Страшный сон
Ночь давно уже накрыла горы темным пологом, рассыпала по небу крупные сочные звезды. Тонкий полумесяц висел над горами, заливая все вокруг серебристым светом. Тишина вокруг. Слышно, как шумит на камнях речушка, где-то лениво брехает пес.
Матвей ночевал в большом сеннике, где с зимы осталось немало душистого мягкого сена. Он с детства любил спать на сене, бросив на него тулуп или еще что-нибудь. Запах в сеннике стоял чудесный – здесь было сухо, и сено за зиму не спрело. Он лежал на спине, подложив руки под голову, и смотрел верх. Над головой сходились оструганные плахи крыши, на распорных балках висели банные веники и пучки трав. Не спалось. Вчерашние волнения, радость от встречи с девчатами, необходимость решать, что делать дальше, не давали уснуть. Он вслушивался в ночь и думал, думал…
Легкий скрип воротины сенника заставил его сесть и уставиться в темноту, едва подсвечиваемую лунным светом, пробивающимся сквозь щель между створок. Глаза уловили едва заметное шевеление, и рука сама потянулась к лежащему рядом ножу…
- Матвейка, ты где? – раздался тихий шепот, и он поспешно отдернул руку от ножа.
- Здесь – он ответил тоже почему-то шепотом, хотя от кого им таиться?
- Ну дай руку, я же не вижу ничего – Анютка улыбнулась в темноте, Матвей не видел, но слышал это по ее голосу. Протянул руку, и Анюткины тонкие пальцы с силой вцепились в его ладонь. Он рывком подтянул ее к себе, и она, не удержавшись, упала в сено. Села, подтянула колени к подбородку, обхватила ноги руками и уставилась в темноту перед собой. Матвей смотрел на нее сбоку – лунный свет отражался в ее глазах, высвечивал тонкие черты лица.
- Анют…ты чего не спишь? Ночь ведь…
Глаза ее как-то сразу наполнились слезами, две мокрые дорожки протянулись по щекам, губы задрожали. Он протянул руку, хотел погладить ее по голове, но она сжалась, дернулась в сторону и заплакала пуще прежнего:
- Матвей…Матвей, ведь они…мы…я…Матвей… - она уткнулась лицом в колени, плечи ее мелко затряслись. Матвей схватил Анютку, прижал к себе, уткнулся носом в ее вкусно пахнущие травами пышные мягкие черные волосы, зашептал:
- Анют, ну что ты, перестань… Все хорошо, вы здесь, все плохое кончилось…
Она вывернулась из рук Матвея, посмотрела ему в глаза. В глазах ее плескались такие боль и страх, что Матвею стало страшно.
- Все плохое кончилось?! Матвей? Да как же кончилось? Как жить теперь, Матвей? Кому я теперь нужна такая?! – Анютка почти кричала, слезы катились градом.
- Анюта, перестань – он говорил строго, почти жестко – мне нужна, маме моей нужна, Иванам вон да Авдотье. Жизнь не кончилась, понимаешь?
Анюта замолчала, глядя на него широко распахнутыми глазами:
- Нужна…тебе?... - она, похоже, только это и услышала.
- Прости меня…за то, что не было меня рядом…
Она перебила его:
- А что бы ты смог? Погибнуть со всеми вместе?
- Я не знаю…просто не знаю…но ты прости меня…
Анютка словно и не слышала его, говорила взахлеб, спеша выговориться:
- Любаву Ухов этот трогать запретил, она отдельно от нас всех жила. Но все равно все время с нами была. В обиду нас не давала, заступалась, дралась даже с этими... Мы тоже дрались, но разве справишься… - она зарыдала в голос.
Матвей слушал Анютку молча. Что сказать он не знал. Его полнила бешеная, дикая ярость. А ведь они в деревне, дед Савелий сказал ему! Они сидят там, на берегу, в сарае. Сидят и ждут обоза, чтобы предстать перед правосудием…
Матвей вскочил, схватил нож и рванулся к выходу из сенника. Анютка метнулась следом:
- Матвейка, куда?! Стой, дурак!
Он не слышал ее, он вообще ничего не слышал и не видел. Его несла вперед ярость, он шел убивать. Он почти успел пересечь двор, но дорогу ему заступил дед Савелий:
- Охолони, Матвей – голос деда был глух. – Охолони, не то натворишь бед. Как жить потом станешь?
Матвей, не слушая деда, попытался обойти его стороной. За спиной из сенника выскочила Анютка, догнала Матвея, схватила его за плечи, уткнулась лицом ему в спину, чувствуя, как он дрожит. Дед шагнул к Матвею и молча забрал у него нож, сунул в сапог:
- Пойдем вместе, Матвей. Пока идем – думай. Хочешь ли ты сделать то, зачем шел? Если захочешь, я отдам тебе нож. Но помогать не стану, уж не серчай.
Анюта смотрела на деда Савелия из-за спины Матвея:
- Деда…как же?? Он же… Да вы что?! – голос ее кипел от возмущения, слезы высохли, она готова была броситься на защиту Матвея.
Матвей вздохнул глубоко, поднял лицо к небу, ловя ртом капли легкого, внезапно налетевшего дождика… Потом молча развернулся и пошел в сенник. Дед Савелий окликнул его:
- Матвей… - и когда Матвей обернулся, протянул ему нож – никогда не делай ничего сгоряча.
Матвей все так же молча кивнул, сунул нож за пояс и ушел. Анютка потерянно стояла посреди двора, глядя Матвею вслед. Дед подошел к ней, приобнял, прогудел добродушно:
- Иди спать, девонька. Ему одному побыть надобно, подумать…
На шум из дома на крыльцо вышел заспанный Иван-младший, потянулся, поскреб могучую грудь и спросил, подавив зевоту:
- Вы чего расшумелись-то? Ночь на дворе.
Дед хохотнул:
- Да Анютке вон страшное что-то приснилось, а тут я рядом случился…
Фрагмент второй книги "Говорящий с травами".
Фото из сети
;
;
;
;
;
;