Первый выстрел
Мишка был обычным деревенским пареньком, ничем не отличавшимся от других сверстников. Учился в 3 классе. Учёба давалась, но в отличники он не стремился, даже почему-то было немного стыдно, когда за четверть выходило много пятёрок. Не любил он выпячиваться на фоне других что ли. В будни ходил в школу, расположенную на другой стороне леспромхозного посёлка. Зимой, чтобы скоротать эту дорогу, они с дружком Саней, жившим на одной и той же улице, подпинывали поочерёдно пустую стеклянную бутылку, которая хорошо скользила по отполированной тракторным ножом поверхности. Прятали её в снег недалеко от школы, чтобы никто её невзначай не слямзил, и так она путешествовала – утром к школе, а вечером возвращалась ближе к домам.
Отец Мишки – Сергей, был заядлым охотником. Осенью белковал со своей толковой западно-сибирской лайкой, неплохо работающей по «пушнине». В то время, на рубеже 20 и 21 века, это был еще и какой-никакой заработок, беличьи шкурки принимал высокий носатый мужик в очках лет шестидесяти, всегда ходивший по посёлку чуть сгорбившись и заложив руки за спину. Эту обязанность ему отрядила контора. Ещё Мишкин отец ходил зимой, как он выражался, на «чучела» и несколько раз брал его с собой, чтобы разворошить в сыне охотничий дух, который пока не особо проявлялся. Второго маскхалата не было и приходилось пареньку сидеть неподалёку от высоченной берёзы, накрывшись обычной белой простынёй. Но в эти выходы косач упорно не хотел подлетать к своим, набитым ватой и посаженным на жерди, собратьям. В одну из таких неудачных охот, уже сползав на верхушку дерева и сняв чучела, Мишкин батя как бы невзначай спросил: «Хочешь из ружья стрельнуть?». Парнишка не ожидал такого предложения и даже немного растерявшись, опешил. Стрельнуть хотелось, чего уж тут скрывать. Явной мишени не было, поэтому целью была выбрана толстая берёза, внизу ствола у которой росли две полосы тёмного лишайника. Стрелять нужно было аккурат меж этих полос, расстояние между ними было сантиметров 20-25. Отмерено 30 шагов на широких охотничьих лыжах и заложен в нижний ствол тозовки-вертикалки патрон с третьим номером. Сердце почему-то стало у Мишки стучать, как ему показалось, где-то в горле. И ещё ему показалось, что стук этот разносится по всему березняку. Как и было наказано, приклад крепко прижат к плечу, но руки немного покачивали ружьё и предательски не могли поймать на мушку то самое, нужное белое пятно на берёзе. Но тянуть с выстрелом тоже не хотелось и, в момент когда показалось, что мушка «около дела», парень мягко нажал на спуск, у правого уха громыхнуло и в нос ударил сладковатый запах сгоревшего пороха. Отец пошёл посмотреть куда ушла дробь и, приблизившись к берёзе спросил: «Ты хорошо целился?». Сердце у Мишки из горла со стуком опустилось на обычное для себя место – первый выстрел и что, промазал? Нехотя парень побрёл тоже взглянуть на то место, куда пытался попасть, и приблизившись увидел ровные круглые отверстия на белой гладкой коре в количестве одиннадцати штук. Конечно хорошо целился! Улыбка расплылась на лице и отца и сына – с почином!
С того времени прошло больше десятка лет. Леспромхоз давно заглох, в посёлке остались лишь пенсионеры, приёмщик белок не ходит, заложив руки за спину, а опирается от старости на палочку. Да и белок уже давно не принимают. Трактор всё реже проходит по улице. Мишка вырос, закончил школу твёрдым хорошистом, всё так же не стараясь бежать впереди всех. Институт тоже прошёл от и до и на выходные приезжал домой. Да и батя Мишкин уже который год мучается с ногами, далеко уже не побродить и с охотой практически завязал.
Была ранняя осень, стояли тёплые дни, гуси начинали потихоньку тянуть вечерами, желтел лист. В один из таких дней Мишка приехал из города, дома сидеть конечно же не хотелось, тянуло в лес, поэтому на следующее утро, прихватив неизменное батино ружьишко, манок на рябчика да кусок хлеба с салом, вышел на улицу. Чтобы подсвистеть на верный выстрел хотя бы одного рябчика, пришлось стоптать не один километр, не рябчиный этот год, как сказали местные мужики. Получилось так, что нарезав неплохой крюк по перелескам, выходить к дому нужно было, зацепив краем поредевший березняк, тот самый, в которым они с батькой чучела на косачей ставили. Точно, вот и берёза с подчучельниками, пара из которых так и остались на середине ствола привязанными на проволоку. С трудом её удалось узнать, мало что осталось от того величия, верхушка поредела, нижние ветки подгнили. Память автоматом восстановила картину детства: вот Мишка, вот его отец, молодой ещё, вот берёза с «белым прогалом» на стволе. И снова этот стук. Сердце, как тогда, пытается выскочить через горло. 30 шагов. Вот это белое пятно, с затянувшимися на коре ранками. Парень снял с пояса нож, ковырнул одну из них – дробина медленно и нехотя выползла из уютного для себя места. Вторая также.
Придя домой, пропустили с отцом по паре стопок за приезд и за охоту, сходили в баню. Мишка положил перед отцом два маленьких, чуть сплющенных кругляшка. «Помнишь, бать, как на чучела ходили? Так вот это тот – мой первый выстрел». Сергей сидел и не моргая смотрел на эти две дробины, уплывая мыслями в молодость, где он рядом со своей берёзой и рядом с парнишкой, укрытым вместо маскхалата белой простынёй…
