Войти
Вход на сайт
Вход через социальную сеть

Волки (Иван Арамилев)

Я шел с охоты в отличном настроении. Погода была хорошая, дичи много, собака порадовала отменной работой.

Близ деревни, в редком и мелком лесу, где пасется скот, я услышал громкие крики пастухов и, смутно угадывая причины тревоги, поспешил на помощь.

Я опоздал. Волки утащили двух овец. Пастухи возбужденно обсуждали происшествие. Стадо сбилось в кучу. Испуганно блеяли ярочки, барашки. Коровы и телята еще тряслись от пережитого страха.

Лишь колхозный бык Талан держался молодцом. Словно успокаивая коров, он ходил вокруг стада, грозно ревел, вспахивал копытами влажную землю.

Охотники поймут мое настроение. Я чувствовал себя виноватым. Тетерева в ягдташе казались жалкими, ненужными. А главный пастух Данила еще поддал мне жару.

– Не туда стреляешь, охотничек! – грубо сказал он. – Эх, не туда!

Я и сам чувствовал – не туда. Но летом взять зверей почти невозможно. Нужна команда стрелков и большая, дружная в работе стая гончих. Что же мог я сделать один с континентальной легавой?

Данила же ничего не хотел принимать в расчет. Строго смотрел на меня воспаленными глазами и пенял:

– Волки каждый божий день овец дерут, телят, жеребят рвут, а тебя это вроде не касаемо. Рябков да вальдшнепишек промышляешь! Где твоя совесть? Защитил бы колхозное добро!

Он загибал на левой руке толстые черные пальцы и подсчитывал, сколько съели солки скота до войны, за войну, после войны, Получалось много. Данила переводил потери отводков в тонны мяса, в пуды шерсти, масла, сыра, в кожи для ботинок и сапог, в рубли. Прикидывал проценты на приплод, который могли дать за все годы задранные волками коровы, кобылы, овцы, свиньи.

Цифры оглушали. А пастух разошелся, все корил и корил «горе-охотников», неспособных истреблять зверя.

У меня был единственный – относительный, правда,– довод, и я им воспользовался.

– Бить волков приеду по снегу.

– Дождешься вас! – раздраженно сказал Данила. – Видать кишка тонка!

Он повернулся ко мне спиною, начал щелкать длинным кнутом, подгоняя взбудораженное стадо к водопою.

...Наступила осень. Землю покрыло снежком. Я приехал в деревню с тремя друзьями, волчатниками. В специальном рюкзаке умещалась вся наша «приспособа» на зверя – шнур с красными флажками.

Мы остановились в доме председателя колхоза. Явился пастух Данила и довольно дружелюбно сказал: – Ежели потребны загонщики, полдеревни соберем. Народ натерпелся от серого «помещика»: охотно пойдут.

Мы поблагодарили. Помощь не нужна. Сами управимся.

– Неужто одни возьмете? – усомнился пастух. – Лес-то велик. Что вы, четверо, сделаете?

– Попробуем.

– Ну-ну. герои! – недоверчиво проговорил он

С вечера пала небольшая пороша. Сама природа вздумала помогать нам. Звери «трудились» ночью у туши дохлого мерина, вывезенной за околицу, а утром ушли, шагая след в след, отдыхать в мелкий сосняк.

Охота с флажками, весьма простая, держится на непостижимой ограниченности звериною ума. Прыгни волк однажды через роковой шнур или проползи низом, он понял бы, какая это, в сущности, безобидная вещь, навсегда кончились бы оклады. Зверь не может этого постичь и панически страшится шнура с флажками.

Самое трудное – зафлажить. Волки спят одним ухом, другим слушают. Стоит наступить на сухую веточку, негромко чихнуть – и все пропало Чуткая волчиха вскочит, уведет семью за десятки километров Кляни судьбу, охотник! Пытай счастья на другой или третий день!

Мы удачно зафлажили волков в молодом сосняке, и облава началась. Ранее наша бригада работала «псковским» способом. Шнур не замыкал круга, оставались «ворота» для выхода зверям, гле и становились стрелки в засадах. В круг шли загонщики. Они гамили, вертели деревянные трещотки, били в тазы и ведра.

Перепуганные звери на махах выбегали к линии шнура, устремлялись в «ворота», где их ждала смерть. При таком способе охота в окладе протекала молниеносно: двадцать-тридцать минут. Способ хорош, но в нем есть один недостаток: стремительно бегущего зверя трудно стрелять. Обстрелянные и легко раненные волки прорывались в ворота под носом у охотников. Иногда уходила половина обложенных.

Теперь мы применяем новый способ. «Ворот» не оставляем, круг замкнут наглухо. Кричан-загонщиков – нет. Мы сами входим в оклад, встаем на номера Бригадир похаживает внутри круга, изредка покашливает, хлопает палочкой по голенищу, и этого вполне хватает, чтобы стронуть с лежки зверей.

При «тихом» нагоне звери идут шагом на замаскированных охотников. Тут самый заядлый «пуделяло» промаха не даст.

...Мы обложили двух материков, двух переярков, шесть прибылых. Облава – по новому способу – затянулась на два часа, но все звери были биты мертво, ни один не вылез из круга.

Мне казалось, мы держали трудный экзамен и выдержали его с честью. Новый способ окончательно утвердил себя в тот день.

Пока снимали шкуры с волков и объясняли двум начинающим деревенским охотникам, как брать зверя флажками, председатель колхоза позвонил о нашем успехе в район.

За ужином мы слушали радиоинформацию районного узла. Нас громко именовали истребителями волков. Наше обычное и простое дело изображалось как трудовой подвиг на благо народа. Мы смущенно переглядывались

Павел Кочнев – самый молодой член нашего содружества волчатников – был явно растерян. Наивно-детская улыб-ка не сходила с его доброго веснушчатого лица.

Провожать нас вышел весь колхоз. Было сказано много теплых слов. Пастух Данила выпил за упокой волчьих душ стопку, чуть-чуть захмелел. Он хлопал меня по плечу ладонью и говорил:

– Приезжай опять летом стрелять вальдшнепишек. Теперь худого слова не скажу. А что в августе обругал – прощения прошу. Нрав у меня дюже крутой, душа о колхозном стаде болит. Ты пойми, городской охотник!

– Все понятно, – сказал я, пожимая на прощанье руку пастуха.

Мы сели в кошеву, двинулись к станции. Подмораживало, начинала крутить поземка. Бригадир завел разговор о выезде на облаву в другие места, где «пошаливают» волки.

Павел Кочнев сказал:

– Я лишь сегодня по-настоящему понял, что такое охота. Оказывается, большую задачу мы решаем! Когда радиодиктор передавал о нас, у меня – мороз по коже...

Мы, ветераны-волчатники, ответили дружным смехом, потому что в нашем кругу не принято говорить громких слов.

Но смех был искренний, беззлобный Мы радовались тому, что есть хорошая смена: из Павла выйдет волчатник.

153
Голосовать
Комментарии (0)

Добавить комментарий

Войдите на сайт, чтобы оставлять комментарии.
Наверх