на охоту собираться. Созвонились. Договорились. Жена молодая, меня отпускать не хочет. Говорит, если бы тогда знала, что медведь, ко мне «одному одинёшеньку», на избушку охотничью придёт – ни за что из вагона не выпустила и не отпустила. Успокаиваю её, – мол, – я теперь с другом, а медведь без друга будет и мы его, возьмём, без испуга.
Студенточка моя, с подружками проводницами договорилась. Поехали мы «под присмотром». Вагон, абсолютно новый. Перегоняли в Китай. Прицеплен к голове поезда. Лишних пассажиров в него не пускали: не дай бог, нехорошее слово нацарапают. Я знал, один очень хороший китайский иероглиф. От «китаёзочки». «Я тебя люблю» означает. На китайском звучит так: «моё сердце в твоей руке». Нарисовал иероглиф на листочке. На столике потом оставил. Может и дойдёт до Китая. Разместились в купе проводников, что на двоих. Ключ от двери нам выдали, чтоб оружие понадёжнее хранилось.
Бывалый часто курить ходил. Я в проходе, на откидном стульчике отдыхал. Не приведи господи, мне бросить взгляд на хорошенькую пассажирку – проводницы, тут же, трясли мобильником в руке. Грозились: Катюшке позвоним, мало не покажется. «Развернуться» на полную катушку не давали. Проклинал их про себя в уме: «Кошёлки паровозные! В голодный год, за кусок хлеба, ни за что бы на таких… не позарился. Не будь вас: с живой бы не слез!.. со стройненькой пассажирки из девятого купе. Она бы у меня, «в мялах» побывала!» Шла по проходу. Подмигнул ей. Она, заходя в своё купе, ручкой поманила, приглашая… Да разве ж, с этими мымрами, проводницами, «кашу сваришь»! Но, не на того напали! Сговорились с Бывалым. Я притворился пьянющим. Шаткой походкой по проходу прошёлся. Проводницы видели. Бывалый к ним отправился. В картишки перекинуться. Бдительность притупить. Сказал, что я напился и спать завалился. Я тем временем, незаметно, в девятое купе прошмыгнул. Однако, облом вышел. «Стройная» с подругой ехала. Та, в чём дело «учуяла» и, ни в какую не вышла из купе. Вредничала. Деньги предлагал, в вагон-ресторан сходить. Безрезультатно.
Наливочку с собой прихватил. Сам приготовил. Абрикосовая. Золотистая, сладкая, тягучая, духмяная. «Жинкам пить», как грузный дед говорил. Оставил наливку женщинам. Взял «номерочек» у «стройной». Из Кемерово оказалась. В гости пригласила. Не отказался: «Через месяц, созвонимся. Обязательно навещу».
Так вот, «в тоске глубокой», прибыли в Новосиб. Вообще-то. Нам дальше ехать, до Красноярска. Родственники, узнав, что еду через Новосиб, приготовили передачу. Для двоюродной сестры, с мужем Ваваном. Он заикается, перед тем как что-то сказать, первые звуки у него: «Ва, ва». Вот народ, погонялку такую, ему и приклеил.
Прибыли на вокзал. Удивились! Чистота, тишина, бичей не видно. Подумали: начальство большое в город должно нагрянуть… нет. Начальнику милиции вокзала, бичи надоели. Всех их собрали, на свалку вывезли. Начальник, пистолет достал. Всю обойму вверх разрядил. Пригрозил: «Всех перестреляю! Если на вокзале появитесь». На две недели, его угрозы хватило; после, всё, в русла своя вошло, я узнавал.
Свои рюкзаки тяжёлые, а тут ещё и передачу доставить нужно. На улицу Есенина. Рюкзаки надели. Сумки тяжеленные в руки взяли. Родственники, от всей души, целого кабана в них упаковали. Хороший был кабанчик. Килограммов под сто пятьдесят.
Посовещались: по подземному переходу, по ступенькам, с такой ношей – тяжело. Направились к троллейбусной остановке напрямую. Через площадь. Пересекли её.
У парапета, ограждающего выход из подземного перехода, стояли три милиционера, вальяжно облокотившись на него. Тот, у которого автомат лежал на этом же парапете, указательным пальцем, подозвал нас к себе. Подошли. Подумал: «Штраф выпишут. За то, что проигнорировали подземный переход».
Бывалый, как ни в чём не бывало, сказал подозвавшему: «Если тебя по я… «в пах ударить», ты, за что вперёд, схватишься»?
Милиционер, испуганно посмотрел на низ живота.
«Вот, вот, а я – за автомат». – продолжил с улыбкой Бывалый.
Растяпа-милиционер, схватил автомат и повесил его на шею. Стоял с ним как гитлеровец, в фильмах о войне.
«Повяжут…» – мелькнуло у меня в голове.
В это время, подъехал милицейский УАЗик. Из него вышел офицер. Увидел не штатную ситуацию. Перед каким-то не бритым, невзрачного вида человеком, стоит навытяжку наряд… Подошёл. Представился. Поинтересовался, что случилось. «Автоматчик» замялся, промямлил: «Тут вот, товарищ…» – «Майор, – добавил Бывалый, обращаясь к офицеру. – Хотели спросить, на каком троллейбусе добраться до улицы Есенина». Офицер, наверное, желая, от греха подальше, избавиться от нас, сказал водителю УАЗика: «Ты в той стороне живёшь. Подбрось «товарищей. Заодно и пообедаешь» (дома).
Подвезли к подъезду. Поднялись с грузом на третий этаж. Звоню в дверь. Никто не открывает. За дверью громкая музыка. Шум. Гам. Звоню…
Дверь отворилась. Перед нами объявился Ваван. Подшофе изрядно! Должен был встретить нас на вокзале, но видно, дела «поважней» нашлись. Глаза у него навыкате, а тут ещё сильнее выпучились. «Ва-ва-ва, мы тебя завтра ждали, – радостно произнёс обнимая. – Проходим к столу. День Рождения у меня». – «Ваван, так у тебя ж, три дня назад, Днюха…» – «Плохо ты сибиряков знаешь, – перебил он меня, – мы Днюху, две недели празднуем!» – «С корабля на бал», – радостно потёр ладони, Бывалый! Я подумал: «Жалко передачу. С таким, сибирским «пристрастием» ко Дню Рождения, за три дня кабанчика умнут».
Отмечаем Ваванову Днюху. День, другой… Музыка. «Танцы-манцы». Женщины имелись. Сестра двоюродная на пять лет старше меня. Соответственно и женщины, примерно такого возраста. Я, к «старушкам с прохладцей». Хотя одна из них. Изрядно «поддатенькая». Меня на балкон затащила, вроде бы покурить заодно. Сама же, за руку схватила, к своей роскошной груди, прижала. У меня принцип: со «старушками» не связываться. Да пусть простит меня та сибирская женщина! Еле «отбрыкался». Имя запомнил: Лариса. Я ведь охотник и за женщинами охочусь, пуская в ход всё своё накопленное обаяние, ради спортивного интереса, а не для похоти.
Бывалый, с «катушек съехал» конкретно. Увязался за Колобком. Была там очень полная женщина маленького роста, с такой погонялкой, кстати, не обижалась на кличку. За столом они вместе сидели и «поздней ночью» он её домой проводил и два дня, их не наблюдалось за нашим застольем.
Говорю: «Бывалый, ты на контрастах помешался. Со Штакетины, на Колобка перекинулся. Поищи что-нибудь, среднеарифметическое». Он внимания не обращает. В ответ: «Видишь седого мужика (сосед Вавана по лестничной площадке). Он из «наших» органов. Я его сразу вычислил. На охоту, с Ваваном, нам предлагает поехать. Подойди к нему. Договоритесь – поезжай. Поохотишься. Я не поеду». – «Что, Колобка «по сусекам скрести» будешь?», – усмехаюсь в ответ. Бывалый, рукой махнул и направился «к своему Колобку». Любовь, видать, у них приключилась.
Подошёл к «седому». Познакомились. Выпили. Вавана пригласили участвовать в разговоре. Обсудили детали вылазки на охоту. Поинтересовался: на кого охотиться будем. На копытных, уклончиво ответил «седой». У Вавана язык уже хорошо «заплетался», но он твёрдо уверил: завтра утром, всё будет на мази и машина к выезду готова. Хотя, у него ружья нет и сам он не охотник. Водителем работал, в одной организации. Зарплату полгода не выдавали. Он, свою машину «урал», спрятал в деревне у приятеля. Сказал начальству: «Пока зарплату не выдадите, машину не получите». Приходило «начальство» вместе с милицией к нему домой. Чтоб машину отобрать, а деньги за работу не выдать. Не на того напали! Ваван, дверь не открывает, сразу звонит «седому». Тот, выходит на лестничную площадку. Представляется. Говорит начальству и наряду милиции: «Нет соседа. Уже второй месяц, где-то на заработках».
Вот на этом, «конфискованном» Ваваном грузовике, договорились, поутру поехать на охоту. «Водила» отдыхать пошёл. Мы с «седым» до часу ночи за столом сидели. Разговоры вели, да рюмками чокались. Хозяйка тоже уснула и от стола, нас никто не выпроваживал. Вели себя тихо. Хорошенько поднабравшись, таки, разошлись. Прилёг на диванчик. Кажется, только задремал, как услышал душераздирающий крик о помощи. Кричала женщина. Истошно и надрывно: «Помогите, помогите!!!» Крик доносился со двора.
Ваван, спал беспробудно и только «похрюкивал». Достал из рюкзака оптический прицел. Устремился на балкон. Разглядел. МолодЕжь на детской площадке, дурачится. Одна юная особа кричит, остальные, «тащатся…» Хмель в голове играет, не протрезвел ещё, думаю: «Проучу их»! Бывалый, не тому ещё… «натаскал», со своей пятёркой по психологии.
Выхожу во двор, подхожу к молодЕжи: «Ребята, вы мне спать мешаете». – «А ты кто такой!?.», – доносится с их стороны. «Судите сами, – отвечаю. – Через две минуты, здесь будет «ОМОН». Тогда и… разберёмся, не торопясь, кто я такой…» Кто-то из нарушителей спокойствия произнёс негромко: «Он из подъезда вышел… там «особист» живет. Канаем!»
С детской площадки, хулиганы убрались. Будто, их ветром сдуло. Одна хулиганка задержалась. С любопытством, меня рассматривая, дымила сигаретой. «Ты мне понравился», – сказала. «В каком смысле?..», – не понял я. «Никто не вышел (на крик)… Ты не испугался. Про «ОМОН» соврал или «веский аргумент» имеется?» – «Парабеллум за поясом и восемь патронов в нём. Вас здесь тоже восемь было… каждому по пуле… если что… Тебя бы, конечно, пожалел. Уж очень симпатичная». «Хулиганка» улыбнулась: «Психологом работаю. Поспорили. Отреагирует ли кто на крик о помощи. Все сказали «нет». Получается, я спор выиграла, сказала «возможно»… Смотрю, ты подшофе… не с вашего ли балкона, музыка гремит постоянно?» – «Родственник, Ваван, Днюху отмечает. Сказал – ещё неделю гулять будет. Ты как… выпьешь, за его здоровье? Наливка есть и самогон». – «Неси и то и другое», – ответила психолог.
Наливка «хулиганке» понравилась. Я, что покрепче, употреблял. Дождик холодный припустился. Постояли под детским грибочком. Поговорили. «Мужней жёнкой» оказалась. Опять облом. Не помню как, обратно вернулся. Уснул под мощный храп Вавана. Глубоко сомневаюсь, что на трезвую голову, это, удалось бы.
Поутру, опохмелились с Ваваном. Говорю ему, как машину поведёшь, ГАИ остановит, прав лишишься. Он: я тут с «малечку»… каждый кустик знаю… каждый переулочек, наизусть помню… и меня… «голыми руками не возьмёшь».
Прихватили с избытком, всё «нужное» для охоты и с «седым», на его «волге», в деревню отправились. Там, с другом Вавана, за удачную охоту, «на грудь приняли». Двигатель «урала» запустили. Ваван, почти что, лыка не вяжет. «Поубиваешь нас на своей машине», – говорю ему. «Не писай в компот, – отвечает, – сколь, так езжу. Жив пока».
Едем. Шофёр хотя и «под большой мухой», но машину ведёт исправно, не виляет по дороге. Вокруг поля кукурузные. Удивляюсь. Где, – говорю, – тайга дремучая. У меня Сибирь с тайгой ассоциируется. Отвечают. До тайги, – мол, – ещё километров триста нужно проехать. В шутку возмутился: что вы меня средь кукурузы возите. У нас на юге, этой кукурузы, пруд пруди! Потерпи, – говорят, это – Западно-Сибирская равнина. И помолчи лучше – всех копытных распугаешь.
Замечаю, сквозь хмель глубокий. У «седого» ружья нет с собой. Удивляюсь. Он в ответ, – мол, – твоего карабина достаточно будет. Копытные у нас «смирные», на верный выстрел подпускают. Промаха не будет. Без добычи, не возвращались... Ваван, поддакивает «седому». Говорит мне: «Не писай в компот»! Это, его любимое выражение и на литературном языке означает: не переживай, всё будет хорошо.
Ехали, день целый, по бескрайней Западно-Сибирской равнине. Плотность народонаселения, можно сказать, почти нулевая. Виднелись вдалеке небольшие деревушки. Проехали через две из них: деревянные постройки, бревенчатые избы. Удивился: какие большие подворья у всех. Добротно огороженные. «Седой» пояснил, – мол, – скот содержат; у каждого помногу… чтоб суровую зиму пережить.
Пообедать не остановились. Ваван сказал, итак, всю дорогу, только и делаем, что пьём, да закусываем. Обойдёмся. Я за дорогой слежу, а вы начинайте пролески осматривать. Копытные вот-вот должны появиться. Тебе (т. е. мне) придётся в кузов забраться. Оттуда обзор лучше. Заметишь, стучи по кабине.
Забрался в кузов. Вечереет. Снежок сыплет; мелкий такой. Холодно. Но, столько в дороге выпито было… непогоды не чувствовал. Приободрился. Думаю: лося или оленя сейчас завалю. Пусть только появятся, на горизонте! И тут, на мою «радость», Ваван «урюхался». По самую раму. Такая она, коварная, эта равнина! Спрыгнул с кузова и сам, чуть не увяз. «Чё слез?», – удивился Ваван. «Я тут, деревню недалеко видел. Сходить за подмогой», – произнёс я не смело? Из кабины послышался смех; сквозь него мне напомнили, чего не нужно делать с компотом. Стемнело окончательно и я, забрался в кабину.
«Там не живёт никто. Деревня заброшенная», – «седой» налил мне водочки… для «сугреву». Ваван включил блокировку. Надёжный «урал», медленно, но уверенно, миновал болотистое место. Направились в деревню. На ночлег.
Предложил. Заночевать в каком либо приличном сараюшке. Открытый огонь будет, да и морозы по ночам слабые ещё. Уж слишком мрачными казались заброшенные избы. Скучные и одинокие.
Так и поступили. Подыскали подходящий сарай. Развели огонь. Ваван, где-то матрацы отыскал и приволок. Выпили, с дороги, закусили, чем Бог послал.
Ваван не угомонится никак. Фонарик взял. Пошёл стол и стулья искать. Для комфорта. Через некоторое время, залетает пулей! Выпалил и даже не заикнулся: «Они пришли»! «Копытные», – мелькнуло у меня в голове! Схватил карабин. Устремились за Ваваном. Тот впереди бежит, фонарём путь освещает: «Их двое», – шепчет! Мы, перелезли через трухлявую ограду. Остановились у высоких кустов; Ваван, тыкал фонарём и направлял в них луч. «Давай, – шептал он мне, – я посвечу». Взял карабин наизготовку. Сердце стучало. Указательный палец поглаживал, в предчувствии, предохранительную скобу. Прокрались сквозь заросли. У стены сарая, со сгнившей и обвалившейся крышей, метрах в двадцати пяти, стояли две белёсые фигуры, похожие на копытных. В луче фонаря, нарисовались два домашних телёнка. Трёхлетки. Хорошо упитанные.
«Ну и шуточки, у вас сибиряков», – я опустил карабин. «С-стреляй, – Ваван недоумённо выпучил глаза, – уйдут»!
Я отстегнул рожок. Разрядил карабин. Ваван, хотел отнять его у меня. Я не отдал… и тут… произошло такое, чего я никак не мог ожидать !? «Седой», сунул руку в потайной карман куртки и достал оттуда пистолет «ТТ». И по два спаренных … четыре выстрела произвёл. «Копытные», завалились как подкошенные. «Вот это… мочилово в компот», – вырвалось у меня в недоумении!?
У «седого» лицо непроницаемое как булыжник; у Вавана светится ярче луча фонаря; я в ахире!
«Седой» снова напомнил мне, чего не надо делать с компотом. «Потерянные они, – сказал он. – От хозяев ушли; от рук отбились… бродили всё лето по бескрайней Западно-Сибирской равнине. До ближайшей «жилой» деревни пятьдесят вёрст, вряд ли, они туда попадут. Сгинут. А если кто и отыщет их, под нож пойдут неминуемо».
Успокоил. Слава Богу!
Ваван на радостях: «Утром ещё поищу»! Я говорю: «Разделать нужно, через два часа раздует копытных. Мясо не пригодно будет». Возиться, однако, никто не хочет. Сильно много очень, на грудь приняли. А «седой» молодец! Из пистолета стреляет лучше трезвого. Вот что значит, отработанный автоматизм! Предлагаю: вспороть копытным брюхо и требуху извлечь. Что и сделали немедля. Теперь не страшно, туши могут и неделю пролежать. Подмораживало. Лужи льдом покрылись. Ночью минус десять, ожидается.
Ваван радостный, заявляет: «Утром погрузим, на дачу ко мне отвезём. Там управимся и денька три отдохнём с комфортом». – «Человек десять ещё нужно… на кузов такие туши погрузить», – удивился я! Родственничек в ответ: «Машина военная» у меня и, пяти минут не пройдёт – всё «обтяпаем». Пойдём… за удачную охоту выпьем».
Обращаюсь к «седому», улыбаюсь, но в темноте не видно: «С «полем» вас! Выстрелы удачные».
Утром, Ваван достал самодельную лебёдку. Закрепил её в кузове. Сняли двери с сарая. Прислонили под наклоном к откинутому заднему борту и по ним, затащили лебёдкой, туши в кузов. По Западно-Сибирской равнине когда-то мамонты стадами бродили, а сейчас, домашние животные. Почему-то подумалось мне.
Приехали на дачу. Вован в кузове разделывает копытных. Окорока нам подаёт. Мы в чулан складываем. Полки прогнулись. Вот-вот обломятся. Полдня провозились. Пировать начали. На даче, кроме пустых бутылок, ничего нет. Все мои приправы, приготовленные для охоты, в рюкзаке остались. На улице Есенина. Ещё когда с мясом возились, заметил, неподалёку, «тётечка» на иномарке прикатила и две большие сумки, к себе на дачу занесла. Подумал, схожу, разживусь у неё чего-либо. Пришёл. Так, – мол, – и так… Она: «Для чего вам»? – «Мяса много. Шашлыка хочется. Маринад не из чего приготовить. Кстати. На шашлык приглашаю». – «Знаете, я, пожалуй, не смогу к вам прийти, – культурненько так, отвечает. – Проезжала мимо. Слышала. Громко матерился ваш друг. Я отвыкла уже. У меня муж депутат». – «Друга моего Ваваном кличут. А без «этих» слов он, как без пряников. Вам мяса принести? Свежее. «Лосятина». Только что с охоты вернулись». – «Хорошо. Жду вас… мангал есть».
Возвращаюсь обратно, думаю, зачем мне туда переться. Муж депутат. Они икру красную и чёрную, ложками едят, а я, со своей «лосятиной». Ладно. Отнесу филе и вернусь.
Однако, всё не так просто. «Тётечка» филе взяла, в помещение пошла, мариновать, а мне указала, где мангал находится. Что ж, дело привычное. С огнём возиться. А тут и темень подкралась. Хозяйка несколько раз выходила. В комнату зазывала. Я не шёл, ссылался, что за огнём слежу. Уж больно вид у меня, в камуфляжке и сапогах, не респектабельный.
Шашлычок жарится. Я его в гусятницу на углях расположенную, складываю, чтоб не остыл. «Тётечка» рядом стоит, наблюдает. Улыбается. Говорит, что муж у неё на охоту с компанией отправляется, но с охоты ничего не привозит и готовить не умеет. «Глупая эта «тётечка» или прикидывается, – подумалось мне. – Муж-депутат, на охоте пропадает… Как бы не так. В охотничьих избушках для депутатов, сауна имеется, с «двуногими газелями». «Стреляй» любую, не промажешь… сами в «убойное место» «пулю» направят без отклонения в сторону…»
Зашли в комнату. Обстановочка – нам так не жить! Взгляд на ноутбуке остановился. Хозяйка: «В городе суетно. Приезжаю сюда отдохнуть. Тишину люблю». – «И стихи пишите, – поинтересовался у неё? Она утвердительно кивнула, – Почитать если… разрешите?» – «Там, на рабочем столе, в папочках много их, читайте любые. Я скоро… продуктов много привезла. Шашлык ваш, из «лосятины», запахом приманивает», – донеслось уже из кухни.
Прочёл первые строчки стихов и сразу же узнал, эту «тётечку». На одном литературном сайте «обитаем». Комментариями обменивались. Подумалось: «Ни хрена себе… сходил, за специями»!
Тут и коллега по перу, из кухни столик на колёсиках прикатила. Икра на нём присутствовала. И чёрная и красная. Правда, не в таком количестве, чтоб ложкой есть.
Смотрю пристально в глаза коллеге, очей не отвожу, улыбаюсь. Она не поймёт в чём дело. Голову наклонила, ладонь к щеке прижала, слегка исподлобья, смотрит, глаза в лучистой улыбке…
Тут, конечно, я не удержался. Прочёл свои стихи, выставленные на сайте и которые, ей очень нравились. Посвящённые Катюшке. Шуточные.
ВЛЮБЛЁННАЯ ДУША
Проснулся утром – нет души:
Ну и что ж…
Улетела от меня –
Ни за грош.
Заплутала, видно, где-то
В ночи…
Знать свидания её,
Горячи.
Без души остались сердце
И дух,
А без Катеньки, совсем,
Пропаду!!!
Коллега-поэтесса руками всплеснула: «Да что же это… как это… ничего не понимаю, не может быть!» – «Земля круглая, – улыбаюсь в ответ. – Ещё, что-либо прочесть?» – «Я всё поняла! Я сейчас, – помчалась на кухню. Принесла коньяк, который не предполагался попервоначалу, поскольку, я уже был слегка подшофе, – Выпьем! Теперь, за реальное знакомство».
Вели, в основном светскую беседу. До полуночи. Посредством монитора ноутбука. Просматривали фото. Её и, мои с телефона. Она расхваливала детей… мужа: да какой он у неё хороший; как на благо людей и любимого Новосиба, старается.
Я люблю розыгрыши. Показал фото Катюшки и «китаёзочки», – типа, – которая из них, жена моя. Она, Катюшку не выбрала. Потом долго допытывалась, кто такая, восточная женщина. «Фотомодель, – отвечаю. – В кадр «случайно» попала.
Часы электронные, говорящие, «ноль часов, ноль минут, полночь», произнесли и я, восвояси стал собираться. Хозяйка, как-то, озабоченно приумолкла, «потускнела…» Подумалось: «Если бы мужа не нахваливала, остаться, наверняка, предложила… а так – «голый номер». Провожая, порывалась что-то сказать, но, сдержалась.
Вернулись в город. Днюху Ваванову продолжить. Катюшка названивает и уже, угрозы шлёт. Я ей, ММС, фотки Западно-Сибирской равнины высылаю. По телефону отвечаю, – мол, – на охоте были, двух «лосей» завалили… правда, заснял их издалека, чтоб голов не видела. И вообще: свои бицепсы, трицепсы и мускулюсы учи, за меня не беспокойся. В Новосибе, молодых, красивых, симпатичных сибирячек нет! Вру ей, конечно. Успокаиваю. Не то, учёбу забросит и сюда прилетит. Разгон устраивать, по полной программе. Прилетит, а тут, симпатичными сибирячками, можно пруд прудить. По «мусалам» схлопочу – как пить дать! Она, на такие штуки отчаянная, ни хуже деда Щукаря. До смертоубийства «дойтить», сможет.
Сидим с Ваваном за столом. Он как всегда, «лыка еле вяжет», спрашивает: «Сколько у тебя денег с собой»? Удивился такому вопросу, но сумму назвал. Он: «Удесятерить хочешь? Знаю ООО в деревне одной. Им, по бартеру, килек в бочках привезли. Не знают, куда её деть. Задаром всем предлагают. Загрузимся бочками... сколько в кузов войдёт. На базаре за выходные, всё «подметут». Не писай в компот – «наваримся», «пролёта» не будет. Не пожалеешь».
Я не поверил, у двоюродной сестры разузнал. Она: «Ты думаешь, за какие шиши, «этот коммерсант», две недели Днюху справляет(?) Всю прибыль спустил. Оборотных средств не оставил. Аспид!!!»
И я рискнул.
Бывалый, как смылся со «своим» Колобком… и глаз не кажет. Думаю, пусть пока погуляет, а я, бизнесом займусь. «Наварюсь», Бог даст. Студенточку учить, деньги нужны, не малые.
Поехали с Ваваном на «урале»… полный кузов бочек с кильками, загрузили. На погрузчике горизонтальном; в два ряда бочки уложили штабелем. Ещё и, «кабанчиком» нагрузили; т. е. верхом.
Дочка Вавана, нашла сокурсницу-студентку. Она согласилась килек на базаре продавать; сама, «симпатишная, как лягунчик». Выше меня на полголовы и ноги от ушей. Сразу, глаз на неё положил. «Разведку боем» произвёл. «Вильнул хвостом» перед ней. Она, тоже, ничего… палец в рот ей не клади… шустрая. Думаю – обарАхтается, никуда не денется.
Торгуем. Ваван показал мне, как при помощи лебёдки самодельной, бочки из кузова на землю опускать. Сам в кабину залез и «захрюкал». Я, дверь кабины открыл: «Не храпи, – говорю, – всех покупателей отпугиваешь…» Он мне опять, про свой «компот»…
Народ, валом повалил. Цену мы, божескую назначили. Очередь выстроилась. «Сокурсница» кричит: «Слезай с кузова, помогать будешь». Торговали кильками «на глаз». Весы, Ваван не предусмотрел… Я, черпаком, черпал кильки из бочки… «сокурсница», держала в руках пластиковый пакет. Сыпали килек «под завязку». Это был вес и, этому была цена. Торговля бойко шла, под храп Вавана.
Рядом с нами, торгашка одна, торговлю вела всякой всячиной. У неё в руках «матюгальник». Она через него, сиреной, покупателей зазывает. Усиленным голосом гнусавила: «Подходите, подходите… у нас как в Греции – всё есть»! Так меня достал её усилитель звука, готов был разбить его. Торгашка, на нашу очередь у бочек с кильками поглядывает с завистью. Ладно. Терплю её децибелы. Хотя хотелось, полный рот ей килек набить, чтоб, «посолонцевала».
Четвёртый день торгуем. Почти всё распродали. Несколько бочек осталось. Одна, в дороге развалилась. Килек, двести килограмм, рассыпались по всему кузову. Ходишь по ним, как по льду. На улицу Есенина возвращаемся, после торговли… все коты и кошки вокруг меня вьются. Вся одёжка, запахом килечного маринада пропитана.
С «сокурсницей», всё «на мази». Договорились: всех килек распродадим, «что-нибудь» придумаем. Хотя… вездесущий Ваван, мысль подал: поезжайте ко мне на дачу… нефиг деньги, на гостиницы тратить. Умник нашёлся… указывать тут… «нам».
Всё вроде бы, удачно складывается… (ах, уж это «вдруг»). Явственно слышу в дальнем конце базара, автоматную очередь!? Потом в разных местах… ещё и ещё… Не перестрелка, а выпускают стрелявшие, по полному рожку. Явно дурачатся или, другие цели преследуют.
Перепуганный народ, «повалил» кто куда, сметая всё на своём пути. Лотки, прилавки – перевёрнуты; цитрусовые катаются по всему базару как мячики; одежда, если ногами не затоптана… на шнурах подвешенная – болтается как пугало…
Я подумал: обезумевшая толпа, наш «урал» опрокинет, как опрокидывала ЗИЛы, когда известили о смерти Сталина.
«Сокурсница», с перепугу присела, укрывшись за бочками. За подмышки поднял её. Обняв за стройные кленки, выпрямился и стал подсаживать в кузов. Кричал: «Полезай… толпа затопчет»! В уме вертелось: и «потопчу» же я тебя, как петушок курочку. Она, вяло повиновалась. Подтолкнул, ухватившись за попку. Услышал, как плюхнулась она в кильки на дне кузова. Следом за ней, мигом, и сам через железный борт перевалился. Лежим на кильках. Она ко мне прильнула, уцепившись в куртку обеими руками. «Что это», – спрашивает? «Не знаю. Наверное, братва ваша, новосибская развлекается. Нравы у них крутые и юмора им, не занимай. Начальник милиции вокзала, бичей пистолетом стращал, а эти – целый базар разогнали. Юмористы!!!», – а сам, рукой шарю, уже там, «где надо». Да она и, не сопротивлялась, хотя попозже во времени, всё должно было произойти. А тут – экзотика! Бери… не хочу… Да и… кому в жизни хоть раз доводилось, заниматься любовью, на скользких кильках, в кузове «урала», посреди базара, под автоматные очереди, свист пуль, рёв толпы; под треск бьющейся о железо машины мелкой ледяной крупки и гулкий храп Вавана. Он, так и не проснулся, в своей кабине. Не видел и не слышал, всей этой суматохи. Вспомнился почему-то мультфильм про поросёнка Фунтика и монолог одного из братьев сыщиков: «Госпожа Белладонна, пора повысить жалование. Задание было трудным, пули свистели, у нас над головой».
Торгашка, «матюгальник» бросила и убежала куда-то. Упустить такой случай я не мог. В кабине карабин лежал, зачехлённый. Достал его. И под шумок, на опустевшем базаре, экспансивной пулей… из одного «матюгальника», сделал два.
От близкого выстрела, Ваван, наконец, проснулся. Голову приподнял: «По чём шмаляешь», – спросил? «Не писай в компот, – отвечаю. – Котов разогнал. Прибежала уйма их тут, на запах килек. Спи спокойно, мы ещё не всё распродали». И снова полез в кузов. Уж очень мне понравилось… на кильках!..
На кухне у Вавана, «бабки подбили». Оказалось, что я не удесятерил, а «удвадцатерил» сумму, которую вложил в килечный бизнес. Ещё предложение было… но я отказался заниматься торговлей, под автоматные очереди.
Катюшке на электронный счёт, большую сумму переслал. Она тут же звонит: «Где деньги взял?» – «Путина пошла. С местными рыбаками ходили... в Новосибирское водохранилище. Килек много «поймали». Продали. А ты там, учись на пятёрки, да питайся получше. Только смотри не растолстей. Я худеньких… люблю». – «И много там, «худеньких» таких», – парирует? «Худее тебя, ни одной не встречал», – отвечаю ей.
Однако, цель поездки, до конца довести нужно и медведя добыть. Загвоздка только: Бывалый, как сквозь землю провалился. На телефонные звонки отвечает: «Не торопись.» и отключается. Узнал у сестры двоюродной, адрес Колобка. За Коммунальным мостом живёт.
Такси поймал, адрес назвал. «Двести», – говорит таксист. «Двести, так двести. Поехали», – отвечаю. Таксист, не понравился сразу. Мерзкий тип. Стал рассказывать, как мужика с бабой вёз. Те, пьяные и денег не хватает. Он предлагает бабе оралом расплатиться. Та, до конца «дело» не довела, уснула. Высадить хотел их. Тогда мужик говорит, – мол, – давай я, продолжу. Я, его вскользь слушал и, любовался прекрасными видами города, открывающимися с высоты Коммунального моста.
Приехали. Достаю двести рублей. «Э-э, нет дорогой. Двести – это… зелёных», – говорит наглая таксистская рожа. «Ты что… уху ел», – возмущаюсь такой наглости! Таксист, блокирует двери и достаёт телефон. Пытается позвонить, наверное, крутым парням, что базар разогнали. Отстраняю его руку с телефоном, говорю: «Погодь, сначала я…» Звоню Бывалому. «Выгляни в окно, – говорю с пафосом. Через некоторое время, занавеска в одном из окон дёрнулась, – Такси видишь, меня видишь, и таксиста тоже… хорошо видишь? Так вот… влепи, этому таксисту, пулю в лоб! Жду, ровно одну минуту». – «Понял», – отвечает Бывалый.
Таксист, голову пригнул, руки задрожали и голос тоже: «Слыш-шь… может договоримся»? «Может и договоримся. За двести зелёных», – сказал я с усмешкой. «Нет столько», – промямлил он. «Тогда всё давай… Через полминуты будет поздно». Таксист, дрожащей рукой отдал свой бумажник.
На кухне, с Бывалым, за бутылочкой коньяка, которую я предусмотрительно прихватил, «вскрыли лапатник». Если перевести на баксы, «деревянные», которые там оказались, то это, больше тысячи «зелёных». «Богатенький буратино», был этот таксист; да… жадность фраера сгубила. Многих, видно, развёл, как меня хотел… но Бог шельму метит. Посмеялись оба. Бывалый и говорит: «Знаешь… я не поеду… останусь. Ты как хочешь. Извини, подвёл тебя».
Оставил Бывалому, «на пропой души» некоторую сумму, у таксиста честным путём изъятую и распрощались с ним, на некоторое время. Он телефон свой отдал со словами: «Жена позвонит, скажешь, что мы уже на месте; я «готовый» у костра валяюсь; завтра дальше в тайгу уйдём; связь там прекратится. Я тебе, на всякий случай, «номерочек» Колобка в своём телефоне сохранил». «Вроде бы и пятёрку по психологии имеет, а втюрился – как дитё малое», – подумал я с усмешкой и вслух сказал: «Я и не обижаюсь, инициатива охоты на медведя, твоей жены была. Перед ней, отчитаешься».
Прибыл в Красноярск. Мне ещё, четыреста километров в сторону Абакана добираться. Купил билет. Жду отправления. По перрону прохаживаюсь. Прибыл поезд, «Улан-Батор – Москва». ОМОНовцы откуда-то появились. Не пойму в чём дело!? Присмотрелся: братья монголы, пытаются кожаные изделия, народу нашему сбыть. ОМОН с дубинками, не даёт никому из вагонов выходить, а если окно опускают и высовываются в него, то дубинкой ударяли… и чувствительно. Так же доставалось и тем, кто пытался контактировать с пассажирами.
Подошёл к одному из стражей порядка. Закурить попросил. Возвращаю зажигалку, обёрнутую «рублёвой» купюрой. «Коллега, – говорю, – до зарезу нужно. Жене очень хочется, кожаный костюм иметь». – «Давай, только по-быстрому; я отойду; у нас за это… строго. Сам знаешь», – и он, не взглянув на меня, отошёл в сторонку.
В тамбуре вагона, братья монголы, меня моментально окружили. Удивился! Очень чисто по-русски говорят. Обращаюсь к ним: «Костюм кожаный, жене нужен. Сорок шестого размера». С быстротой молнии появился заказ. С кожаной кепочкой в придачу. Опять удивился: насколько, мизерную цену, назначили. Отдаю, брату монголу, в пять раз большую… У того, глаза были монголоидной расы… сразу стали… европеоидной… Он мне ещё один костюм суёт: «Твой размер. С женой одинаково выглядеть будешь». – «Гетеросексуал я, костюм этот, мне не нужен…» Брат монгол, другой костюм кожаный, сорок шестого размера, мне в пакет запихивает. Я в долгу не остаюсь, и ему, с десяток «рублей», в карман засунул. Поспешил покинуть гостеприимный вагон, не то, думаю, «скуплю» всё, что в нём находится. На перроне порадовался! У Катюшки сестра… школьница. Как забыл про неё. И ей, костюмчик кожаный, пригодится. Парни, с ума все «сойдут», подружки от зависти «издохнут».
Мне отправления, два часа дожидаться. Сижу в зале ожидания. Объявляют: «Прибыл пассажирский поезд, «Чита – Адлер». Ба-а… знакомые всё лица! Вышел на перрон. Проводницы узнают меня, приветливо улыбаются. Многих в лицо помню. Подружки Катюшкины. Подошёл к той, что с Катюшкой в «паре» была в предновогодней поездке. Обнялись. Чмокнул её в щёчку: «Удружи, – говорю, – я, тут, «костюмчики» прикупил. Передай Катюшке. Я позвоню, она встретит». – «О чём разговор!..» – «Тогда подожди минутку. Я сейчас, за коньячком сбегаю. Магарыч тебе будет. От всей души!» – «Жаль, что ты Катюшку выбрал, а не меня», – услышал я во след!
Позвонил Катюшке: «Через недельку, встречай свою подружку. Сюрпризы тебе с сестрой, привезёт». – «Что за сюрпризы?» – «Экая, ты нетерпеливая… через два часа «отправляемся» медведя добывать… возможно связи там не будет… не переживай… соскучился и, Я ТЕБЯ, ЛЮБЛЮ!!! «Придушу»… если что…» – «Теперь не придушишь. Солёных огурчиков хочется…», – и я… «присел», на мокрую от дождя со снегом лавочку, на перроне. ПРИЗАДУМАЛСЯ… Глаза… прослезились… ну: думаю – это судьба – неминуемая!!! Вернусь… расцелую… лишь бы, мальчик родился… ОХОТНИК!
Теперь уже я, стал частенько Катюшеньке названивать, – типа, – учёбу не бросишь… тёща молодая… тебя с сестрой «воспитала» и внука «вынянчит»… никуда не денется. Что будет мальчик, возражений быть не могло. Я в этом был уверен, так оно и случилось в дальнейшем.
Штакетине, я тоже позвонил, со своего телефона. Сказал, что Бывалый, пьяный дрыхнет. Телефон свой «промочил» под дождём и он «глючит». Если что случится… звони на мой…
Сестра Катюшкина… на нашей машине, за «сюрпризами», на вокзал приезжала. Управлять автомобилем, я её обучил. Водительского удостоверения ещё не имеет… И куда только… гаишники смотрят!.. Она, прямо в вагоне, в кожаный костюм облачилась. Радостная… звонит мне: «Спасибо-приспасибо! Рулить научил… теперь, стрелять из карабина научишь… в следующий раз, с тобой на охоту поеду… привольную жизнь, тоже люблю… медведь от нас не уйдёт… сестре спокойней будет, а то она переживает… ты, со своими способностями… другую какую-нибудь, охмуряешь»!.. Свояченица – прелесть! И, такие вот, доверительные отношения у нас с ней наладились. Чувство юмора у неё не занимай. У Катюшки с этим, туговато.
Прибыл на место. Зашёл к леснику знакомому. Ему не до меня. Собираются с женой в соседнюю деревню. Новоселье отмечать у дочки с зятем. Меня с собой приглашают, чтоб не скучно было одному… Неудобно от приглашения отказываться.
Через сопку перевалили. Пришли. Я, ахнул!!! Как сибиряки, новоселье справляют… Стол, от яств, «ломится», почти что, буквально! Харюзя; шанежки; «кунки»; грибы солёные, маринованные и какие хочешь; мясо обжаренное, варёное, пареное… Подумалось мне: В РАЙ ПОПАЛ! Спиртного, ни одной бутылки, на столе… в помине нет. Стол заставлен трёхлитровыми банками. С жидкостью, тёмно-коричневого цвета. У нас на юге, обычно, в такие ёмкости, наливают компот. Без него, ни одно гульбище не обходится. Стаканы на столе, гранёные, двухсот пятидесяти граммовые. Нормальные люди, – думаю, – эти сибиряки. Мы, кавказцы, пьяницы, а Ваван – исключение… Настоящие сибиряки… «компот», из трёхлитровых банок, пьют! Об алкоголе – и, помыслов, у них, нет!
Да не тут-то было!.. После торжественных пожеланий, чтоб в новой избе хорошо жилось… Наливают в гранёные стаканы, содержимое, из трёхлитровых банок. По запаху догадался: это самогон, «узда расплавится», настоянный на кедровых орешках. Налили и мне в стакан. Говорю: «Слишком доза большая. Сразу не осилю. Мне бы… маленький стаканчик…» – «Стопкой пить будешь»?!!! И под общий хохот, мне принесли стопку.
Гармонь появилась. Пляски пошли… песни запели… Сижу. Напротив меня бабушка расположилась. Я насчитал: семь гранёных стаканов самогона она «выдюжила». И ничего!.. Сидит себе, как ни в чём не бывало. Только лицо, заметно покраснело.
По правую руку от меня, молодая особа находится и сильно переживает, что я так скудно закусываю. Постоянно в мою тарелку, яства подкладывает, стопку наливает. Поплясать, за руку тянет. Думаю: наверное я ей приглянулся… как бы не напиться… да куда там!!!
Утром, глаза открываю. Изба не знакомая. Не пойму где нахожусь. Рядышком «молодая особа», мирно посапывает. Было чего… или нет… ничего не помню, хоть убей! Слишком рано, палимпсесты начинаются. Ладно, скоро свой «домашний врач» при мне будет. Вылечит. Не страшно. Потихоньку оделся и, чтоб дверь не скрипнула, удалился.
Вернулся к леснику, он говорит: «Зря ты, с молодухой этой, связался. Муж в тюрьме сидит. Маляву прислал. Откинется… Пырнёт ножом любого. Кто на жёнку позарится». – «И долго ему ещё сидеть», – спрашиваю? «Восемь лет». – «Семь лет, я спокойно могу сюда приезжать. Потом, другое место найду».
Лесник поведал мне: «Сей год, пожары в тАйгах обширные были. Медведи волной по тайге пошли. На посёлки заходят. Скот задирают. Четырёх уже, у них в стайках, отстреляли. Далеко за ними, ходить не нужно».
Сидели долго за столом. Былые охоты вспоминали, под мою наливку. Я её спиртом взбодрил. Градусов пятьдесят в ней. Пьётся легко. Крепости не чувствуется. Говорю леснику: «Три стакана наливки выпил, четвёртый не пей. Скопытишься». – «Это «компот», – отвечает лесник, – у нас его Ирка, «питьти» не станет». Была у них в посёлке душевнобольная, Ирина. Двери все батожком подпирают… она вольно заходила в любую избу и пила всё, что булькало: одеколон, духи, микстуры и проч. Вещей, не брала.
После четвёртого стакана, лесник скопытился «натурально». «Загудел» с табурета… ноги над столом показались. С женой его… за руки, за ноги взяли… на кровать уложили. Только сапоги стащить с него и удалось. Так и уснул. Даже не «мяукнул».
Под утро не спалось. Обдумывал планы предстоящей охоты. И возможную встречу с медведем. О Катюшке тоже вспоминал. Теперь, она под сердцем носит… побыстрее попасть домой хотелось, да и, соскучился уже.
Хозяева, тоже не спят. Подозрительная возня на кровати слышится. И ещё я расслышал – жена лесника, ласково произнесла: «Сегодня праздник!» – «Какой», – удивлённый мужской голос? «А ты накрой 3,14зду рукой – вот какой»!!!
Направился в свою заветную охотничью избушку. Путь не близкий. Медведей в прошлом году в тех местах встречал. Стрелять не стал. Не на них охотился. И сейчас, не очень-то манилось, если только, буду полностью уверен в удачном выстреле. Штакетину пожалел. Зря свои денежки, непутёвому мужу доверила. Шел налегке. Решил: с недельку поохочусь, душу отведу и домой… Каждый день с базара творожок Катюшке приносить нужно, чтоб пигментных пятен не было.
Карабин при мне и ещё, одностволку взял у лесника. По дороге на боровую дичь охотиться. Снега нет, но морозы ударили. Рябчиков манком дурачил, отзывались и охотно подлетали. К середине дня, пяток их, добыл. Глухарь впереди промелькнул меж деревьев. Меня не заметил и сел на берёзу метрах в двухстах. В оптику карабина разглядел его, стрелять не стал. Покойник однозначно; не промахнулся бы. Решил подкрасться поближе для выстрела из дробового ружья. Подхожу: нет его. Не срывался и не улетал, слух у меня хороший. Обошёл вокруг берёзы, тихонько. Ближайшие деревья осмотрел, пусто, как «в гору поднялся». Присел на дерево поваленное. Перекусить. Время обеденное. Слышу топот за спиной. Не пойму в чём дело, кто так громко «бегает», опавшими листьями шуршит. Оглянулся, а это глухарь! Стоит под ёлкой, в пяти метрах от меня. Рассматривает: кто я такой. Одностволка на коленях лежит. Хватаю её, резко оборачиваюсь назад, стреляю навскидку. Не повезло тебе, «пехотинец», думаю. А ведь, мог бы долго жить… промахнись я…
К вечеру, в деревушку небольшую пришёл. К лесопилке отправился. Заночевать в сторожке. Сторож знакомый. Обрадовался, нос зачесался у него. К нему без магарыча не захожу.
Я из глухаря хлёбало сварил. Сидим за столом, калякаем. Дверь открывается. Входит солидный дядька. Здоровается. Оказался корреспондентом местной газеты «Соболиный край». И ему, переночевать в тепле нужно. От ужина с нами отказался. Присел к краю стола, «талмуды» свои достал, пишет что-то. Мы со сторожем, под глухаря, поллитровку, «раздавили». Ему мало показалось. Стал меня «подбивать», за самогоном в деревню сходить. У меня конечно в рюкзаке есть спиртное, но я стреляный воробей. Покажешь выпивку: полная сторожка выпивох набьется – всё попьют. Корреспондент сжалился над нами. Плоскую бутылку коньяка, слегка отпитую, из потайного кармана достал, на стол поставил. Пить с нами не захотел. Прилёг на нарах. Говорит: «Весь день на ногах. Устал».
В сторожке целая вереница пил продольного пиления у стены. К толстому шесту подвешены. Пилы – мечта многих местных охотников. Ножи из них делают. На лесопильном станке, полотно сломается, бригадир, неделю не «просыхает». Заготовки из пилы делает для ножей, у мужиков на самогон, меняет.
Заснуть трудно. Сторож, хуже Вавана храпит, стены дрожат. Храп странный. Долго не дышит, потом как хрюкнет, кабаном диким. И пилы начинают гудеть, очень мелодично. Я приловчился, заострил внимание на мелодии стальных полотен и храп, как бы ни слышал. Так и уснул.
Утром, корреспондент газеты «Соболиный край», достал бумажник и подал сторожу «рубль». «За что», – удивился тот? «Первый раз слышу, чтобы от храпа, пилы гудели. Кому рассказать – не поверят». Сторож обрадовался, за «апохмелином» убежал. Я налил в бутылку из-под коньяка наливки своей, спиртом взбодренной, сказал корреспонденту: «Извините. Раскрутили Вас вчера. Под храп могучий «отдыхали», а то бы, пьяные мужики, галдели всю ночь. На себе испытал. А это наливка абрикосовая. С далёкого юга сюда привёз. Моё производство. Отведайте на досуге».
Добрался до избушки без приключений. Ещё одного глухаря взял. Из-под ног вылетел, напугал даже, но такие… не выживают. Рябчиков, заметно прибавилось. Хорошо на пикульку (манок) прилетали. Брусники, котелок собрал полный. Пир устроил, да так, два дня, на «пиру» и, улетели.
Три дня по тайге ходил, охотился. В основном на боровую дичь. Соврал, лесник, подумалось. Что-то, ни одного медведя не встретил. Дерево нашёл, с метками медвежьими. Территорию так метит. Становится на задние лапы и кору дерёт. Другой медведь подойдет к дереву, тоже на задние лапы станет, а его когти не достают, до меток хозяина, оставленных на стволе дерева и он сразу «подумает», – мол, – нужно «сваливать» отсюда, по-быстрому. Хозяин придёт, мало не покажется.
В четвёртый день на охоту вышел. Удачное утро выдалось. Недалеко от избушки двух тетеревов взял. Развернулся было восвояси. Жаркое приготовить. Услышал странные звуки. Походили на храп сторожа, усиленный «матюгальником». Звуки раздавались в трёхстах метрах от меня. Рык яростный. Мурашки по спине бегали. Эхо, перекатами, блуждало по лесу. Около десяти минут, я стоял и пристально вслушивался, пока всё не стихло. Ещё столько же времени в раздумье ушло: похоже, рычали звери. Возможно медведи. Любопытство взяло верх над здравым смыслом. Одностволка; карабин с экспансивными пулями, нож на поясе. И я осторожно направился в сторону, откуда доносился рык. Глаза предательски слезились. Сердце стучало. Но, с каждым шагом, уверенности прибавлялось и всё, становилось на свои места. В руках, приятная тяжесть карабина, в котором уверен, как в самом себе. Когда дело с людьми имеешь это одно, а дикий зверь не предсказуем. Я обходил заросли, старался пробираться по более или менее открытой местности. Вспомнилась озвучка игры S.T.A.L.K.E.R. «Нет, верить никому нельзя! Здесь опасно – тебе в горло хотят вцепиться».
Впереди, в просветах между деревьями показалась небольшая поляна. Осторожно прокрался к ней. Поляна вытоптана, словно табун лошадей прогнали. На ней, в неестественной позе, лежал медведь. Через оптику осмотрел его; сильно измят и шерсть в крови. Внимательно присмотрелся: вроде бы не дышит и не шевелится. Медведь огромный и схватка, судя по рыкам, не шуточная. Во сколько… тогда огромнее должен быть медведь, убивший этого. И возможно, он где-то неподалёку. Вытоптанная поляна, метров пятьдесят в диаметре. На свой страх и риск, решил обойти её по периметру. Опять же, с большой осторожностью, начал обход. Вскоре обнаружил «выходной» след второго медведя. Кровавая дорожка тянулась в лес. Серьёзные раны нанесли звери друг другу. Идти по кровавому следу не решился, но заметил в двадцати метрах, высокая трава шевелится и, кто там находится, можно только догадаться. Стрелять, по неясно видимой цели не стал и близко подходить, опасно. Решил обойти по лесу и зайти «с тылу».
Обход занял около получаса. Три раза сменил позицию для стрельбы: трава высокая и густая, а медведь, явно, залёг. Наконец нашёл подходящее место: видна часть спины. Через оптику рассмотрел: и у этого медведя шерсть в крови и он, тяжко дышит. «Не жилец ты миша», – тихо сказал я вслух и всадил пол обоймы в эту спину, – не нужно было, с собратом своим, такие опасные разборки устраивать, а кто из вас первый начал – теперь уже не важно». Подумал : «Из-за чего жизни лишились… «Место под солнцем» не поделили. Видать у того кто напал, когти царапали ствол дерева выше меток хозяина. Закон – тайга. Кто сгрёб – тот и… «поимел». Всё как у людей. Только у людей это, выглядит страшнее самой зверской медвежьей схватки. Борьба за территорию, уносит миллионы жизней. Пожары в тайге, стронули медведей с обжитых мест. Всё это похоже на Великое Переселение Народов. Не приведи Бог, конечно. Но можно представить, что начнётся».
И почему я так подумал тогда(?) Объяснить не могу.
Желчь медвежью законсервировал. На лесопилку пришёл. Говорю мужикам: «Поставьте хороший магарыч, ни всё вам мою водку попивать, поведаю, где два медведя лежат. Медвежатины, всей деревне хватит». Лесопильщики, быстро две подводы нашли, говорят: «Подожди нас, не уходи никуда. Вернёмся, шулюм приготовим, выпьем».
Не стал их дожидаться. Ушёл. Домой торопился. Жена молодая заждалась. И костюмчик кожаный, ей не мил. Свояченица моя, позвонила и насиксотила, что Катюшка не станет надевать костюм, пока я не вернусь, а я в своём, на дискотеку «бегала», подруги губы от зависти искусали. Ни у кого такого нет и, признайся честно, где достал такую прелесть. Отвечаю, – мол, – «прелесть» это ты. А я, тоже «бегал», только не на танцы, а к братьям монголам. Монголия здесь недалеко, нужно чуть южнее спуститься. Костюм кожаный там стоит дешевле ведра раков на нашем базаре. Монголочки очень красивые, но только ты, Катюшке об этом, ни-ни…
Китаёзочке позвонил… Она отвечает: «Прилететь не смогу. «Ребёнака» родился. «Муза» часто обижает. У «ребёнака» волосы круглые (кучерявые), глаза тоже и, шибко не похож он на мужа. Другой человек желчь купит».
Я, затылок свой кучерявый поскрёб, думаю: «Ну что, допрыгался! Папаша заграничный. Не дай бог, китаёзочка на алименты подаст, в суд Гаагский… Я покойник! Катюшка меня на ремнях из кожаного костюма повесит».
Проезжая через Кемерово, «стройной» звонить не стал. Ни сообщи… Катюшка, такую радостную новость, вряд ли… удержался. Притормозил однозначно… дня на три, а то и четыре.
Прибыл в Новосиб. Снова «китаёзочке» позвонил. Договорился, чтобы сюда её человек прибыл. Да побыстрее и отсюда, до вашего Китая, ближе. Ответила, что через три дня, жди.
Направился сразу к Бывалому. У него уже пыл приостыл. А ну-ка, в пятьдесят три года, «Колобка по сусекам скрести, каждую божью ночь». У Вавна не стал показываться. Пьянка начнётся. На «мокрое» дело подобьёт, – типа, – «копытных» стрелять или «рыбачить». В Новосибирском водохранилище. С Бывалым, мирно, пиво цедили и я ему, лапшу на уши вешал, как двух медведей «завалил». Лапшу с ушей он не «снял». Хотя и пятёрка по психологии. Тем более, камерой с его мобильника, я тоже фоткал. Признался… на совместной охоте. Через месяц, как домой возвратились. В чём секрет моей удачи. «Жаль, что ты охоту на Колобка променял, – напомнил ему. – Были бы вдвоём… с десяток, обезумевших от пожаров медведей, завалили. И делать нечего…»
Бывалый поведал. Приезжал, – мол, – таксист облапошенный. С четырьмя задохликами. Крутых из себя строили. Пальцы веером. Разборку устраивали. Сосунки. Он в дверях стоял. Правую руку, сзади держал, под ремень брюк, засунув. Левой, взялся за пуговицу на куртке, одного из «крутых» парней. Говорит ему: «Послушай ты!!! Я вам не фраер и не ваша блатная шушера. Я, даже не мент. Я – это гораздо хуже, чем ты думаешь! Я тебе сейчас пулю в лоб всажу, а мне за это – медаль дадут». Рывком оторвал пуговицу и сунул в рот «крутому» парню и послал их всех… в общем вы поняли, на что, он их послал. И таксиста припугнул: «Номер твоей машины, сообщу, куда следует. Тебя, каждый гаишник, останавливать будет, проверять, имеешь ли лицензию на извоз. Бомбила».
Таксист в лице изменился, – мол, – я всё понял, начальник, давай договоримся. Ну и… некоторую сумму, таксистом предложенную, Бывалый «поимел». Как у нас выражаются наши друзья охотники: «сводил пописать» его, Бывалый. Знай наших!..
Человек из Китая позвонил, на вокзале с ним встретились. Он, «через губу не переплюнул», условленную сумму вручил. Довольные обоюдно, разошлись.
Бывалый, от предложения разделить вырученные деньги, отказался. Я перешёл к компромиссу. Выручку от одной желчи, я забираю себе, а от другой, делим поровну. Иначе как, перед Штакетиной, отчитываться будешь. Бедная женщина ждёт не дождётся мужа и, «желчь свою на него изольёт, если желчи медвежьей не будет». На дорогу, деньги из семейного бюджета взяла. Понадеялась. На нас обоих. Как ей в глаза смотреть!? Согласились на «сценарии», который я предложил и, по рукам ударили.
Домой добрались без приключений. В Челябинске, странное явление наблюдалось. Впрочем, их там много «челябинсков» под номерами. В каком точно, трудно сказать. В девятнадцатом, а может и в двадцать девятом. Явление, вот какое: глаза закрываешь, перед глазами светлая точка появляется. Начинает расти. Превращается в свирепую рожу с застывшими глазами; они смотрят на тебя в упор. Причём, «это», преследовало всех. Глаз закрыть надолго, никто не мог. Уснувшие просыпались. Все выходили из купе, толпились в проходе. Лихорадочно спрашивали друг друга: «Что это»?
Всё прекратилось, как только «челябински» эти, миновали.
На родном вокзале нас встречали. Штакетина, с двумя близнецами и третьим сыном, чуть постарше. Молодец! Бывалый, не «бракодел». Я тоже не бракодел и вроде как… отцом вернулся. Хотя… пока что… одного ребёнка… заграничного.
Меня свояченица встречала. Катюшка на занятиях. «Мускулюсы» изучает: святое дело! Свояченица на моей машине приехала, радостная; в костюме кожаном. Носи, – говорю, – не жалей. На следующий год, вместе на охоту поедем, в «Монголию как на танцы сбегаешь», там себе ещё купишь. Лучше этого. Если после выпускных… в институт ни поступишь.
Катюшку после занятий встретили. Она было, в слёзы. Прекрати, говорю, все живы - здоровы, кроме медведей, сами виноваты, территорию не поделили. До следующей осени от тебя ни на шаг не отойду. На пелёнки-распашонки заработал, честным трудом.
Что было дальше, догадайтесь сами. Наверное, это любовь!
Николай Сергеев май 2013
а потом спрашиваем, чего нас китайцы заполонили
сам себе нравишься?
Медвед, повстречаю в лесу - ЗАВАЛЮ, не пощажу.))))))))))))) Китаёзка за желчью приедет. Наварюсь!)))))) Тока ты не выпивай очень - желчь целебные свойства теряет. Потерпи до осени.)))))))))))
После прочтения сего "произведения" кажется что в грязи испачкался, хочется встать и пойти умыться. Вот как-то так...
