Из полыни заяц прянет…
Как же быстро бежит осенью время! Будто еще вчера было открытие охоты на водоплавающих, а уже отгорели деревья яркими красками и сбросили листву, отошла к югу перелетная птица, отгремели на водоемах выстрелы. И хоть держатся еще на озерах, где не замерзла вода последние стайки крякашей и гоголя, пришла пора другой охоты. Тут свои страсти и своя красота. В лесу в эту пору чисто и торжественно и звуки разносятся в разные стороны с неимоверной легкостью и силой. Вы слышали когда-нибудь, как идут по следу зверя гончие? Нет? Ну и напрасно, хотя бы в качестве статиста, чтобы просто послушать, если представится такая возможность, очень рекомендую это сделать. Как там писал классик о работе гончих: «Хор так певуч, мелодичен и ровен, что твой Россини! Что твой Бетховен!» Точнее, пожалуй, и не скажешь. И хотя времена барских охот девятнадцатого века с большим числом собак давно прошли, послушать, как работает даже одна гончая, очень интересно. Довелось мне побывать на такой охоте всего два раза, а зацепила эта охота в глубине души какую-то струну сильно. Но так как своей собаки у меня нет, то охотимся зимой мы по-другому.
Итак, есть два варианта: загон и тропление. Для загона нужны коллеги, минимум три-четыре человека. Причем люди способные работать на коллектив, а не только на себя лично. Такие, которые, не задумываясь, будут лезть в самые труднодоступные уголки леса, чтобы выгнать зверя на номера. Которые будут знать, что в следующем загоне, когда все поменяются местами, их товарищи по охоте поведут себя точно так же. Короче, нужен коллектив с большой буквы. В тот год с коллективом как-то не задалось. То проверенный народ никак не мог собраться: у всех находились какие-то дела, то подбирались люди совсем не подходящие для такой охоты. И я решил съездить в одиночку потропить зайца.
Хорошо с компанией, но есть своя особая прелесть при охоте индивидуальной, когда ты один на один с природой и с собой. Когда ты сам принимаешь решения, сам за них перед собой отвечаешь и делаешь все, как подсказывают тебе знания, опыт и интуиция. Может это только у меня, так повелось с юности, когда часто ездил на охоту в одиночку, но как только я оказываюсь один на природе с ружьем, сразу же появляется особенное настроение.
Настроение - это очень хорошо, но для тропления нужен еще и свежий снег. Нужна пороша пусть длинная, когда снег прекратился вечером, а лучше короткая, когда снег прекращается под утро. Вот со снегом была настоящая проблема. Нет, снег, конечно, был, и выпадало его достаточно. Ровно столько, чтобы закрыть старые следы. Но, к сожалению, всё это происходило среди недели, а никак не в пятницу или в субботу. Я уже решил взять отгул на работе, если выпадет свежая пороша. Но в пятницу с самого утра небо затянуло тучами, и к обеду пошел небольшой снег. Он так и сыпал понемногу до темноты, потом я выглянул в окно перед сном. В том же неспешном темпе, снежинки кружились в свете фонаря и прикрывали следы людей и машин во дворе.
Ружье, патроны и вещи я собрал с вечера. Вот было бы здорово, если бы снег прекратился ночью. Спал я плохо, проснулся в три часа, пошел на кухню, выглянул в окно на свет фонаря и не увидел летящего к земле хоровода снежинок! Пригляделся внимательнее, так и есть: снег прекратился. Он лежал внизу и переливался миллионами огоньков под фонарем. Это было то, что нужно!
Место охоты я выбирал по карте заранее, ведь нужно было еще взять путевку. Условия были такие: не далее ста километров от Омска, чтобы леса там были небольшие, подальше от больших автомобильных и железных дорог. Выбор пал на Таврический район.
И вот я уже подъезжаю к одной из деревень. Заехал в первую улицу, увидел мужика, везущего флягу воды от колодца (хорошая примета), спросил нельзя ли где машину поставить. Он предложил свой двор. Не прошло и десяти минут, а я уже за околицей. Встает солнце, дымятся печные трубы, собаки провожают меня дружным лаем, свежий снег поскрипывает под лыжами, воздух чистый и морозный.
Сначала я затянул в петлю своей лыжни поочередно три колка на краю озимого поля. Очень перспективные места, на мой взгляд, а следов не было. Потом пересек поле, не увидел на нем ни одного следа, прошел еще два леска с густой порослью молодняка, с бурьяном на границе леса и поля – и здесь ничего. Будто вымерло все. Неужели не кормился заяц ночью? По диагонали пересек еще одно поле, еще два колка. В двух местах только видел старые следы, засыпанные снегом и все. Солнце влезло на максимальную высоту своего зимнего подъема, и вот-вот должно было покатиться как с горки вниз, когда я увидел трех косачей на березах.
Решил подойти к ним сзади, заложил петлю по полю. Но они меня близко не подпустили, улетели, снявшись на приличном расстоянии. Пришло время перекусить. Сел на поваленное дерево, а вокруг - красота. Легкий морозец, свежий снег искрится на солнце, где-то далеко в деревне лают собаки, ворон летит над полем по своим делам и периодически издает свое «кру».
После обеда проверил еще пару колков. Также без результата. Развернул лыжи по большой дуге в обратную сторону, чтобы не идти уже проверенными местами и прийти в деревню с другой стороны. Неожиданно березняк кончился, и через небольшое поле впереди появилась посадка. Решил выйти под прямым углом к посадке, а потом вдоль нее идти в сторону деревни. Не доходя до лесополосы метров двести, увидел такой долгожданный свежий заячий след. Он шел из глубины поля к посадке и привел меня к месту ночной жировки. Следов было много, скорее всего тут кормился не один заяц. Снег был кое-где изрыт до земли, множество следов в разных направлениях, скидки, петли, шарики помета. А в одном месте, где следов было больше всего, возвышалась под снегом какая-то кучка, наверное, солома. Когда подошел ближе, то увидел, что это обмолоченный ячмень, мешка два примерно. Его засыпало снегом, но зайцы упорно разгребали снег и без забот и хлопот питались готовым зерном. А благодарить они должны были комбайнера, который просыпал зерно мимо кузова машины из бункера нечаянно, а может и специально. А потом не нашел время съездить и забрать его для своего домашнего хозяйства. Так или иначе, но зайцы такой столовой пользовались с большой охотой.
Обрезав по кругу это место ночного заячьего пира, я увидел два выходных следа. Они расходились с жировки в сторону посадки под прямым углом друг к другу. Я взял правый: он был ближе к деревне и почти по пути. След шёл скачками, но без отклонений в стороны. Ясно было, что косой идет на лежку, что он задержался на кормежке почти до рассвета, и торопился, пока не стало светло скорей лечь. Смешно, конечно, но может, стоял у кучи ячменя и ждал своей очереди, пока насытится первый заяц.
Посадку след пересек так же прямолинейно. Когда я вышел на другую сторону, то увидел, что он через маленькое поле тянется к краю леска. Я, как хорошая гончая, прихватившая верный след, понял, что это значит, скорее всего, только одно - заяц лежит на опушке леса. Смущало только то, что солнце уже клонилось к горизонту на западе, да ноги и спина наливались усталостью. Очень жаль, что утром сразу я не пошел в эту сторону.
Лес был уже рядом, а след не терял своей прямоты. Это мне не нравилось. Если бы русак лежал на опушке вон под тем кустиком (будь я зайцем, непременно бы лег там), то с середины поля начались бы петли, скидки, сдвойки и прочие хитрости, которые зайцы обычно выделывают перед лежкой. След чуть отклонился в поле, минул так понравившийся мне куст и потянулся в глубину пахоты. Он уводил меня всё дальше и дальше от посадки и от деревни, складывалось впечатление, что его хозяин даже не собирался ложиться. Времени, чтобы идти куда-то далеко по следу уже не было. И только я решил бросить тропление, как увидел, что след пошел по дуге вправо.
Без сомнений это была петля, значит мой «подследственный» все же собрался залечь на дневку. Петлю я обрезал, сбавил ход, снял с плеча ружьё, медленно и внимательно пошел дальше чуть в стороне от следа. От петли след пошел к краю поля, сделал еще одну петлю, потом сразу пошла сдвойка. Я толкнул предохранитель вперед, заяц мог выскочить в любую секунду. Напряжение достигло предела, результат сегодняшней охоты решался в эти минуты. Эх, еще бы мне пару глаз на затылок. Потому что, когда идешь по накрученным зайцем хитросплетениям, хотя и обрезаешь их по возможности, все - равно оказываешься то задом, то боком к основному направлению. А косой тебя видит и слышит и в любой момент может спокойно удрать. Так получилось и в этот раз.
Прежде чем обрезать очередную, и как оказалось последнюю, петлю, я повернулся боком к прежнему направлению. Когда же начал разворачиваться обратно на след, то левый глаз отреагировал на какое-то движение. Повернув голову, я увидел, как матерый русачина, чуть розоватый в лучах заходящего солнца, за пределом выстрела несется по полю, удаляясь от меня. Обманул косой меня легко и просто, стоило только отвернуться чуть в сторону. Лежка находилась на бровке поля перед лесом, в неглубокой борозде, поросшей с одной стороны полынью. Когда я подошел, она была теплая, от нее шел пар. От последней петли до лежки было метров двадцать. Если бы только я видел момент подъема зайца! А ведь мелькнула же мысль: «Брось след, вот там, на бровке, возле полыни проверь». Пошел бы прямиком туда и след бы от меня никуда не делся и сам не крутился бы возле петли. Но видимо, не мой то заяц был, ладно, пускай живет до следующего выезда.
Когда остановился передохнуть, понял, как же я устал. Пошел медленно вдоль посадки в сторону деревни. Можно было подводить итоги дня. Охота получилась интересной, досады оттого, что заяц ушел, не было. Впервые довелось увидеть заячью жировку на куче зерна. Да и день, проведенный на охоте, пусть даже без единого выстрела все равно – счастливый день. Представил, как приду в деревню, разогрею машину, буду ехать мимо затерянных в сибирских просторах вечерних деревень и слушать музыку в машине. А ведь будет еще ужин, чай с любимым вареньем и обязательный рассказ для дочери о том, какие же они хитрые эти зайцы – нашли на поле кучу, зерна и безбедно зимуют.
Но оказалось, что рано подводить итоги. Когда до конца посадки осталось метров сто, когда были уже хорошо видны огоньки в крайних домах деревни, и слышен лай собак, произошло, то чего я уже никак не ожидал. В десяти метрах от концов моих лыж из прошлогоднего «костра», щетиной торчащего между посадкой и полем, разогнутой вверх пружиной, вымахнул русак. Он уходил вдоль посадки, строго в угон и с каждым метром набирал ход. Казалось, что не прошло и секунды, как ружье слетело с плеча, был снят предохранитель, приклад мягко лег в нужное место, а указательный палец выбрал холостой ход спускового крючка. Торопливый выстрел выбил фонтанчики снега у хвоста зайца. Больше права на ошибку у меня не было. Я поймал мушкой уши зверька и плавным движением без остановки повел стволами линию вверх и нажал спуск. После выстрела заяц не ткнулся мордой в снег, не перевернулся кувырком через голову, он продолжал бежать. Но что-то неуловимое изменилось в его беге, он потерял прежнюю силу и пружинистость. И с каждым прыжком это было заметнее и заметнее. Пройдя еще метров пятьдесят, заяц сел под куст смородины и больше не двигался. Я перезарядил ружье и поспешил к зайцу. Через пару минут русак лежал у меня в рюкзаке.
Оставшееся расстояние до деревни я прошел, не замечая усталости. А в голове всё вертелись строки стихотворения Дмитрия Нартова:
…Прохожу весь день без толку,
Но под вечер, как в награду,
Будет миг: свою двустволку
Я прижму к щеке прикладом.
Из полыни заяц прянет,
Вот удача, так удача!
Только раз мой выстрел грянет,
Лишь один патрон истрачу.
…Как приятно тянет плечи
Русачина в рюкзаке,
Слава Богу – в этот вечер
Я иду не налегке…
