Багряноглазый карп
Вновь и вновь встаёт перед моими глазами эта история. Её главный герой — старый карп, который надеялся мирно дожить свои дни в тине деревенского пруда. Он пролежал бы там ещё бог знает сколько времени, если бы не сеть дяди Володи.
Я не подозревал о существовании этого карпа. Знал о нём лишь дядя Петя. Моя рыбалка тогда ещё только начиналась. Её истоки терялись в гараже дяди Володи, мужа моей тётки. Дядя Володя был счастливым человеком. Каждое лето я провожал взглядом его автомобиль «УАЗ», который он называл «Буханкой», уносивший к Волге его самого, резиновую лодку, спиннинги и моего двоюродного брата.
Вернувшись с рыбалки, дядя Володя раскидывал в своём гараже для просушки лодку, вешал болотные сапоги, невод, составлял в угол спиннинги. Мне позволялось бывать в этом логове охотника и рыболова. Я старался проскочить незаметно, но всякий раз дратхаар Майк встречал меня звонким лаем. Майк жил тут же, недалеко от гаража, в вольере, затянутом крупноячеистой металлической сетью.
А в доме у дяди Володи по стенам красовались охотничьи трофеи и коллекция ножей. Особенно мне нравились клыки кабана и оленьи рога. Они висели в той комнате, где стоял телевизор. Под телевизором хранились стопки журнала «Охота и охотничье хозяйство».
Сам дядя Володя обладал душой Билли Бонса, хотя внешне походил на Дерсу Узала: маленький, кривоногий, коренастый.
Его жена, моя тётка по матери, иногда угощала нас дичиной, которую дядя Володя добыл на охоте. Но чаще это была рыба — жирные караси и разноцветные окуни.
А какие дядя Володя устраивал посиделки у себя во дворе после удачной охоты! Настоящие пиры во фламандском духе! Какие пьянчуги, какие едоки у него собирались! Словно сошедшие с картин старинных мастеров. Я обычно сидел на нашей открытой веранде с книгой в руке и наблюдал через забор, как «крепкие головой и яростные в питье», сходились к дяде Володе собутыльника.
— Ну, слетелись, — ворчала моя бабушка.
Она не подозревала, что мой слух ласкала даже их ругань, даже сальные шутки, тяжкие и непристойные. Виртуозней всех ругался сосед, дядя Петя, птицелов. В молодости он отличался буйным нравом, гонялся за своей женой с топором, но с возрастом присмирел и переключился на птиц: ловил тайником синиц, щеглов и чижей.
Сколько часов провёл я, весь обратившись в слух, ловя подробности охотничьих историй, доносившихся со двора дяди Володи. Я не был даже неофитом и потому не принимал участия в пирах дяди Володи, не заслужил еще права разделять их трапезу.
С точки зрения дяди Володи я был никчемный человек — книгочей. Но я называл их «мои фламандцы». Я относился к ним милостиво. Не раз и не два представлял я себя участником их застолья. Вот, добиваясь тишины одним движением глаз, встаю я из-за стола с бокалом в руке и читаю «Фламандок» Верхарна. Я читаю наизусть собранию гостей избранные строки поэта, особенно налегая на то место, где: «матери, блестя росою меж грудей, их кормят, бережно прижав к соскам громадным…»
Дядя Володя, наверное, ничего не поймёт, а дядя Петя, будет долго вглядываться в меня полупьяным взглядом, и, наконец, изречёт, что я далеко пойду.
Однажды дядя Петя рассказал собранию о карпе, живущем в пруду, возле деревни Посёлки. Мне был знаком этот пруд. Я ездил туда с удочкой, привязанной к раме велосипеда. Ловились крохотные окуньки и карасики, которых я старался доставить домой живыми, чтобы выпустить потом в бочку с дождевой водой, где они, правда, всё равно гибли.
Пруд сторожила полубезумная старуха. Она, в прорванном ватнике, одетая, по словам дяди Пети, как огонь, бродила вдоль заросших рогозом берегов и если видела рыбака, кралась незаметно и потом, стоя за спиной, говорила зловещим шепотом:
— Я тут всю рыбу-то купила, а ты ловишь…Зачем?
Когда я услышал этот вопрос впервые, мне захотелось обратиться к старухе с проникновенной речью. Нужно же объяснить ей, что я хочу постичь охотничью и рыболовную науку — извечное и упорное состязание, чьи правила нерушимы, как сказал в книге, которую я читал, один охотник. А может быть, индеец какого-нибудь племени из романов Купера.
Я даже хотел прочитать старухе выдержки из ещё одной книги, где звание рыболова приравнено к духовному сану. Я хотел показать этой вздорной пожилой женщине всю бодрость духа и мудрую трезвость ума автора, чтобы старуха устыдилась своего поведения и убралась восвояси.
Но вместо этого старуха стала грозить, что позовёт своего мужа – поселянина и тогда я прикрутил обратно свои удочки к велосипеду и долго ещё слышал за спиной пронзительный старушечий голос и грубую мужскую брань. Очевидно, старуха позвала- таки свою вторую половину, и она оказалась не менее вздорной, чем половина первая.
И вот на этом пруду, по берегам которого бродит полоумная старуха, живёт, по словам дяди Пети, совершенно сказочный карп. В его существование дядя Володя поверил, он не поверил лишь в то, что выудить карпа невозможно никакими средствами.
— Вычерпаю…сетью, — сказал дядя Володя.
Он не стал откладывать дело в долгий ящик. Как-то утром меня разбудил шум мотора. Дядя Володя заводил свою «Буханку». Он был не один. Рядом суетился дядя Петя с каким-то длинным свертком в руке. Это была рыболовная сеть.
Я высунулся в окно. Я хотел крикнуть: «Стойте, фламандцы! Вы попадётесь старухе, а также её мужу, невежественному поселянину». Но машина уже пылила в самом конце улицы.
Тогда я оседлал велосипед и помчался следом. Я поспел как раз к тому моменту, когда дядя Петя и дядя Володя завели расправленную сеть почти к самой середине пруда. Это была картина в фламандском духе. Вода доставала им почти до подбородка, попадала в рот, они отплёвывались, но не сдавались.
На шум явилась старуха. Она утвердилась на берегу и, простёрши длань свою, пальцем с наклеенным пластырем стала грозить рыбакам:
— А ну, вылазьте! Я тут всю рыбу, всю до одной, купила!..
Рыбаки отвечали ей бранью, не менее живописной, чем ватник старухи. Вдруг голова дяди Пети исчезла под водой. Секунда, другая и он вновь вынырнул, крутя головой и отплёвываясь:
— Есть! — заорал он. — Попался!
Вместе с дядей Володей они стали заворачивать свой бредень к берегу. Старуха и я, мы оба молча наблюдали эту картину. У самого берега стало видно, что концы сети сильно натянуты, а посерёдке тяжело ворочается что –то огромное, живое. Рыбаки сделали последнее усилие и на глинистом грязном берегу забился карп.
Он был великолепен, огромный медный карп с искривлённым хребтом и застарелой раной в боку, как будто охотились на того карпа с гарпуном… У карпа были багряные, как у бычка, глаза. И сам он был слишком громаден для мелководного захолустного пруда, из которого его выволокли с таким трудом.
Мне было жаль карпа. Если бы не эта роковая случайность, он так бы и лежал, словно дремлющий слон, на дне пруда, меланхолично шевелил плавниками, разгоняя тину и отпугивая мальков.
Я хотел сказать об этом людям, собравшимся на берегу: дяде Володе, дяде Пети и старухе в рваном ватнике. Но уста мои онемели, когда я увидел, как старуха резким неуловимым движением схватила карпа в охапку и понеслась с ним вверх по берегу, к дороге. С карпа текла вода, его хвост мотало из стороны в сторону, старуха поскользнулась, чуть не уронила добычу, но снова легла на курс и развила даже ещё большую скорость.
Следом за старухой неслись дядя Петя и дядя Володя.
— Купила? — вопил, потрясая кулаком дядя Володя. — Всю рыбу купила?...Мать твою…
Я бросился к велосипеду, вскочил в седло, но успел проехать лишь пару метров, как у меня слетела цепь и я грохнулся на землю. Прихрамывая, я ковылял следом. Я хотел догнать дядю Петю, дядю Володю, а также старуху и рассказать им, что карпа надо выпустить, потому что он - живой анахронизм, реликт исчезнувшей эпохи. Я хотел сказать, что карп этот приплыл из тех времён, когда реки были полноводней, а леса обильней зверьём. И река и лес тогда, по словам одного старого охотника, звали человека на лучшее из игрищ, способное подарить прекрасные и яркие мгновения. Но боль в колене заставила меня, наконец, остановиться. Я повернул назад.
А дядя Петя и дядя Володя отбили –таки карпа у старухи, но она до сих пор бродит по берегу того пруда в Посёлках, всё так же следит за рыбаками и по-прежнему утверждает, что всю рыбу в том пруду она купила.
Лучшие комментарии по рейтингу
