Как рождается тяга к охоте(продолжение следует)
Как рождается тяга к охоте,
да и что это за ощущение такое!?
Как понять с чего все начитается?
Помню деда своего - охотника, глаза ярко-ярко голубые, высокий такой, руковитый мужик. Непомерно длиные руки с неменее непомерными моховиками вместо кулаков. Помню как забавно на нем сидела только что отглаженная форма машиниста,- все как с иголочки, да только с рукавами беда, рукав пиджака заканчивался как раз там, где начинался манжет рубахи. Не было в депо формы в размер. А бабка моя всегда готовила одёжу заранее, и за два дня до поездки костюм уже красовался на фоне чуть приоткрытой дверки шкафа в гостинной. Шкаф этот я хорошо помню, его скрипучие петли, подбитые снутри полосками кожи... в дальнем углу шкафа висел кожаный патронташ, а внизу под рядом плечиков с различными нарядами, были запасы дроби, пороха и какие-то непонятные железяки, как тогда казалось.
Ну давай, моя - окрикнул дед - вернусь через две недели - это четырнадцать дней, вот на двери календарь видишь? каждый день по листочку срывайте с бабулей, как четырнадцать насчитаете, вернусь и поедем на охоту! Все понял? Ну и молодец.
Дед поднял, ожидавший его на стуле, портфель, взял со стола красноватую пачку и спички. Бабуля наскоро дособирала в приготовленную холщовую сумочку.
- Обожди немного, пироги сниму. Покури пока - спохватилась бабуля и скрылась за углом беленой печки.
Как то уныло звякала по оконному стеклу муха, пытаясь выбраться. И мне не радостно стало. В углу двери вылизывала мохнатую лапу Катька, иногда помуркивая что-то себе на уме. В печи щелкали дрова, и еще чуть слышалось шкварчание масла на чугунной сковороде.
- Дед, а меня когда с собой возьмешь? - смолвил, а сам думаю, вдруг прямо сейчас скажет собираться.
Но дед вдумчиво молчал, разминая сигарету Астры по всей длине. Я ждал ответа, а он молчал. Достал спичку, чирк и дымясь зашипела, переливаясь яркими светлячками, в руках, закрывающих от несуществующего в избе ветра сигарету. Когда синий дымок поструился вверх, дед сделал несколько размашистых движений спичкой и убрал обгорелую щепочку обратно в коробок. Мне всегда очень интересно было зачем же он их собирает, сдает куда что ли?!? И уже спустя многие года я понял эту таежную привычку. Но в тот момент я не о спичках думал, а о том какие невероятные приключения меня ждут, когда дед скажет: "собирайся, поедем!"
- Ну все, на ка положи, только подниз убери, а то сало потает- непонятно откуда появилась наша хозяйка.
Мы пошли провожать деда, вышли на крыльцо и по обыкновению зазвенела цепь из будки.
- Динара, на место! - рявкнула бабка, едва дед успел увернуться от чумазых лап огромной собаки. Динка попятилась назад и присела. Сидит, ушами стрежет, хвостом виляет. Чего радуется, меня то не берет, а тебе и подавно на цепи сидеть - успокаивал я себя.
- Пока деда - я задрав голову, вышептал.
- Пока мужичок, пока - дед, утешая ответил, снял с моей головы фуражку и дополнил ею свой красивый костюм. Дед ушел.
На дворе стояла осень, листва уже опала, прохладный воздух теперь каждое утро потягивал печным дымком окружающих домов. Я стоял и оглядывал рубленый дом с широкими подоконниками, заставленными пластмассовыми бело-зелеными горшочками с алоэ. Резные широкие ставни с коваными навесами. Во дворе лежали недоколотые березовые чурки, особенно много корявых, комелевых, чуть треснутых, видать, оставленных, как говорится, на потом.
Бабуля, захлопнула калитку и пошла к пригону варить чушкам завтрак. Пока я поластил Динару по пышным щекам, застелил свежей соломой пол будки, немного подобрал вокруг, бабуля уже обернулась и мы пошли в избу, завтракать.
- Баба, а давай первый отрывать от календаря - уплетая пирог, предложил я.
- Так уже оторвали, теперь завтра только - пояснила мне бабуля.
- А где он, давай я его посчитаю - продолжал, пришвыркивая сладким чаем. Бабуля засмеялась, сказала, что хитрый я и добавила пирогов из чашки на стол.
Когда завтрак был завершен, каждый занялся своими делами, бабуля ушла управляться, а мне - шестилетнему шпингалету пришлось продолжить свое извечное занятие - исследование всех углов и темных мест всевозможных дворовых построек. Первый день еще ничего, посидел на крыше, сходил за дровник проверить кроликов. В чулане сеней вскарабкался по полкам до, висевшей под самым потолком, струны. Там было мое излюбленное лакомство - сушеный корень солодки. Дед его сушил много, заготавливал и знал оченно богатые тем растением места. Но вот была в том ряду растяжек одна, самая ближняя к двери, до которой дотянуться мальцу было ну совсем никак, ни со стула, ни прыжком. Заветная! На ней висели темные пласты ребер вяленой лосятины.
Остаток дня дале прошел непримечательно.
Следующее утро началось не как обычно. Вместо привычных, еле слышных утренних напевов деда когда он собирается, было тихо. Бабуля вставала обычно раньше и дабы не мешать, уходила во двор заниматься своими делами. Приемник, регулярно издававший колокольный перезвон Подмосковных вечеров, тоже молчал. Каждое утро в избе я замечал всё новые предметы вокруг - словно кто-то, кому нет дела до сна, ночью изменял облик комнат. Сегодня мне бросились в глаза портреты в гостиной, целый ряд картин с лицами людей и первый висел прямо над моей головой. Я быстро оделся и, встав супротив этой кавалькады, начал рассматривать. На первой красовался молодой свиду парень, с густым темным волосом и крепкими скулами. Овальная фотокаточка на бардовом фоне ткани и резной позолоченой рамочки выглядела немного блекло. По слогам я прочел "пё-тр ти-хо-но-вич" - да это же мой дед!!!! И не узнать!!! Вторым портретом я увидел более старшего мужчину с густой черной бородой "ти-хон и-ва-но-вич", кто такой? хм.. Далее физиономии менялись незначительно, некоторые были вроде бы рисованые и самое главное, что я заметил слева-направо густота и обилие растительности на лице увеличивались.
В дом вошла бабуля, и увидев меня посредь комнаты, удивилась - Уже встал? А чего умываться не идешь?
-Иду, баба, иду - прошмыгнул в сенки.
Когда я вернулся, на кухне уже пахло жареным мясом и луком. На столе гудел электрический самовар, а в привычном углу Катька брынчала эмалированной миской, вылизывая остатки сметаны. Сбросив куртейку, первым делом я метнулся к рифленому стеклу открытой двери, на которое свисал календарь.
- Баба, это рас-с-с - воскликнул я - сколько еще надо из двух недель?
- Тринадцать, ешь давай садись - незамечая моего восторга приказала она. Нарезала хлеба, а признаться, делала она это по-своему, по бабьи - левой рукой обнимала буханку и прижимая к груди, держала её так, что в правой из-под ножа появлялись аккуратные пластики ржаного хлеба.
На столе появилась сковорода с тушеным мясом, хлеб, сало, малосольные четвертинки огурчиков с чесноком и укропом, свежие помидоры. Рядом с большой сковородой уместилась небольшая сковородочка с жареной картошкой, со шкварками и поджарками, как я люблю. А кушать-то чего-то и нехочется...но пару кусочков сала в карман сунул. А бабуля грузди со сметаной на стол ставит, селедочку с луком. Ничего понять не могу. Я неохотно клюю что попадется на глаза, тикают старинные часы над дверью. Из приемника доносится колокольные "..вечера" и диктор сообщает, что полдень уже. А тут Динара залаяла, баба вышла из избы и скоро вернулась вместе с нашей соседкой. Я поздоровался, уже вставая из-за стола. Утёр рукавом рот, за что меня обычно ругали,но не в этот раз! Наша гостья, баба Маруся, меня всегда очень любила и каждый раз приносила подарки,- какая-нибудь вещица, оставшаяся от повзрослевших сыновей. На этот раз это было не то маска, не то очки для плавания, вообщем штуковина мне эта сразу понравилась и тут же её напялил на себя, после чего и был таков! Как всегда меня ждала Динара, немного поластиться, полизать руки.
- А нука, Динара, сидеть! - доставая кусочек сала, командовал я.
- Дай лапу, молодец! - еще кусочек ароматного соленого сала заслужила моя лохматая подруга. Сидим мы с ней под окном кухни и держимся за руки, это так называл, потому как у собаки была интересная привычка - возьмет руку за локоть в пасть и не кусает, но и не отпускает и только своими карими глазами что-то рассказывает тебе...
Ха-ха-ха - доносилось из дома, интересно что они там, надо проверить. Войдя в избу, я увидел румяных бабулек за столом,а начатая бутылочка Столичной обновила список яств.
- Петя-то у тебя надолго уехал?
- Пару недель, вернется.
- А я купусту вчера солила и ... многие многие другие разговоры. Я тем временем урвал со стола корку хлеба, посыпал обильно солью и перевернул её чтобы выхлопать излишки соли. С таким продовольственным запасом можно было пребывать в моих дворовых экспедициях до самой темени.
Когда я открыл дверь и собирался уже выйти, меня опередила кошка и я уже хотел следовать за ней, как меня задержала бабуля - Максюта, проверь яички в курятнике, там слева на верхах смотри.
По пути в курятник я щедро отделил половину хлеба Динке. Путь в курятник проходил мимо небольшого сарая, в котором стоял старый мотоцикл "Москва", хранились мотки проволоки, канаты, якорь и прочая утварь. Пройти мимо этого двухколесного монстра с темно-зеленым бензобаком - это было выше моих сил. И как прежде я с разбегу запрыгнул на седушку со стальным обручем. Дрынь-дынь-дынь - обгонял я экарусы на Большевистской, вот уже завод Труд, Мелькомбинат и вниз налево, вот детский сад, в котором я бывал тысячу раз... ах да яица! Хотел разом спрыгнуть, но чувствую, что зацепился и порвал куртку о стенку сарая. Так и есть, на боку болоневой куртки отвис треугольник материи, из-под которого выступал белый синтепон. Что за гвоздь такой!? Из стены, обитой древесно-стружечными плахами, как раз посреди торчал загнутый гвозь. Сам незная зачем, я повернул его. От этого средняя доска немного отклонилась на меня, а когда гвоздь был развернут окончательно в сторону, она и полностью выпала. Это был тайник!!! Как же так, я же здесь триста мильёнов тысяч раз бывал, и не разу не заметил...Глаза мои загорелись так, что про испорченную куртку я забыл вовсе. Сняв сверху какие-то коробки, я начал разбираться- что тут к чему. Капканы, штук не знаю сколько, куча целая, немного поржавевший нож с деревяной ручкой, а больше всего меня удивил обломок оленьего рога, который лежал на самом дне этой непримечательной кладовки. Я верил что эта потайка, о ней никто не знает, и что она со времен одного из тех далеких дедов моих, о которых часто рассказывали мои батя и дед. Все понравилось, все что там находилось, это пахло какой-то немыслимо древней тайной и всему содержмому небыло цены. Наверное, как и любой первооткрыватель я хотел всем рассказать о моей случайной находке, но самое ценное при этом, оставив себе. Немного прийдя в себя, я аккуратно складывал найденное добро обратно в тайник. Поставил последние коробки сверху и приставив тяжелую плаху, закрыл эту дверь на гвоздь. Какой же он красивый и крепкий даже, любовался я оленьим рогом. Я уже точно знал, что все красивое очень хрупкое! Но это был результат мудрости самой природы, такой ребристый наощупь, с черными полосками в канавках, ветвистый, словно черная веточка от корневища из земли...
Нужно обязательно сберечь его, уверил я себя, хорошо спрятать, но куда? Мысленно я перебирал места, где моей находке ничего бы не угрожало. Это удивительное людское «искать, искать, найти и перепрятать» скорее всего рождается вместе с человеком, если не сказать, что немного раньше. Ничего не идет в голову! Конечно, и как же я раньше не понял, что оно здесь, передо мной тайник тайников, неведомый доселе никому, кроме меня. Решено! Немного отклонив притвор, я убрал рог обратно. Теперь можно смело устроить обыск в курятнике.
Когда я зашел в дом, увидел бабушку за столом, на котором были разложены стопочки черно-белых фотографий. - Баба, а ты чего плачешь? Баб Маруся ушла? Ну ба-а-аб. - Садись, погляди. Какие же вы маленькие все. Папка твой с дядькой. А вот в дом культуры ходили, ой как танцевали, это я помню… Так и провели мы остаток вечера.
Также как и вчера, я проснулся в тишине. Окна были задернуты плотными шторами, и лишь посреди пробивалась узенькая полоска света. Сегодня я рассматривал картину в средней комнате, которой невидимый ночной кто-то, дополнил вид стен. Три косули у березняка на фоне небольшого хуторка. Все завалено снегом. Мороз. Печи в избах топят. Народу никого. Красота.
Пш-ш-ш-ть – оторвался второй листочек календаря. Положил его к первому на подоконник. Все как обычно. День закручивает тебя в заботы, пусть не такие важные как у взрослых, но ни чуть не менее ответственные. Все вокруг наполняется звуками, запахами. Новые образы, виды, предметы не перестают удивлять. Познавать такой огромный мир, с несметным количеством природных и человеческих творений – нет ничего лучше. Когда не понимаешь что есть – время. Когда на круглом циферблате часов сложно отличить маленькую стрелку от большой, а смотришь на него только из-за того, что все так делают.
Дни сменяли друг друга, отличаясь между собой важностью открытий и происшествий. Вот уже седьмой, восьмой листочки. Завтрак, дружеское общение с Динарой, обязательная ревизия моих тайных сокровищ, новые непонятные находки. Хотя были и события, которые немного омрачали эти прекрасные времена. Утром шестого дня, как раз позавтракав, мне было поручено наиважнейшее задание, от которого зависело, чуть ли не все в этом мире:
- Максюта, слазий-ка в погреб за картошкой, на вот тебе ведро, набери нам на еду.
Получив реквизит, я со всей строгостью и серьезностью отправился к погребку, скрывающемуся под одним из сараев. Творило было немного приоткрыто. Откинув крышку назад, я услышал шорох из погреба. Сквозь открытую дверь сарая в глубь погреба падало небольшое количество света, освещая лишь дальнюю стенку лаза. И тут я увидел эту огромную зверюгу, - крыса, длиной с мой локоть и таким же огромным хвостом. Эта тварь пыталась выбраться наружу, подпрыгивая, царапалась по железной лестнице, но вновь скатывалась вниз. От испуга и изумления ведро выпало из рук, я остолбенел. Как и всегда я нашел наилучшее решение. Катька, она же ловит мышей только так, где же она родимая...? Пулей залетел на кухню, ничего не сказав бабушке. Немного пробежав глазами по полу, увидел в углу под столом её. И вот я стою на краю погреба, внизу враг, в руках смертельное оружие. Ра-а-з…два-а-а…..три! – кошка полетела вниз, на картошку. Две-три секунды я ждал, что будет. События развернулись слишком быстро, чтоб понять - откуда куда и как почему, невидно было абсолютно ничего, но рев и тот кошачий визг я не забуду никогда. И только после этого я понял, что сделал что-то дурное, что-то совсем глупое. Сердечко колотилось так, что подкатывало жаром и становилось нечем дышать. Я побежал за бабулей, но повернув за угол сарайчика, увидел, что она идет мне навстречу. – Баба, баба, там Катька, это, Катька там… Когда мы подходили, я увидел как серая хвостатая тварь убегала в щель между сараем и забором, а моя кошка лежала на куче картошки и её лапы и голова были в крови. Катьку мы достали и отнесли в кухню, положили на картонную крышку от коробки. Она лежала и тяжело дышала, а у меня по щекам бежали горячие слезы… - Эх, Максюта, Максюта – вздохнула бабуля и ушла по своим делам…
Будучи маленьким - и ростом и значимостью в этом мире, когда смотришь на всех снизу вверх, все вокруг кажется таким большим, всегда хочется быть сильнее, умнее, больше и лучше. Тогда, стремясь скорее повзрослеть и вырасти, мы только учимся принимать самостоятельные решения, но выбираем не всегда правильные, о чем зачастую потом горько жалеем.
К середине подходила уже вторая неделя, и стопочка календарных страничек стала заметно больше. Катька уже почти поправилась, и становилось вроде бы все как прежде, но что-то изменилось. Изменилось в нас. Теперь самые лакомые кусочки, попадающие со стола в мои карманы доставались не Динаре, а кошке, которую я стал воспринимать по-иному, не как вечно мурчавый и лижущийся мохнатый комок. У нее появилась душа, я стал её больше любить и жалеть, чего нельзя было сказать об отношении обратном. Теперь она с осторожностью наблюдала за мной, и опасаясь ждала, пока я оставлю ей угощение и отойду на почтительную дистанцию. Из рук не брала как раньше. В те моменты жизни ломалась устоявшаяся цепочка. Вот мыши, коты их разделывают на раз-два, хотя коту никогда не справиться с собакой, а вот мы, люди, мы самые-сымые. Оказалось, что есть такие мыши, которые запросто победят котов, но и коты бывают, что собаку порвут и задавят так, что потом не спасешь. Каждое событие неслучайно, они обогащают нас ценным опытом, опытом жизни, правильностью понимания порядка вещей в мире.
Утром тринадцатого дня, я проснулся вместе с бабушкой и когда мы оторвали очередной листочек, бабуля сказала, что завтра приедет дед. День был особенно насыщен, большую часть времени я проводил на крыше, с крыши по притворенным воротам, как искусный акробат, переходил на гараж, десятки раз туда и обратно и все время глядел в сторону дороги. Я ждал завтра. Почти не отлучался со своего поста. Пару раз нырнул на чердак. А найденные там старый медный самовар, который топили дровами, и не менее молодой патефон с блекло посвечивающей трубой под слоем пыли - они конечно были великолепными находками, но радости особенной не доставили.
Я увидел бабу Марусю только в трех дворах от нашего, она спешно неслась ко мне. – Максюта, позови скорее бабу, скажи звонят ей – издали она мне кричала. Я быстренько сделал как велели и вскоре они пошли в сторону дороги, а я остался ждать на своем посту. Воротаясь, бабушка мне рассказала, что звонил дед, случилось что-то непредвиденное, и он немного задержится, но беспокоиться не надо. Просто вернется чуть позже, чем планировалось.
_______
продолжение сл.
