По тонкому льду
– Тесть мой, царство ему небесное, Сидор Петрович, был в обычной жизни отчаянный уличный драчун и задирака – начал свой рассказ мой дорожный попутчик Ванька.
Когда же дело доходило до зимней рыбалки– куда его удаль молодецкая девалась– не понятно. Страшно боялся выходить на лёд, какой бы толщины тот не был.
Но на рыбалку рвался всеми фибрами души. Как же здесь не рваться-то! Тёща моя, – продолжал Ванька–дай бог ей здоровья, дома пить не разрешала, а вот на рыбалке, на рыбалке над сознанием его была не властна!
И вот, под выходные, собравшись с припасами наметили план: я за рулём, тесть–пассажиром, недалече, за город, обыдёнкой выскочить на Катунскую протоку.
Сказано-сделано! Наступило уже не раннее субботнее утро и мы, покинув Бийск, пылим снежной позёмкой сквозь реликтовый ленточный бор по направлению к Катуни.
Зима только-только начала заявлять свои права, дерзко потеснив подзатянувшуюся осень. Середина ноября,уже ударили сибирские морозцы сковав льдом мелкие озерки и протоки. Рыбалка по перволедью обещала быть интересной, а посему–поторапливались.
Солнышко вовсю пробивалось сквозь верхушки сосен. Выпавший под утро снежок радовал глаз, настроение было приподнятое.
У меня от предстоящей рыбалки, а у Петровича—от пропущенной «за воротник» трети пол-литровой бутылочки Старорусской– был повод: за «Ну, тронулись!».
Через четверть часа были почти на месте– осталось спуститься с крутого бережка, повернуть вправо, к дамбе– а там и рукой подать– вот они рыбацкие просторы!
Подъезжая к месту,где обычно оставляем машину приметили, что по льду, со всей мочи к стоящему одиноко жигулёнку несётся долговязая фигурка мужика.
Секунда и авто, рявкнув клубами дыма не прогрето-изношенного мотора, рванула с места в галоп, едва не "прикурив" нас в левое переднее крыло.
Тесть,прихлебнув из бутылицы и занюхивая засаленным рукавом телогрейки, выразительно покрутив пальцем у виска, произнёс:
– Ишь полоумный какой! Жить видать надоело. И философски добавил: -Хотя, это,- сделав ещё паузу для того, чтобы пропустить ещё добрую бульку живительной влаги произнёс:- Это кому, как и сколько... предначертано, но... торопить события не надо!
Выгрузив нехитрый рыбацкий скарб спустились набитой тропкой на тонкий лёд сковавший тиховодье.
Тесть, не смотря на принятые на грудь «двести» с чутком, как-то занервничал и без обиняков предложил:
– Ты, энто, зятёк сходи на разведку один, полегче меня будешь. А я здесяка, тебя подожду.
Возражать я не стал– и правда, весу во мне, вместе с портками и онучами кило под пятьдесят будет, и подался к сидевшему недалече одинокому рыбачку, нет, да и нет размахивающему руками вытаскивая из лунки рыбёшек.
Когда до мужика, сидевшего ко мне в пол-оборота оставалось не более десятка метров тот, услышав шаги обернулся и энергично размахивая руками приглушённо зашипел:
– Тихо там иди, провалишься! Видел мужика, навстречу тебе попался? Поехал в город, спасателей вызывать. Товарищ его только что, вон в той полынье утоп, под лёд провалился– обозначил рукой в направлении незамёрзшего фарватера, продолжил тарахтеть мужичонка, выворачивая на лёд очередного полу-килошного окунищу.
-Ухнул разом и… кранты! Щас понаедут менты, спасатели, точно рыбалки никакой не будет. Пока технику развернут, труп пока искать будут. Неровён час и сами под лёд нырнёте. Так, что нечего тут делать, да и я собираться буду, чтоб в свидетели не загребли.
И действительно, мимо деда к открытой воде тянулась одинокая стёжка шагов заканчиваясь в незамёрзшей, с обломанными краями майне и одиноко лежащей на самом краю чьей-то заячьей шапке и рыболовному стульчику.
Стало, как-то не по «себе» от увиденного и не до рыбалки– решил посоветоваться с Петровичем.
Тот, приканчивая бутылицу осмелел, да и в планы его не входило в непотребном виде явиться пред очи тёщины, начал артачится:
– Мужик-то вон сидит и ниччо, не утонул. А руками-то как машет! Окуня, окуня-то выворачивает– что сельдь алюторская. Разве можно от рыбы-то уезжать?
Я резонно заметил:
–Один уже отрыбачился– сам рыб кормит. Ты, так же хочешь?
Но, доводы мои «Храброму портняжке» показались неубедительными и единственное, в чём я смог сговорить тестя, что надо бы вернуться в город за лодкой, для подстраховки.
Петрович с радостью согласился– были на то причины– водка-то заканчивалась.
Не прошло и часа, как мы подёргивали окуньков, забурившись под рыболовный ящик косо поглядывающего на нас рыболовного конкурента.
Посидели с часок, может и все полтора. На льду шебаршилось полсотни добрых окунищь, клёв потихонечку начинал стихать и, отвлёкшись услышал приближающийся знакомый звук Вазовского мотора и шелест гальки под колёсами автомобиля.
Рыболовная троица, не сговариваясь, повернула головы на шум. Наш незнакомец чегой-то засуетился и, молчком начал собирать рыболовные манатки и, так же молчком, взвалив через плечо перевязанные бечевой два десятикилограммовых мешка из-под сахара, набитых окунями, не прощаясь, подался к берегу.
Из подъехавшего авто вылезла долговязая фигура,показавшаяся знакомой и пару минут покопавшись в багажнике направилась в нашу сторону, что-то волоком таща за собой.
Вскоре мужичок средних лет, простой рабочей наружности подойдя к нам, улыбаясь поздоровался.
Не сговариваясь, переглянулись с тестем. Мало того, что товарища утопил, без спасателей приехал, ещё и скалится!
Тестюлька, взбодрённый алкопарами, сжав кулачищи двинулся на улыбающегося пришельца. Тот, видя не на шутку рассвирепевшего Петровича подрастерялся и залепетал в оправдание:
– Мужики, вы чо! Да не нужна мне ваша рыба. Приехал бур с полыньи достать, да манатки– вон на льду лежат. Вот я и гусеницу порванную, от снегохода тащу, чтобы по ней к майне подобраться, и проволоку- "восьмёрку" вязальную кусок– крючок сделать.
Тесть, всё ещё не «догоняя» и не разжимая кулаков, сохранял позу воинственную, а я, смякитив в чём дело, заикал, давясь от хохота.
Настала пора впасть в ступор от неожиданной развязки и «утопленнику».
И, вскоре вся троица долго ржала яко коники над сбежавшим рыбачком- пройдохой, ловко привравшим и про утопленника, и про спасателей.
Изолировав нежелательных конкурентов– одного ворчанием отогнав от уловистого коряжника с крепким льдом, фактически чуть не утопив, а других– мастерским враньём.
Невысокое солнышко уже клонилось к горизонту, провожая не по-осеннему студёный и короткий день, когда мы, достав со дна бур и собрав манатки, дружной троицей двинулись к берегу.
– Вот так было у нас как-то весело, – закончил свой рассказ Ванька.
На минуту в салоне автомобиля настала тишина– каждый думал о том, что впереди, через полсотни километров ждёт его полная опасностей рыболовная экспедиция по весеннему льду, с промоинами и талыми разливами озёр и рек заболоченной поймы Обского бора.
