Буториндо (продолжение)
Горловина
3 июня
«Каждый сам выбирает свою судьбу» – кто это сказал? Мне кажется…пожалуй, более того, я уверен - что нет, что это не так. Уверен и убеждён, что далеко не каждый выбирает свою судьбу. По двум причинам: первая - очень немногие и тем более не каждый, могут вообще выбирать, но это не так грустно; гораздо обиднее, если те, кто могут выбирать судьбу, выбирают, не СВОЮ (вот и вторая – почему не каждый, потому что не свою). И остаётся в нашем мире очень маленькое, незначительное количество тех, кто выбирает сам… и совсем уж считанные единицы при этом умудряются выбрать ещё и своё. Нет! Рано! Ещё слишком мало фактов, событий, разочарований, находок… ещё не было настоящего чувства преодоления… опасности, трудностей или просто скуки, бытовых тривиальностей… ПРЕОДОЛЕНИЯ себя… и гордости, что ты это смог … надо же – смог, в душе конечно знал, что сможешь, надеялся, но когда ПРЕОДОЛЕЛ – это… это?.. не всё же в конце концов можно передать словами… а если можно, то не всем; не каждому дана возможность и такого ПРЕОДОЛЕНИЯ, преодоления невозможности, полной передачи чувств словом… словами… вот и это, возможно, ещё один выбор своего. Моё ли это и моя ли эта судьба? Нет, рано… выводы выводить … надо сначала ещё из горловины выйти.
Что такое весна в тайге, в горной тайге? Это солнечные деньки, первые проталин и выпавший снова снег, иногда по колено… порой и на уже зазеленевшую траву. Это подснежники и жарки, а рядом метровые пласты плотного как лёд снега, который может и вообще не растаять в этом году… этим летом. Это прилёт птиц с юга. Когда услышишь первых гусей (у нас обычно ночью и в снежную круговерть)… их крики с какой-то непередаваемой хрипотцой, отчаянные и радостные, понимаешь, что точно – уже весна! Птиц же не обманешь? Но, прежде всего, весна - это вода… обычная летом речка превращается в бешеный, кипящий, мутный поток, несущий не только камни и ветки, а целые валуны и огромные древесные стволы,- одним словом, большая вода.
Часа за два мы добрались до вагона на Озёрном. Лужи, мелкие ручьи, участки, где ещё снег лежал по колено и выше – всё это после вчерашнего казалось незначительными препятствиями, мелочи не стоящие того чтобы на них отвлекаться. Главное - мы уже чётко держались правильного направления. Дорога шла то по одной, то по другой стороне Ондоко, вернее она были по обоим берегам речки, но протаяли из-под снега, только отдельные участки и казалось, что всего одна дорога прыгает постоянно через Ондоко. По пути встретилось несколько куропаток, но добыть нам не удалось, ни одной. Видели впервые лёжки или норки глухаря в снегу, интересно было посмотреть, как эта крупная птица устраивает свой отдых… Вагон на заброшенном геологическом посёлке Озёрный – единственное оставшееся жильё из некогда многочисленных строений, он был с хорошо сохранившейся крышей, печкой и дверями. Когда-то, давным-давно… в далёкие времена, в далёкой стране – здесь стоял не просто посёлок, а базовый посёлок геологов, даже со своим собственным аэродромом. Теперь вот… лишь сиротливо торчат телеграфные столбы – то ли свет, то ли связь – тогда, а сейчас знак, знамение: «далеко забрались люди! Не страшно?». Страшно! Что бы там не говорили про экономические, политические… другие, какие причины, но когда смотришь на остатки этого форпоста цивилизации, свидетельство аппетита или жадности человека, понимаешь - люди испугались и ушли… убежали. Чего испугались? А стань лицом на север, и посмотрев на эти бескрайние просторы, подумай – тысячи километров до самого океана никого… Высунулось щупальце цивилизации, потянулось изо всех сил, но чего-то испугавшись и почувствовав, что может оборваться, резко втянулось обратно, всё бросая и ломая… поспешно ретируясь, уползая в свою нору, в логово своё.
Около двух часов дня мы, хорошо отдохнув… хорошо настолько, насколько было возможно в тех условиях, решили, что оставшиеся какие-то двадцать – двадцать пять километров до Перевала пробежим по светлому. Ну, а на всякий случай, было ещё вполне сносное для ночёвки зимовьё, не доходя пяти – семи километров. Если бы у нас было побольше опыта, знания данной местности… особенностей климата в горах… то мы, наверное, озаботились мрачным пейзажем на Озёрном. Оба озера и большое и маленькое были ещё подо льдом - снега было побольше, чем по дороге к Озёрному вдоль Ондоко…там попадались уже довольно обширные проталины – здесь же вся окрестность была уверенно белой. Дорога от Озёрного поднималась сначала вверх к тесной горловине,- проходу в скалах. Возможно, что геологи пробили и расширили этот проход, чтобы можно было проехать на технике. Поднявшись по старому бурановскому следу, на самый верх долины мы вошли в створ этой горловины… и побежали в низ. Шли мы по самой дороге и вдруг… в начале, ещё ничего не поняв, я почувствовал, что накатанный снег под моими ногами проваливается с каждым шагом всё глубже… вот уже вода внизу. Обернувшись к Ольге, я крикнул: - Не подходи ко мне ближе пяти метров. Я попробую пробиться через эту кашу… здесь снизу вода, похоже, дальше будет глубже. - Миленький, я не утону? Ты говоришь вода… вдруг глубоко! Для тех, кто не умеет плавать, постоянный страх утонуть становится порой навязчивым. -Оля, ну как можно утонуть, если воды по колено… выше это же снег… простой снег… в снегу не утонешь… Успокаивая свою Олечку, я не усел вовремя заметить, что это болото из снежной каши стало глубоким… опасно глубоким. Вроде бы ещё шаг назад, секунду до этого я хоть и с трудом пусть и разгребая мокрый снег в воде руками по сторонам, двигался… а теперь вот - всё! Положение было смертельно опасное без всякого преувеличения. Вода под снегом доходила до пояса… самого же снега, плотного, мокрого, уже столько, что я не мог разгребать его так, чтобы это давало эффект, какой-нибудь результат. Я почувствовал, как всё тело немеет в этой снеговой каше и ледяной воде. Ни взад, ни вперед (да знаю я, чёрт побери! что надо говорить - «ни назад, ни вперёд»)… Попробовав вырваться, изо всех сил попробовав, я остановился, застыл на одном месте, чувствуя, что ещё чуть и уже «застыну» навсегда… прямо тут вот! - Заинька, попробуй бросить мне верёвку, я что-то не могу двинуться с места! Давай только по быстрее, тело застывает без движения! Слышу сзади какие-то всхлипы, шорохи… шевеления. - У меня нет верёвки! Внутри всё так и оборвалось… я уже знал, что сам не выберусь. - А где же наш фал? Вопрос был чисто риторический… если мы его оставили в вагоне, то Ольга не успеет за ним сбегать пока я не окоченею…а если у меня за спиной в станковом рюкзаке, то я его уже вряд ли смогу достать. - Миленький! Слышишь, давай я попробую к тебе подойти и помочь выбраться, слышишь? Слышать – то я слышал, но что ответить? Если мы здесь оба застрянем, то вариантов у нас уже не будет, да и вопросы уже не нужны будут … да и ничто остальное тоже… чёрт… чёрт!
- Подходи потихоньку, медленно, пробуй постоянно, чтобы можно было назад отойти… Через минуту я почувствовал, что меня потянули за станок рюкзака… начал сам двигать ногами… два… три шага; вот уже легче… ещё немного, вот я уже развернуться смогу, наверное – надо пробовать. - Всё, Заинька! Всё, молодец! Выходи… я дальше сам уже.
Выбравшись из этой ловушки, мы поднялись на почти отвесную стенку горловины. Кое-как цепляясь за кусты березняка и ветки стланика, прошли немного вперёд. Дорога, заполненная водой со снегом осталась внизу. - Давай вернёмся назад в вагончик. Там печка, обсушимся… чаю попьём… Миленький, давай вернёмся, а? Я пытался разогреть задубевшие мышцы, шевелил пальцами ног и рук, двигал плечами. - Олечка, надо идти вперёд… дальше дорога станет лучше… здесь просто слишком узкое место, вот вода и скопилась, ещё снегом мокрым закупорило эту чёртову горловину! Назад уже всё равно не вернёмся, вспомни дорогу! Опять всё это! Пробираясь по каменным россыпям, откосам, поросшим стлаником, склонам гор покрытым плотным снегом, мы всё дальше уходили от Озёрного и от этой коварной западни в узком проходе между скалами. Впереди уже виднелись участки более-менее широкие и ровные, стали попадаться деревья…считай, прорвались. И тут меня стало всего колотить. Не знаю, как чувствуют себя эпилептики во время припадков, но у меня с детства, вернее с юности (когда познакомился с настоящими нагрузками, при сильном переутомлении, перегрузке…чуть-чуть если ещё сырости или холода), в стрессовых ситуациях, вернее после их преодоления, начинаются такие ломки: колотит всего, выкручивает мышцы, а главное в правую или левую ключицу, возле самой шеи, будто кто-то втыкает острую иглу… и если срочно не согреться, не залезть в горячую ванну или хотя бы не погреться возле красной пышущей жаром печки… если этого не сделать, то игла эта зайдёт глубоко и уже не выйдет никогда – никогда. Что это? Припадок? Предрасположенность к какой-то нервной болезни? Не знаю и знать не хочу… не хочу ни знать, ни лечить! Проваливаясь в эту немыслимую боль, боль такую глубокую и острую, что и не верится в возможность существования такого вообще!.. проваливаясь и потом, кажется что через целую вечность, выбираясь, выползая… вдруг чувствуешь, что… что что-то понял, что-то самое важное, самое нужное и сокровенное… подошёл, приблизился к сути… толи самого себя, своей, то ли сути всего! А, собственно говоря, есть ли разница? Когда я сталкиваюсь с чем-то, что считаю не просто плохим, а изначально несправедливым, нечестным, плохим е по случаю обстоятельств и условий, а изначально… то иногда испытываю похожие симптомы. За всё надо платить … природа не терпит пустоты… зачерпнёшь из запредельного колодца, вырвешь что-то такое, что не на каждый день… и ждёт расплата, а может быть и награда?.. если уловить разницу между ними или… или наоборот – не улавливать когда… и если. Царапнет этот жёсткий мир своей когтистой лапой что-то в самой глубине души, что-то такое… о чём и не подозреваешь, чего стесняешься даже наедине с самим собой…и снова боль… боль, к которой надо относиться очень, очень осторожно… она на многое способна, возможно… возможно на ВСЁ. Сознание я не терял, ни в тот раз, после купания в горловине, ни когда-нибудь - до или после. Помню как Олечка, увидев, что меня всего колотит, на глазах слёзы - начала успокаивать: - Всё закончилось, ничего страшного и не было… подумаешь – вода со снегом! Сейчас костёр разожжём, чаю вскипятим… согреешься, всё пройдёт… слышишь меня?... всё … всё … мы прошли самое страшное… скоро по дороге можно будет идти… до самого Перевала; сегодня не дойдём,- в зимовье Ильюхином переночуем … всё сиди, отдыхай !.. я пошла за дровами сухими на костёр. Свернувшись калачиком на пяточке земли уже почти просохшей под кедрушей, я пытался хоть немного согреться… потом вскочил и начал собирать дрова, чтобы разогнать кровь по жилам, ну и… совесть, совесть проснулась – чего это Олечька одна должна дрова готовть!? Наконец-то запылал костёр, а когда ещё и чайник закипел, и мы напились горячего чая… совсем уж стало хорошо. По светлому мы успели дойти до зимовьюшки Илюхиной… всего лишь,- потому что большую часть пути пришлось пробираться косогорами, по стланику и каменным россыпям. И только возле избушки на дорогу вышли, наконец-то… тут уже я настолько пришёл в себя, что умудрился добыть двух рябчиков. Сварили супчик из дичи, пожарили лепёшек, потом чай с сахаром… даже немного табака обнаружилось… жизнь прекрасна. На следующий день по нормальной дороге без снега, не спеша, дошли до Перевала – в посёлке никого не оказалось, - Боря куда-то отбыл. Мы затопили баньку, вернее мыльню, так как помещение, где моются горячей водой – это не баня, а помывочная. Баня без парилки…ну, не знаю с чем сравнить – человек без души, буханка хлеба без корочки. Но, пусть и не попариться, а просто помыться горячей водой после такого «ледяного» похода – это было великолепно, бесподобно, божественно.… Ну, а Борина хатка с нормальными потолками, когда не надо ходить, согнувшись, с нормальной кирпичной печкой, к которой можно прислониться, прогреть уставшую поясницу… дворец, да и только! Вот в этот раз мы действительно выспались - чистые и распрямившиеся. Еда большого значения не имеет – кусочек сухаря, завалявшаяся конфетка, кружка чая и достаточно; главное, это тепло - чтобы ночью не скрючиваться в позе эмбриона, чистота тела – чтобы дышалось свободно. Мы были уверенны, что самое страшное уже позади. Дорога сухая - как летом … солнце припекает, как летом… птички щебечут… как летом. На календаре четвёртое июня, тогда почему «как летом» – это лето, настоящее лето! Конец зиме! Мы выстояли, перезимовали, выбрались… завтра будем дома в Кичере! Нет, не тут-то было! Это, как оказалось, ещё не все испытания, выпавшие на нашу долю в тот раз. А, где собака? - Зарыта? В начале этой главы мелькнули собаки, которые бурундуков гоняли. Мелькнули и пропали. Где же они? Не было в тот раз собак, Берту мы дома «забыли», а её первенец Ингус к тому времени пропал. Что же это - вымысел или просто враньё? Ни то, ни другое. Просто вспоминая события семилетней давности, трудно что-то не перепутать во временной последовательности, хорошо, что у меня редактор сам, вернее сама непосредственный участник событий и вносит коррективы по горячим следам. Не совпадения по времени, временной последовательности – это не существенно; но вот по событиям, фактам и, так сказать, аргументам несовпадения – это уже обман! А обман, неправда, ложь – оправдываются только художественностью… помните? - «Ложь ниже правды, но художественный вымысел выше её» Вот и оставляют такие высокохудожественные вымыслы дырочки во лбу жертв: « маленькие и аккуратные» от пули размером чуть ли не с грецкий орех, а то и вообще, ужасы голливудские бродят по страницам нашей родной классики - убивают уже мёртвых: чтобы обобрать несчастных, павших в битве убивают по второму разу, вопреки всякой логике, вопреки народной мудрости, что, мол, двум смертям не бывать… вопреки правде… а что?! Кто она такая? Мы же не художники, вымысел даже высокохудожественный почему-то режет глаза… и уши…
(Это из «Угрюм-Реки» и Из Яна, из «Чингизхана»… ляпсусы).
Пока, до встречи!
Ольга.