Почему я выбрал Дратхаара ?!
Недавно вспоминали с супругой как появилась в нашей семье собака. Я конечно давно хотел себе помощника на охоте, но как это обычно бывает - женская половина была категорически против. Все-же потихоньку я просматривал объявления о продаже собак и мечтал о том, что скоро приобрету хорошего породистого пса. На тот момент я склонялся к спаниелям, и как – то случайно наткнулся на объявление о продаже дратхаара. Меня заинтересовало резкое и необычное название породы, до этого я не слышал о дратхаарах. Благо сейчас в интернете можно найти любую информацию и я конечно-же почитал о немецкой жесткошерстной легавой. У меня появилось сомненье: а спаниель ли мне нужен, может все-таки дратхаар.
Как-то жена увидела что я рассматриваю фотографии дратхааров и спросила: «Это что за чудище с бородой! И ты хочешь такую страшную собаку?» Я пытался что-то ответить но…..
И вот в майском номере журнала «Охота и рыбалка XXI век» за 2008 год я прочел статью Владимира Козявина «ЦЕЗАРЬ» которая окончательно определила мой выбор, и помогла убедить супругу!
Хотелось бы и Вам, уважаемые охотники, представить для чтения эту статью:
ЕГО, МЕСЯЧНОГО, ПОЯВИВШЕГОСЯ НА СВЕТ БОЖИЙ В НАЧАЛЕ АПРЕЛЯ, ПРИВЕЗЛИ КО МНЕ БУКВАЛЬНО ЗА ПАЗУХОЙ. НЕУКЛЮЖИЙ, ДО СЛЕЗ СМЕШНОЙ И ЗАБАВНЫЙ, ЩЕНОК СТАЛ ГЛАВНЫМ СОБЫТИЕМ ВСЕЙ МОЕЙ ПОСЛЕДУЮЩЕЙ ЖИЗНИ.
До появления Цезаря, именно так мы с женой и дочкой решили назвать его, были у меня лайки. Охотиться приходилось и по договору, заключенному в заготконторе на пушнину, и по лицензиям на отстрел копытных. Все это, конечно, было хорошо. И в самом деле, разве плохо принести домой несколько килограммов мяса или деньги за сданную пушнину? Хорошо, но душа не лежала, как говорится. Душа стремилась выше, выше в буквальном смысле слова охоте по перу.
Скольких уток, чирков, бекасов приходилось оставлять в болотах, лугах или на другом берегу речек, сколько пережито из-за недобранной дичи, пока я охотился самотопом без собаки. Как можно остаться равнодушным, если сбита и не найдена птица, чем измерить горечь таких потерь...
Одна из моих лаек, которую я старался натаскать на подачу битой птицы, делала это только с воды. Отыскивала уток, вынося их на берег но с сухого, т.е. упавшую на землю дичь не подавала, ограничиваясь тем, что находила, и оставалась рядом. Но даже это приносило уже столько радости и удовольствия от охоты, что оправдывало все остальное. Ну, скажите, возможно ли найти сбитого бекаса или утку, упавших в тридцати-сорока, а иногда и более шагах от тебя, в кустарнике или траве, доходящей порой до пояса, без собаки? Конечно же, нет.
Но вот появилась надежда, крохотный месячный щенок-дратхаарчик, с еще не устоявшейся координацией движений, неуклюжий, милый, то и дело делающий лужи на полу, поскуливающий, беспомощно озирающийся вокруг, скучающий по матери и собратьям, ищущий тепла и защиты у меня, смотрящего на него с любовью и восторгом. В первый же день, забравшись ко мне на диван, он уткнулся носом в под мышку, засопел, зачмокал, согрелся и уснул. А я, боясь пошевелиться, тихо лежал, поглаживая его и мечтая о нас с ним, о предстоящей жизни нашей, а главное - об охоте. Я лежал и мечтал и только что сам не поскуливал от того, что обрел, от предстоящего, от забот и волнений, выпавших с этого дня на мою долю.
Существо коричневого цвета, с громадными лапами, нескладное, мечущееся во сне, то и дело меняющее позы, при этом и как-то особенно покряхтывающее, с бахромой по периметру длинных висящих ушей было настолько очаровательно, так выразителен был взгляд его светло карих глаз, что разлучить нас теперь могла только смерть.
Он стал моей тенью. Стоило мне пошевелиться, встать и выйти из комнаты, он тут же следовал за мной. В ванную ли, в туалет ли, на кухню - он за мной. Не дай бог, выйду на минуту на улицу без него, в подвал или в гараж, сколько страдания, недоумения, обиды читаешь потом в его умных, почти человеческих глазах. Почему без меня, говорит его взгляд, как же так? А я? Меня-то почему не взял с собой?
Отец мой был охотником, был охотником и дед. У отца, кроме легавых, никаких других собак не было. Собственно, помню я только двух - английского сеттера, который слишком уж был непослушен, и курцхаара. О последнем стоит упомянуть, поскольку именно с Томом, так его звали, мне еще ребенком пришлось поучаствовать в охоте, когда мне выпадало неслыханное счастье - отец брал меня на охоту! Охотились тогда преимущественно на тетеревов, благо на Брянщине их в шестидесятые годы было достаточно. И вот однажды, когда никакие команды и посылы отца сдвинуть с места Тома, стоящего мертво на стойке, не увенчались успехом, он попросил меня подойти к собаке и толкнуть его вперед. Или я был настолько мал, или действительно Том стоял мертво, но сдвинуть его с места мне так и не удалось. Толкаю его вперед, а он всем корпусом, как на пружинах, назад. Тогда отец мне сказал, что-бы я обошел березку. Я сделал один шаг - взрыв, треск, хлопанье крыльев, испуг и восторг одновременно - все это слилось в моем сознании в этот момент. Такое не забывается. Никогда. Видимо, уже тогда я сделал первый шаг к своей легавой, к Цезарю, хотя путь этот был несправедлио долог. Слишком поздно все приходит, так уж сложилась жизнь. Охота позволила мне познакомиться, а впоследствии подружиться и сохранить до сих пор добрые отношения с прекрасным человеком, охотником до мозга костей, который, по сути, круто перевернул мою жизнь. Это Федор Сергеевич Столяров, объездивший всю Брянщину, исколесивший Калужскую и Смоленскую области с ружьем и удочками. Только страстный охотник, любящий природу, может зимой ночевать по двое суток в машине, когда студеная ночь длится почти четырнадцать часов. Это его жена, проехав сорок километров на заднем сиденье мотоцикла, привезла за пазухой крохотного щенка, которого сама выбирала для меня. Теперь я делю свою жизнь на годы, прожитые до знакомства с этими людьми, и годами, прожитыми теперь.
Мне было уже сорок лет с хвостиком, когда привезли Цезаря, но радовался я как ребенок,наконец получивший долгожданную, желанную игрушку. Последующие десять лет, которые мы прожили в обнимку, другого слова не подобрать, это на самом деле так, с лихвой перекрыли, зачеркнули, компенсировали, что ли, все, что было раньше. Сейчас я благодарен этим людям, которые изменили мою жизнь. Никогда я не жил так счастливо и тревожно одновременно. Все, что пришлось пережить и сопережить с Цезарем, переболеть вместе с ним всеми его болезнями, научиться обращаться со шприцем, выхаживать, не спать ночами, выносить на руках со второго этажа на улицу, когда у него отказывали ноги, все это еще больше привязывало нас друг к другу.
Чем только Цезарь не переболел! Согласитесь, больно смотреть, когда кофейного цвета с благородной проседью красавец-легаш, выросший крупным, со все понимающим взглядом светло карих глаз, не может сразу подняться на ноги, мучается, взвизгивая от боли. И все равно встает, как бы ни было больно и тяжело. Даже не говоря ни слова, начни собираться, доставая сапоги или рюкзак, а тем более ружье с патронташем, господи, что же тут начинается! Собраться спокойно не дает, заскулит, замучает окончательно, постоянно путаясь под ногами, с мольбой в голосе и тревогой в глазах. Не даст нормально пройти по двору к гаражу, хватая от радости за сапоги или рюкзак. Таков он и на охоте - неуемный, горячий, поначалу суетливый и обращающий внимание на трясогузок и всякую мелочь, поднимающуюся из-под ног. Постоянно находящийся в движении, и мне не даст остановиться или присесть, не приведи господи, я это сделаю. Тут же подбежит, заскулит, позовет, а то и подтолкнет своим замшевым носом. Мне даже казалось иногда, что он недоволен, если я долго копаюсь, перезаряжая ружье после выстрела или приторачивая сбитую птицу. Ласку, поощрение в этот момент не приемлет, настолько бывает возбужден от всего, что пережил: поиска, стойки, подачи. Высшим наслаждением Цезаря считаю тот момент, когда, вернувшись после удачной охоты, он через большой двор от гаража под одобрительные, а может, и завистливые порой взгляды соседей несет в зубах добытую дичь до самой двери. При этом вышагивает достойно и важно, повиливая хвостом, который и выдает его настоящее настроение при всей его, казалось бы, степенности. Не отблагодарить его при этом было бы просто неприлично. В воду шел без страха и сомнения, было бы зачем. Не было случая, чтобы мы не добрали подранка, упавшего после выстрела. А в свое время нам с ним это кое-чего стоило. Где-то в трехмесячном или чуть больше возрасте я повел его в лес, на опушке которого был небольшой водоем. Надо же было приучаться к воде, к подаче с воды. До этого Цезарь, уже без страха преодолевавший небольшие водные преграды, тихо радовал, подавая надежды на будущее. А тут угораздило меня взобраться на ствол большой елки, поваленной кем-то недавно в воду, и пройти по ней. Я как-то не подумал, что он пойдет за мной. То, что потом случилось, до сих пор волнует меня, это ярко запечатлелось в моей, а может, и его собачьей памяти. Цезарь как-то изловчился, взобрался на ствол и, естественно, хотел подбежать ко мне, но где-то на середине свалился в воду, причем ушел туда с головой. Я не знаю, кто больше испугался, он или я, но мое сердце готово было разорваться, когда я увидел его испуганную, всю в ряске вынырнувшую морду. Ужас, охвативший тогда собаку, был в его глазах, его беспомощных движениях, когда он попытался взобраться на ствол. Все же как-то ему удалось это, но, не удержавшись, он снова упал в воду. Барахтаясь, щенок натыкался на ветки в воде, снова и снова пытаясь выбраться. Я растерялся. Взять на руки, вытащить его было нельзя, это означало бы конец его приобщения к воде, но и смотреть на беднягу было невозможно. Он мог бы захлебнуться, силы оставляли щенка. Тогда я побежал по стволу на берег, и ему все же удалось выплыть следом за мной. Что мы с ним пережили тогда...Все последующие попытки привести Цезаря к воде, естественно, ни к чему не привели. Он не подходил больше к водоему на выстрел. Ладно, решил я, черт с ними, с утками, будем охотиться в поле, лугах, будем бить дичь из-под стойки. Так я тогда размышлял. Но покоя не было, точил меня какой-то червяк. И тогда я решил попробовать следующее. Где-то через неделю или чуть больше после случившегося я вновь повел Цезаря на водоем. Было теплое летнее утро, ярко светило солнце. Цезарь, бежавший рядом со мной, не доходя до воды, опять остановился. Тогда я, раздевшись, полез в воду и, дойдя до середины водоема, благо он был неглубокий, позвал его. Щенок беспокойно забегал, заметался по берегу, но идти в воду отказывался. Тогда, приблизившись к противоположному берегу, я снова позвал его. Команду «ко мне» на берегу он выполнял безукоризненно, но я-то находился в воде и демонстративно держал в руке кусочек лакомства. Быстро обежав водоем, Цезарь подошел к самой воде. Я отошел на середину, продолжая уговаривать его. И так несколько раз. Скуля, метаясь вдоль берега, он, видимо, очень волновался, продолжая бояться воды. Но в какой-то момент, пересилив себя, все же вошел в воду и поплыл. Поплыл ко мне! Проблема перестала существовать. Эта была полная победа.
Натаска щенка, кроме описанных выше событий, особых хлопот не доставляла. Цезарь радовал меня своей сообразительностью, спокойно отнесся к первому выстрелу. Мне показалось, что он и не услышал его вовсе, увлеченный упавшим утиным крылом, привязанным к небольшой палке, которую до этого он по моей команде подавал из воды или приносил из высокой травы, кустов, благо заниматься с собакой было где. Было бы,как говорится, желание, а оно у нас с Цезарем было обоюдное. Мне казалось, что исполнять все, что я попрошу, доставляло ему удовольствие, тем более что за всем этим непременно следовало поощрение. Вершиной работы легавой, апофеозом ее является стойка с последующим посылом и выстрелом, лучше удачным. Иначе не стоит и заводить собаку. Вот что тревожило меня, вот о чем я мечтал, продолжая заниматься с Цезарем, - стойка.
Заговорит ли в нем кровь предков, разовьется ли у него это качество в непременный элемент, без которого рвется цепочка, составляющая работу легавой? Стойка - это природный дар, если его нет, тренироваться бесполезно. Всему остальному можно при определенном желании и терпении научить и научиться.
Гуляя как-то с Цезарем по двору и изредка поглядывая в его сторону, я краем глаза увидел, что собака стоит, но никакого значения этому не придал, ну стоит себе, ну и что? Где-то через минуту, поглядев на него опять, я обомлел - Цезарь стоял. Стоял напряженно, подавшись корпусом вперед. Но это продолжалось недолго, сделав вдругнебольшой осторожный шажок, он опять замер. Замер и я, напряженный и ничего не понимающий, пока не увидел, как из-за кучи мусора вышла трясогузка и по-деловому, что-то поклевывая на земле, суетливо продвигалась. По мере ее удаления Цезарь опять сделал небольшой шажок и снова замер. Невозможно описать то, что я тогда испытал и что испытываю сейчас, когда пишу эти строки. Может быть, это и выглядит банально. Сотни, а может, и тысячи охотников прошли через это. Не я первый, не я последний, но воистину, как верно сказал кто-то из охотников-писателей: «Благо тому, кто родился охотником». Такого блаженства я никогда более не испытывал. Истинный охотник поймет меня, не может не понять. С надеждой на это я и пишу. Просто мне захотелось поделиться своей радостью, небольшой, крохотной частью жизни своей. В жизни сегодняшней радости почти не осталось, задавило все вокруг происходящее. Идешь иногда домой после работы, до того опостылевшей, ходишь-то за спасибо, а то и этого не услышишь, а начинаешь к дому подходить и ловишь себя на том, что невольно улыбаешься - меня же Цезарь ждет, любимый мой Цезарь, который с такой неподдельной, такой искренней радостью встречает меня. И, как я, тоже улыбается. Не верите, что собака может улыбаться? Может, уверяю вас, еще как может! Вот так и живем - от сезона до сезона, от открытия до открытия. Ждешь как праздника летне-осеннюю охоту, а она такая короткая. Но зато сколько всего нас ждет с ним. Несмотря на то, что угодья отбирают понемногу власть и деньги имущие, остаются кое-какие заветные уголки, куда можно приехать и поохотиться и на утку, и на всякую другую мелочь. Есть пока и бекас, и коростель, и перепел с куропаткой. Можно и дупелей пару добыть, но за сезон очень его мало. А весенний вальдшнеп, что может быть лучше ожидания тяги?! Только ради этого жить стоит. А первые стойки Цезаря по бекасу или коростелю, когда этот проныра, порой пользуясь тем, что трава высокая, проходит под собакой буквально между ног. Вы видели позу собаки, стоящей на стойке и смотрящей при этом под себя, но держа высоко голову? Вспоминаю я и нашу первую выставку, где нам вручили свидетельство, в котором было сказано, что при оценке «очень хорошо» Цезарь занял второе место в ринге. А нам и не надо первого, нам почти наплевать, что глаза у нас несколько светлее, чем требуется, важно, как они выглядят, что видят, что вижу в них я. Нам бы дождаться апреля, а до августа мы уже постараемся как-нибудь дотянуть, и тогда...
Прошло вот уже три года с тех пор, как я остался без Цезаря. Недолог собачий век, но те десять лет, которые мы с ним прожили вместе, провели в полях и лугах, ночуя в палатке и у костра, на берегу речек и озер, навсегда останутся в моей памяти. Я остался без друга, помощника, который никогда не предаст, не подставит, не кинет, осталсябез члена семьи. Беда подкралась как-то незаметно для меня. До сих пор не могу себе простить этого, хотя понимаю, что вряд ли я мог что-нибудь изменить.
Цезарь начал постепенно глохнуть и слепнуть, причем происходило все это незаметно для меня. Собака по-прежнему продолжала работать, почти с тем же, как и в молодые годы, азартом. Чутье по-прежнему оставалось острым. Тот же поиск с последующей стойкой, та же безупречная работа, разве вот с поиском подранков и подачей битой дичи стало что-то происходить. И всему этому я находил свое объяснение, как бы оправдывая Цезаря. Оправдывал наступающей старостью собаки, да и болел он серьезно, жаловался на лапы. Естественно, был простужен; доставая из ледяной воды уток поздней осенью, страдал ревматизмом. Вспоминаю: на речке забереги, а он, пока не поймает подранка, ни на какие призывы не откликается. Неуемным был, азартным. Да и не ожидал я от него другого, привык. Может, потому что за сезон летне-осенней охоты удавалось добывать с ним до ста голов, хотя места наши не особенно богаты дичью. Да и не сеется ничего вокруг, зерновых нет, поля зарастают, покосов нет, дичь уходит.
Цезарь работал великолепно по перу - утка, коростель, бекас, перепел, куропатка. А тут начали появляться сбои. В поведении собаки я стал замечать непонятное. Уходил Цезарь недалеко от меня, расстояние до него было достаточным, чтобы контролировать работу. Вот наткнулся он на наброды перепела или коростеля и обязательно посмотрит в мою сторону, дескать, не зевай, я нашел. А тут я стал замечать, что он смотрит не на меня, а куда-то в сторону, мне бы тут же понять, да нет же. Или сбитого и лежащего подранка, или порхающего подранка буквально в 3-5 метрах от него никак не возьмет. Естественно, меня это расстраивало, я даже злился на собаку. Это только потом до меня дойдет, что собака не видит, да и не слышит дичи, если ветер не в ее сторону. Когда эти страшные догадки в последующем подтвердились, я чуть не сошел с ума. Не думаю, что это покажется кому-то смешным, но я полгода выл, выл по Цезарю, оставшись без него, потому что плачем назвать это нельзя. Да и теперь, когда пишу эти строки, по прошествии уже трех лет, ком давит горло, хотя сегодня у меня неплохая замена, курцхаар Алан. Бытует мнение, что хорошая собака бывает раз в жизни, видимо, это так. Хорош Алан, да не тот. Если бы курцхаар был у меня первой легавой, я и ему был бы рад. Но ведь все познается в сравнении.
Первое знакомство с дичью Цезарь получил, когда ему не было еще полугода. Чтобы там не утверждали эксперты и знатоки, я повел его в луга на шестом месяце. Наступил август, открыли охоту, терять сезон я не мог. Пройдя буквально двести метров по заветным местам, я увидел, как Цезарь засуетился, наткнувшись на наброды, завиляв мелко хвостиком. И тут же метрах в десяти от него поднялся коростель. Я выстрелил, коростель упал. Щенок никак на это не отреагировал, поглощенный запахом дичи, он продолжал суетиться в траве. Моего выстрела он не слышал, не видел и упавшего коростеля. Мне с трудом удалось отозвать его, и я послал собаку с командой, зайдя навстречу ветру. Цезарь довольно быстро отыскал птицу, но подавать не торопился. Да и понятно, запах крови, дичи был ему до сих пор не знаком. Натаскивал я его до этого, привязав к небольшой палке утиное крыло, он все делал хорошо, а тут пришлось понервничать. Но все же после трех, четырех раз он принес птицу и положил мне под ноги. Следующим был бекас. Примерно такая же ситуация, но подал он его уже увереннее. Радости моей не было границ. Первую его стойку по охотничьей птице я увидел только через год. Цезарь стал по бекасу. И только тогда я понял, что собака состоялась. И пошло - поехало. Последнюю же стойку сделал я сам. Над его могилой. Отсалютовав, как и положено, в соответствии с количеством прожитых им лет.
Поверьте, умом понимаю, нельзя так казниться, но до сих пор с трудом сдерживаю себя, вспоминая Цезаря. И ничего с собой поделать не могу, хотя вот уже два сезона охочусь с другой собакой, красавцем курцхааром. Охочусь практически там же, где провел все годы с Цезарем. Подхожу и останавливаюсь у его могилы, закуриваю, вспоминаю и думаю, куда мы с Аланом пойдем завтра. Только это по жизни и держит. Родные и близкие меня понимают. Благо тому, кто родился охотником!
https://www.huntingsib.ru/forum/dogs/shenki-drathaara-g-urga/
Я оказался в Вашем коллективе чуть меньше года назад, был поражен отсутствием организованности, и сплоченности... предложил объединиться легашатниками и совместно организовывать мероприятия, которые особенно необходимы молодым сабаководам.
Почему ты, Алексей Иванович, не поддержал нас, а оказался по другую сторону - мне не понятно??? Ты знаешь - мне лично это по большому счету это НЕ НУЖНО - я получил достаточный опыт у Новосибирских друзей, в эксперты либо кинологи я не стремлюсь!!!
Моя собака работает и радует меня на охоте и не один раз доказала это на испытаниях и сотязаниях - класс ЭЛИТА и наличие дипломов по различным видам дичи - тому подтверждение!!!
Но кто же будет помогать молодым? Что лично ты, Иваныч сделал для этого? Кроме того что поддерживать позицию своих Новосибирских коллег (легавая - прежде всего работает по птице со стойкой, Аркаша мне весь вечер это рассказывал - но не убедил) - ничего толкового я не увидел.
Зато я прекрасно помню как Мария на поле в Эуште просила "Алексей Иваныч - когда Вы поможете позаниматься с моей собакой в поле" и получила ответ "Попроси Александра у него собака рабочая и опыт есть", зато в статье все так красиво - обращайтесь - поможем - подскажем!!!
Мария правильно ответила - никто молодую собаку не стремиться тащить на барсука либо кабана, или гонять зайца с голосом - НЕТ.
Но понять нужно одно - собаки у нас разные немецкий дратхаар и курцхаар - это не сеттер и не пойнтер.
И ещё раз про стойку - у легавой собаки это в крови и если у конкретной особи с этим ,как правило на первом этапе, проблемы - то с этой собакой нужно работать немного по другому. И если собако гонит птицу - это упущения хозяина на начальном этапе воспитания, ну ни как не после того как собака познакомилась с барсуком!!!! И здесь опять с этой собакой нужно работать по другому - все исправляется, а на охоте не давать поблажек которые потом нужно коретировать - один раз позволишь собаке сорваться после выстрела - потом месяц будешь исправлять!!!
Вот и решай Иваныч, находим мы общее во взгляде о легавых или нет?!
А про секцию я своё мнение написал здесь: https://www.hunting.ru/forum/sekcii-kluby-pitomniki/sekciya-legavyh-spanilei-retriverov-tomskogo-oooir/40/
