Тяжелая зима в жизни косули
В этом году в ряде субъектов СФО складываются тяжелые условия для зимовки косули (https://www.huntingsib.ru/blogs/view/75162/). Подобная зима была в Красноярском крае в 1996 г., когда, несмотря на биотехнические мероприятия, организацию и проведение дополнительной охраны, её гибель по отдельным районам достигала 60, а то и 70 %.
Весной 1997 г. мы выехали на учеты и наблюдения на одном из миграционных участков для оценки последствий многоснежной зимы. То, что ресурсы косули значительно поубавились, было ясно и следовало из всех отчетов районных служб охотнадзора, которые поступали в наше распоряжение.
В Большемуратинском районе, куда мы прибыли, косули зимовали в относительно благополучных условиях: высота снежного покрова не превышала 70 см, не беспокоили их и волки, численность которых была низкой. По результатам авиаучетов, проведенных в конце февраля, мы установили, что, по сравнению с прошлыми годами, данная группировка сократилась, не более чем на 20 %, что оказалось существенно ниже, чем на юге края. Важным было проследить изменение возрастно-половой структуры и реакцию животных, а, точнее, ответ популяции на экстремальные условия. Авиаучет и анализ имеющихся материалов не давали ответа на эти вопросы, и мы с нетерпением ждали приближения весны и начала миграционного хода.
Как и в предыдущий год косули пошли с середины апреля, и уже 17 числа мы зарегистрировали первую группу, состоящую из семи особей. Ни внешне, ни по поведению они ничем не отличались от тех, которых мы наблюдали в прошлые годы, хотя перед началом работ некоторые сотрудники высказывали предположения о возможном истощении животных и, как следствие, смещении сроков и изменении общей картины миграции. Однако первые радостные впечатления, полученные от долгожданной встречи с грациозными животными, спустя несколько дней стали постепенно вытесняться еще неясным, срабатывающим на уровне подсознания ощущением тревоги.
На исходе пятых суток наблюдений я записал в своем дневнике: «Идут самки, чаще с одним сеголетком, появляются средневозрастные, объединившиеся в небольшие группы, а то и просто следующие поодиночке. Однако, где же пантачи с роскошными оленевидными рогами? Самцы, конечно, есть, они присутствуют, но тех, от величественных рогов которых аж дух захватывало, - их нет! В основном возвращаются взрослые самки с самцами прошлого лета».
Следует сказать, что нас и ранее удивляли отдельные экземпляры особо крупных рогачей этой группировки. Средняя масса самцов, по сделанным нами осенью промерам, составляла 47,3 кг, а отдельные особи достигали 58-59 кг. За последние 60 лет граница распространения косули продвинулась на север более чем на 2°, а отдельные группы этих зверей не только в летнее время, но и зимой мы встречали на широте Енисейска. Уместно предположить, что при освоении новых северных территорий отбор «сработал» на крупных особей. С одной стороны, это классика и проявление такой закономерности как правило Бергмана, с другой - очевидное следствие того, что в миграционные периоды более крупные животные, перемещающиеся на значительные расстояния по глубокому снегу, получают явное преимущества в борьбе за существование.
Площади зимовок в описываемую зиму сократились более чем в два раза, при этом вынужденное скучивание животных вызвало рост плотностных показателей, которые руководителями ряда хозяйств воспринимались как рост численности. Можно предположить, что особо крупные самцы, завершающие миграцию, оказались в худших, наиболее экстремальных условиях, что и определило их повышенную гибель. Преимущественная гибель крупных, зрелых самцов, как это не покажется парадоксальным, явление не исключительное и в подобные зимы происходит и у других копытных, например, - марала. С биологической точки зрения такое явление кажется иррациональным, но в конкретном случае механизмы сохранения субпопуляции отдали предпочтение взрослым самкам и самцам-сеголеткам, которые и составили основу миграционного потока на наблюдаемом нами участке весной 1997 г.
Общее число зверей, проходивших по нашему миграционному пути, оказалось близким к тем процентам, которые были получены нами во время авиаучета. Но наблюдения весной подтвердили и еще один очень важный вывод: тяжелая зима - это не простое разовое сокращение обилия косуль, а и существенное изменение возрастно-половой структуры, которое в различных ситуациях может быть иным. К сожалению, эта важная деталь ускользает от внимания охотпользователей и практически не рассматривается при определении лимитов на предстоящий сезон охоты.
В рассматриваемой группировке после многоснежной зимы соотношение взрослых самцов и самок, по нашей оценке, стало 1: 5 вместо 1: 2, наблюдаемого в предыдущий год. Заметно сократилась и общая суммарная доля сеголетков. Позднее осмотр территориальных участков в период гона, ежегодно занимаемых самцами, показал, что только на четверти из них было отмечено активное маркировочное поведение самцов, на других оно отсутствовало или носило эпизодический характер. В период начала осенней миграции самки с одним сеголетком составили 56 % от числа самок, имеющих телят, тогда как в предыдущие годы в основном они имели по два теленка. Сравнительно высокой в прошлые годы была и доля косуль с тремя детенышами, что указывало на хорошие кормовые условия и явно незначительную конкуренцию во вновь осваиваемых биотопах.
Становилось понятным, что сложные условия зимовки самок сказываются на текущем приросте, а вот отсутствие в гоне самцов старшей возрастной группы неизбежно пролонгирует возникающие издержки воспроизводства на целый ряд последующих лет. Необходимость закрытия охоты или, в крайнем случае, существенного сокращения выделяемой квоты на добычу косули по целому ряду районов края была очевидной.
Подобная практика во второй половине прошлого века показала, что темп прироста косули при введении запрета в среднем составлял 25 % в год, после его снятия с 1990 г. он снизился до 11 %, но оставался устойчиво положительным как в крае, так и в Хакасии. Этому способствовали не только благоприятные зимы, но и выработка адаптивных реакций у животных на образование Красноярского водохранилища. Расчет вероятностного темпа прироста, сделанный нами по этим годам, свидетельствовал, что численность косули даже при введении полного запрета на её добычу может достигнуть исходной величины не ранее чем через 3-4 года. Однако из Департамента Главохоты пришло распоряжение на выделение 1560 лицензий, что оказалось лишь на 40 лицензий меньше, чем в прошедшем году. Предложенный лимит был поддержан администрацией края и территориальным органом по охране природы. Науке пришлось отступить. Единственное, что удалось сделать, так это убедить руководство Крайохотуправления ограничить срок проведения охоты на косулю 30-ю днями.
Эпилог
С той буквально трагической для копытных зимы прошло 16 лет, но численность косули так и не восстановилась до прежнего уровня, более того её отдельные группировки, в том числе, и та, которой посвящен этот очерк, сегодня оказались на страницах Красной книги Красноярского края, и для охотников она уже, вряд ли, представляет былой интерес.
Какой же для себя урок мы должны извлечь из этой истории? Еще раз воспроизвожу в памяти события тех зимних месяцев, когда одни делали всё возможное чтобы хоть как-то облегчить участь животных, оказавшихся в бедственном положении, в то время, как другие, и их было значительно больше, словно обезумев от свалившейся вдруг дармовщины, давили косуль машинами на дорогах, догоняли обессилевших животных на тракторах и снегоходах, а то и просто закалывали вилами у скотных дворов, у стожков сена и куч соломы.
В плане биотехнии и охраны трудно упрекать в чем-то охотпользователей и службу охотнадзора, поскольку речь идет о стихийном явлении, к которому охотничье сообщество оказалось не готово по целому ряду, в том числе, и объективных причин. Одни из которых – наши безграничные сибирские просторы и, в целом, низкий уровень экологической культуры населения (Как говорил начальник краевого охотуправления: «К каждой козе, инспектора не приставишь»). А вот ответственность за то, что не дали возможности восстановиться косули, не отказывая себе в охоте хотя бы несколько последующих за трагедией лет, полностью лежит на руководителях охотхозяйств и охотколлективов.
