ЖОР или короткие рыбацкие рассказы
В последних публикациях на сайте прошла волна рыбачьих историй. Я не отношу себя к заядлым рыбакам, но жить на Волге и не рыбачить, это всё равно, что гулять по саду и вишенку в рот не положить.
Вначале 80-х целый месяц стояла удушающая жара, от которой страдали все вокруг от растительности до животных. Друзья уломали меня вылезти из раскалённых джунглей города и провести зорьку на природе, да ещё побаловать себя рыбалкой. С товарищем вечером перебрались на левый, не застроенный берег реки с планами порыбачить утром. Неожиданно начал накрапывать долгожданный дождик, который впрочем, не помешал нам, т.к. товарищ вытащил купленную п.э. пленку, сваренную в виде трубы. Под защитой этой плёнки и шума падающих капель мы мирно заснули и проспали до рассвета. Ранним утром мы выяснили, что дождь прекратился, но сильно похолодало и поднялся ветер, разогнавший на Волге крутую волну. Мой товарищ предполагал с берега «на резинку» потаскать жирную чехонь, а я рыбачить с лодки «на кольцо».
Холод, ветер и волна, сильно поубавили моё желание выходить на открытую воду, но где «наше не пропадало». Сбросив на воду, предварительно накаченную лодку, я выгреб не очень далеко от берега и бросил якорь. Люди старшего поколения, наверное, помнят надувные лодки производства резиновой промышленности СССР. Страшно тяжёлые, с толстыми стенками они имели баллоны малого диаметра. Это сразу позволило волнам захлёстывать внутрь лодки воду. Чертыхаясь, я опустил кормушку, и размотал две зимние удочки, насадил червя и опустил крючок за борт. И тут случилось неожиданное, не успел крючок опуститься на пару метров, как последовал рывок и приличный подлещик оказался у меня в лодке. И понеслось. Рыбачить на две удочки оказалось невозможно. Бросив крючок за борт можно было сосчитать до трёх, и на счёт три на крючке висела рыба. Именно висела, не нужно было даже подсекать. Я как в бреду таскал рыбу раз за разом. Это была в основном бель. Подлещики, подязики, крупная плотва и чехонь. Один раз вытащил крупного пескаря длиной сантиметров двадцать пять. Что для меня было полной неожиданностью, т.к. пескарь любит чистую воду, а вода на Волге уже в те годы чистотой не отличалось. Давно исчезли в Волге пиявки, раки и пескари, чему я был свидетель в школьные годы.
Я очнулся от наваждения, когда обнаружил, что не могу насадить на крючок червя. Я сидел в лодке полной воды, сам насквозь мокрый и закоченевшие конечности совершенно не гнулись. Клёв продолжался, но «жадность губит фраера». Одеревеневшими руками я снялся с якоря, и еле двигая веслами, направился к берегу поправлять здоровье, благо было чем. Ведро рыбы я надёргал, завялил, и долго потом приглашал друзей на пиво, скрашивая пивцо рассказом о «ЖОРЕ» рыбы свидетелем которого я оказался один раз в жизни.
Однажды двигаясь на моторке на вечернюю зорьку в составе теплой компании в один из волжских затонов. Кругом на лодках стояли рыбаки и оживлёно таскали рыб. На одной из «Казанок», мимо которой мы проезжали, рыбак энергично вываживал из воды видимо крупную добычу. Неожиданно он издал вопль ужаса, как ужаленный заскочил на нос катера и там застыл. При этом он продолжал издавать крики о помощи. Заинтересовавшись таким поведением, мы подрулили к нему. В лодке извивалось длинное и толстое змееподобное тело. С большим трудом мы определили, что это был угорь. Рыба не типичная для Волги, но по построенному Волго-Балтийскому каналу стала осваивать новые регионы. Я второй раз был свидетелем поимки этой рыбы на Волге. На предложение рыбаку отдать её нам он с радостью согласился, предоставив снимать её с крючка нам. За давностью лет, я не помню её вкус, но говорят, в копчёном виде он восхитителен.
