Войти
Вход на сайт
Вход через социальную сеть

"Тополя"(продолжение). Сергей Дианов.

Что было дальше, - потрясло Ивана. Солнце не заглядывало сюда много лет, и, наверное, не надо было заглядывать сюда и Ивану. На нарах, если их можно назвать нарами, лежали два скелета. Один – возле одной стены, второй – возле другой. Одежда на скелетах истлела, из-под лохмотьев виднелись кости. У Ваньки открылся рот, изумлению его не было предела. Что делать? Бежать, кричать, выть, но этим делу не поможешь. Отдышавшись, Иван начал разглядывать склеп. Он был размером примерно 3 на 4 метра, в углу сложена большая каменка, рядом небольшой столик, на котором котелок и кружки. У изголовья одного из скелетов стоял карабин. Переборов в себе страх, Иван зашел внутрь, взял в руки оружие и вернулся на божий свет. Это был мосинский кавалерийский карабин выпуска 1935 года. Ржавый, пальцем, наверное, можно проткнуть железо, затвор открыт, патронник пустой.

«Ну, Янтарное, подбросило опять мне загадку», - подумал Иван и еще раз заглянул в темницу. У самой двери стоял топор, такой же ржавый, древний, только ручка уцелела, и казалось, что сделана она из камня – такой была твердой. «Ладно, не буду я больше вас тревожить», - обратился Иван к скелетам, поднял и пристроил дверь обратно, сходил на бугор, вырубил дрын и подпер им дверь, – спите спокойно, вернусь домой, сообщу, куда следует, может, и разгадают вашу тайну».

Ивану уже ничего не хотелось, он вволю утолил свое любопытство. Этой ночью он практически не спал, разные думки лезли в голову, не давали покоя. Вспомнил рассказы, что в тридцатых годах километров за 60 отсюда, рубили лес заключенные. Обрубали берега речек, а потом по большой воде сплавляли вниз до Кулоя. Неужели беглецы сбежали из лагеря, на время обосновались здесь и сгинули неведомо от чего. Карабин был не заряжен, и патронов нигде не было видно. Может с голоду – рядышком лежат, а может, угорели от каменки – плохо проветрили, вот и причина. Ужас охватывал Ивана, он представлял себя на их месте. Зима, снегу по пояс, патронов нет, нет запасов, какие есть у него, нет лыж, чтобы добраться до населенного пункта. Остается тихо и мирно умирать, и нет сил бороться за жизнь. Ему-то было известно, что всего километров за 30 отсюда проходила конная дорога, ведущая в областной центр.

«Да их, наверное, по той дороге и в лагерь вели, но что-то не получилось у них. Охотниками не могут быть: были бы с оружием, да и избу справили бы, какую надо. Ну, а если геологи? Не может быть, геологи и тайгу знают и вышли бы до многоснежья. Да, залив оказался с сюрпризами, - так думал Иван и ему как никогда захотелось домой, плюнуть на пари, покориться одиночеству. - А мужики не покорились, выбрали смерть, чем несвободу, а я – слюнтяй».

Иван проснулся в обед, так долго он еще никогда не спал. После сна испарились из головы все неправильные мысли. Он воспрянул духом, вчерашний день зачеркнул крестиком. Затем пилой распилил бревно на бруски, из них сделал крест и увез его на ту сторону. Там вкопал его у склепа, завалил основание камнями, чтоб ветром не свалило, после перекрестился, поклонился усопшим и со спокойной душой уплыл обратно. Сентябрь и октябрь пролетели также незаметно, как и предыдущие месяцы.

Значит, первые полгода он выстоял! Да еще как! Янтарное снабжало рыбой, лес – дичью и ягодами. А в воздухе уже чувствовалось приближение зимы. Однажды утром он проснулся раньше обычного, на дворе еще темно, а изба выстудилась. Вышел на улицу, а там все залито бледным лунным светом, на небе мерцают звезды, и морозец забирается под рубашку, в лесу пощелкивает. Вот и пришла голубушка! Сегодня и озеро встало. С крыльца было видно, как блестит лед в лунном свете. Сети уже неделю как были сняты, потому что Иван ждал, что север вот-вот заявит о себе в полную силу. Но снег еще не выпал, и лед был чистый как слеза. Рыбы у берега должно быть много. Иван собрался ее глушить колотушкой, которую заранее приготовил, она только и ждала своего часа.

Растопленная печь быстро выгнала прохладу из избы. Смородиновый чай хотя и не бодрит как настоящий, но согревает душу и поднимает настроение. Утро было волшебным: румяное солнце покачивалось на пушистых верхушках сосен и ярко светило, отражаясь от зеркальной глади озера. Воздух свежий, аж дух захватывает, и хочется свернуть горы. Иван взял колотушку, топор, надернул пестерь и спустился на озеро. Тюкнул топором по льду, не тут-то было, – ледок приличный, можно смело отправляться на промысел.

Он знал, где сейчас находится рыба: стоит в траве, чуть шевеля плавниками, лупит глазами наверх, а там панцирь изо льда. Сделав несколько шагов над травой, Иван заметил метрового налима, – вот это богатырь! Стоит, не шелохнется. Он замахнулся колотушкой и со всего размаху по льду. Грохот разнесся по Янтарному, а налим – кверху пузом. От удара трещины побежали во все стороны. Иван быстро разрубил треснувший от удара лед, и вот красавец- налим у него в руках. Килограмм на пять потянет. Двигаясь дальше по льду и игнорируя мелких щурят и налимчиков, Иван увидел здоровенную щуку размером не меньше налима. Она стояла среди травы, чуть шевеля плавниками. Удар, и оглушенный монстр на льду. Всего через пару часов промысла у Ивана было около тридцати килограмм отборной рыбы, среди которой оказалась пара больших сигов. Обработав рыбу, – какую в засолку, какую на сковороду, Иван пошел проверить изгороди. Морозец заставляет пернатых интенсивно посещать галечники, и Иван не ошибся: на обеих изгородях сидели, запутавшись в силках, глухари. Вернувшись в избу, Иван разделал птицу: крылышки, лапки, головы пошли на закваску, – еще немного и придет пора ставить капканы, а на зиму требуется много приманки, и чтобы запах от нее шел за три версты.

В конце октября не успеешь оглянуться, а сумерки и затем ночь тут как тут. И если лежать на нарах, ничего не делая, быстро свихнешься, так что Иван, как японцы всегда находил себе работу. Он понимал, что мясо для него закончится с первым выпавшим снегом, а такая перспектива его не устраивала. Наведываясь в «Благодать», он оттуда захватил с собой небольшую пешню. Длиной она была 40 см, с ручкой 10 см, специально сделана легкой и удобной, чтобы расширять и раздалбливать лунки для жерлиц. Иван заменил старую ручку новой, длиной около метра. Чем не дротик получился! Таким оружием можно успокоить любого зверя, если попадаешь в нужную точку, но к этому требуется целый воз храбрости, умения и смекалки.

Когда Иван оставался без дел, один на один со своими мыслями, как тут же начинался молчаливый монолог: «Ванечка, достаточно экспериментов и лишений, на что ты себя обрекаешь? Всего день пути и ты в «Благодати». А там Васька с Вовкой, поставят бражки, а может у них припасено на всякий случай спиртику? Опрокинем по стаканчику, обнимемся, расскажем друг другу про житье-бытье. Кто в поселке жив, здоров, кто уже представился, как поживают мать и Машутка?». Такая тоска нападала, что хоть выходи на улицу и волком вой. Нет защиты от нее, только сон и спасает еще. А там уже и утро. И снова дела, а с ними веселей, и день пролетает незаметно.

Все свободное время Иван учился бросать дротик. Плечевые мышцы к вечеру гудели от усталости и боли. После многочасовых тренировок у него что-то стало получаться. За 15 шагов из 10 бросков – 5 достигали своей цели, попадая в зарубку на сушине величиной с детский альбом. Наконец, однажды пошел густой снег, земля к этому времени достаточно промерзла, даже по болоту можно было идти, не проваливаясь. Пора начинать промысел. Три дня он обходил путики, вывешивал приманку, взводил капканы. Это было сделано с той целью, чтобы за короткий световой зимний день можно было вернуться обратно: три круга километров по десять недалеко от озера. Ходить пока легко, так как снега было всего по щиколотку, следов кругом множество: от мышиных до медвежьих. Медведь еще не залег в берлогу, след пятки его был шириной сантиметров 16, значит, это зверь приличных размеров. Отдыхая вечером, Иван думал: «может потропить его, вот-вот он заляжет, найду берлогу, а там видно будет».

За ночь выпало сантиметра три снега, лес закутался в белые одежды. Красиво кругом, но до чего бы случайно не дотронулся, на тебя падает снег. Иван решился идти по следам медведя, а вдруг повезет, и он не уйдет далеко. В ермаке за плечами еда, топор за поясом, в руках – дротик. Борода у него чуть ли не до колен, медведь и тот его вида испугается. Он решил по следу не ходить, а дать круг, авось в кругу останется медвежий след, вот тогда можно и потропить его. Оставив, след медведя справа, побрел по краю соснового бора. Кругом красота, кристально чистый снег слепит глаза, солнце заигрывает, изредка выглядывая из-за туч, кусты вереска, засыпанные снегом, похожи на сказочных существ. Воздух пропитан сосновым духом, волнует грудь. Ноги сами бегут, хочется прыгать, скакать. Энергия, которая накопилась в теле Ивана, стремилась выйти на волю. Он уже распугал выводок рябчиков и глухарей, последние расселись кругом по соснам. Глухарка отлетела подальше и, усевшись на сосновую ветку, заквохтала что есть силы, подзывая Ивана. Но это были не те глухари, которых Иван с легкостью добывал с помощью силков. Но, если бы было ружье, то ермак за плечами уже заметно потяжелел бы. Часа два Иван удалялся от озера, потом повернул направо и начал потихоньку заходить на круг, через каждые двадцать минут меняя направление и забирая все правее и правее. Следов зверя не было видно, еще совсем немного и он должен выйти или на свой путик или на озеро. И вот он заметил на деревьях зарубки и свои позавчерашние следы, а через каких-нибудь полчаса был на берегу Янтарного. Батюшки, топтыгин в кругу, правда, круг приличных размеров, но это уже зацепка.

Между тем день сдавал свои полномочия ночной тьме. Иван уже так долго прожил в лесу один, что часто ловил себя на мысли, не надоела ли ему тайга, и отвечал себе - нисколечко. Братишки бы да родные были бы рядом: ну чем здесь не жизнь? Он уже не раз мечтал: вот женится на Машеньке, привезет ее сюда, раскорчует лес под огород, срубит баньку, справит целый дом, и заживут они как в сказке. Мечты мечтами, да разве Машутка согласится, а я запросто пожил бы здесь семьей, пока пацаны маленькие. Иван сглотнул слюну. Одиночество и сладкое слово свобода ему приелись, как бы он хотел сейчас сдаться в плен своей любимой девушке, все бы для нее сделал, что бы ни попросила.

Ночью с севера подкатил мороз и разрисовал окна. Иван решил пока не тревожить медведя, пусть облежится. Снегу большого не ожидается, поэтому нужно занырить сети под лед, пока он тонкий. К вечеру он приходил в избушку усталый. Супчик, рыбка, чай возвращали силы, и до самой ночи занимался каким-нибудь делом. Утро приносило новые заботы, пора проверять путики, куда начали попадать куницы, вытащить сети с первой подледной рыбой. И так с утра до вечера. Иван спохватился, что пора потратить время на медведя: «Целый день понадобился, чтобы обойти круг. Завтра нужно пройти по следу, может медведь пооблежался, – не вспугну».

Наутро снегу подвалило, пока немного, но еще пару таких порций, и следов не будет видно. Иван подошел к входному следу в круг и двинулся в путь. Впереди был не зайчик, и следовало быть предельно осторожным. Около километра брел медведь небольшими зигзагами. Вот краешек небольшого болота, любят они в таких местах берлоги рыть. Иван шел, затаив дыхание, останавливаясь на открытых местах, долго изучая местность. Через некоторое время в нос ему ударил запах чего-то тухлого, и он уперся в место происшествия. У большой кучи разного лесного хлама лежали кости и ребра лося, запах стоял – затыкай нос, всюду волос лося, помет медведя, куски шкуры задавленного зверя. Так вот почему не ложился медведь, заманчиво было скушать пару центнеров тухлятины перед длинным зимним сном. Медведь кормился около недели, назад более свежих следов не было.

«Сытый зверь, наверное, меня не тронет, если вдруг наткнусь на него», - подумал Иван и крепче сжал дротик, взял в другую руку топор. Пойду, будь что будет, если сегодня не сделаю этого, завтра будет поздно, - снег все закроет своим пушистым одеялом. Вокруг того места, где происходила трапеза, были медвежьи лежки, а дерьма столько, что хватило бы удобрить небольшой огород. Надо искать выходной след отсюда. Иван заложил небольшой кружок, и вот удача, - медведь уходил на восток. Вчера я там проходил, выхода не было, а может, и проглядел, под какой-нибудь елкой проскочил. След петлял то влево, то вправо, карстовые воронки он обследовал основательно, даже было видно, что местами он вырывал мох и землю, – медведь явно искал место для берлоги. Сердце в груди сильно стучало, напряжение росло, в горле пересохло. Каждый шаг он выверял, лишь бы не нашуметь, лишь бы увидеть вынутую из берлоги землю. Без сомнения, медведь был где-то совсем близко. Часа через два Иван увидел, что хотел: свежая земля пригорком лежала около выкопанной берлоги. Интересно то, что медведь не полез в непроходимые кусты, а выкопал ее на небольшой поляне под низкорослой березкой. Что делать? Сто метров отделяло Ивана от чудовища с клыками и когтями, который с легкостью мог накостылять, если бы захотел. Хорошо, ветра нет, и снежок западал большими хлопьями, слышимость уменьшилась. А вдруг его там нет? Нужно обойти это место, чтобы точно узнать, где он. Попятившись назад метров на триста, Иван осторожно стал обходить зверя. Через час он уже стоял на своем следу. Медведь лежал в берлоге. Иван не стал испытывать судьбу и потихоньку стал отходить к дому. Следовало отметить местонахождение зверя, иначе потом его можно и не найти. Топором не ударишь, и Иван начал ножом тихонько сдирать кору с елок. Удалившись на приличное расстояние от берлоги, стал делать зарубки топором.

Избушка, как всегда с радостью встречала хозяина. В ней еще не разгулялся мороз, и после подброшенной охапки дров она окутала Ивана приятным теплом. Безусловно, это была удача, – найти берлогу с хозяином в ней. Кто из охотников не мечтал об этом? Все бы хорошо, да оружия нет, с топором и дротиком опасно, очень уж он здоровенный. Иван лежал и рассуждал: «Ну, разбужу я его, встану над дырой, будет вылезать из берлоги, – воткну пешню между лопаток и схвачусь за топор. Если мало ему будет пешни, то топор острый – лишь бы по позвоночнику рубануть, сразу остановится, а если промахнусь да чуть задену, задерет он меня в одну секунду, и будут мои косточки лежать здесь, никто их не найдет. Нет, пусть себе лежит пока, отдыхает, подвалит снегу, может, и решусь на этот подвиг».

Дни становились все короче, снегу навалило выше колена, и теперь Ивану приходилось наминать лыжню по путикам. Трудоемкий это процесс: выйдешь с утра из избушки, а обратно – со звездами заявляешься, ноги к концу дня еле волочишь. Куниц здесь было много, и почти каждую проверку он с путика снимал не по одной штуке. Так потихоньку копилась пушнина. Жаль, не было ружья и собак – сколько бы белок настрелял. Мясной рацион теперь был не каждый день, выручали силки. Иван пробежал вдоль Янтарного и прямо на берегу расставил их на рябчика и куропатку, нет-нет, да и попадали эти крохи. Для приманки птиц он использовал рябиновые кисти, заготовленные осенью. Правда, здешняя лиса не раз его опережала: придет он к силкам, а там – ее следы, перышки и кровь. Но что делать, надо делиться - таков закон тайги.

По первому снегу лоси как будто куда-то пропали, а как выпало снегу побольше, то сразу стали видны лосинные следы. И до чего наглючие: пропрут Ванькиной лыжней, «шоколадных конфет» наоставляют кучи, то есть помета, и были таковы. Иван знал, что скоро у них начнется миграция, и они валом пойдут на северо-восток на зимние квартиры. Добыть бы сеголетка, вот было бы здорово! С ружьем он это уже сделал бы, а так - покачает головой, правда, радостно оттого, что их много.

День за днем пролетел ноябрь, ударили крепкие морозы, снегу насыпало больше метра, добывать пропитание было все трудней и трудней. Птицы вылетят из снега на полчаса для кормежки и обратно, в снег. Лунки на озере промерзают почти до конца, и рыбы стало попадаться намного меньше. Ивану даже пришлось расставить жерлицы на щуку и налима, потому что для еды оставалась только сухая и соленая рыба. Мука также закончилась: экономь ее, не экономь, немного ее и было. И Иван все чаще стал задумываться, – не пора ли ему приняться за медведя. А лоси словно совсем одурели от морозов, выходят прямо на Янтарное, ходят вдоль берега, кормятся, совсем не пугаясь человека. Как-то утром Иван вышел на озеро и глазам своим не поверил: в полукилометре от него кормились аж четыре лося, два сеголетка и два взрослых зверя – целая семья, так и затоптать могут когда-нибудь. Снегу на озере меньше, чем в лесу, вот лоси и выходят на лед.

«Был бы мой СКС, была бы удача, долго ли оббежать их, - и Ваньку вдруг осенило, - а если попробовать подойти к ним как можно ближе и метнуть дротик, если попаду – будет гора мяса. Подхожу же на охоте к ним на двадцать метров, хуже я не стал, и они вон какие не боязливые». Сегодня и всю эту неделю и думать нечего об осуществлении плана, - слышимость на таком морозе пятьсот метров, не подойти. Лоси хрустят сломанными ветками, как будто на расстоянии пяти метров, но идея вдохновляла, – вдруг получится?! Медведь хоть и близко, но Иван еще не совсем оголодал, чтобы рисковать до такой степени.

Проверяя путики, он не раз видел в одном и том же месте большое количество глухарей, сидящих на краю болота и кормящихся сосновой хвоей. Они тут же и спят под толстым слоем снежного одеяла, – плюх в снег: тут и дом, и кормежка. Иван решил попытать счастье: дойти до того места и попробовать поймать глухаря на лунке. «Возьму с собой шест с сачком, найду это место, подожду, когда зароются в снег и попробую поймать. Получится, так получится», - думал он.

По накатанной лыжне бежать было легко и быстро. На ходу он заметил, что и тут бродят лоси, в общем, окружили Янтарное со всех сторон. Или здесь проходит миграционный путь, не может же быть столько местного лося? Вот и болото, где он видел глухарей три дня назад. Крепкий мороз уплотнил снег и даже, свернув с лыжни, Иван лишь чуть сбавил ход. Время как раз вылета на кормежку. Иван остановился перевести дух и, оказалось, правильно сделал, неподалеку раздался хлопоток могучих птиц. Господи, сколько же их тут? Весь впереди стоящий низкорослый болотный соснячок украсился черными бриллиантами. Ни одной глухарки, только черныши. Глухари торопились, мороз разыгрался не на шутку, надо было набить зоб колючими иголками сосняка и быстрей снова в снег. Интересно наблюдать за ними, как крупные птицы сидят рядом, обклевывают ветки, и никаких ссор, не то, что весной. Одно дерево не понравилось, перелетели на другое. Те, кто уже наелся, сидят, нахохлившись, похожие на большие черные шары и ждут сотоварищей, чтобы дружно попадать в снег. Иван, сначала разгоряченный ходьбой, сейчас изрядно промерз и с мольбой взывал к птицам, мол, хватит клевать, быстрей на лунки. Минут через сорок птицы стали приземляться. Так, этот сюда, этот рядом, эти – под той сосной. Вскоре все птицы исчезли с верхушек деревьев. Идти было рано, они пока еще разрывали снег, готовясь на ночлег, а чуть прослышат и тю-тю. Окончательно замерзнув, Иван двинулся к птицам. Снег хрустел, так что приходилось по сантиметру продвигать лыжи, иначе все старания были бы напрасны. Вот он уже подошел близко к тому месту, где сидели под снегом птицы. Лунок он еще пока не видел, мешали метровые сосенки. Вот сосна, на которой кормились аж три птицы и спланировали они прямо под дерево. Вот и первая лунка. Дыхание его участилось, адреналин пошел в кровь, – состояние известное каждому охотнику. Ивану показалось, что снег в углублении шевелится, так и есть – глухарь вытаптывал себе место попросторней. Надо пользоваться моментом, пока он занят. Еще шажок, Иван примерил шест до лунки – не хватает совсем немного, еще шаг, еще, все, надо накрывать, иначе услышит. Ивану и так казалось, что глухарь должен слышать удары его сердца. Сачок был размером метр на метр и если накрыть им птицу, то она уже из него никуда не денется. Иван обрушил свое изобретение на лунку и сразу почувствовал удар по сачку. Мать честная, глухарь, задев сачок, вылетел из снега белым снопом, буквально, в нескольких сантиметрах от ловушки. Иван плюнул с досады: вот идиот! Следовало еще ближе подойти, вспугнуть его из лунки и сбить вниз сачком. Он, оказывается, сидел чуть дальше углубления. Испуганный глухарь сел недалеко на сосенку и начал крэкать. Рядом из снега показалась голова другого глухаря, но он был вне досягаемости. Иван застыл, а перепуганный глухарь кричал беспрерывно. Услышав его, другие глухари взлетали из-под снега. Иван шагнул к глухарю, который был рядом, но и тот, спрятав голову в снег, вдруг пулей упорхнул от него. А потом птицы издевались над ним, окружили его, словно волки добычу, кричат, галдят, но ему их не достать. Проглотив несладкую пилюлю, Иван вернулся в избу и подумал, - «Нет, нет, надо заниматься крупным зверем, ведь глухаря и тетерева можно добыть, но затратишь день и даже не один».

Избушку в такой мороз приходилось топить довольно часто. Хорошо, что Иван не поленился выложить по бокам печки камни, которые, набрав нужную температуру, долго сохраняли тепло. Как-то Иван вышел из избушки в полночь. Огромная луна висела над Янтарным. Кругом было светло, как белым днем. Беспрерывно в лесу стреляли деревья, тени от лесных гигантов тянулись почти до середины озера. Звезды взошли на небо, как на смотрины. Таинственное белое царство – смотри, не насмотришься. На первый взгляд казалось, что лес сейчас не живой, но это было не так. Зайцы бегают и кормятся всю ночь, лоси блуждают между кустарниками, куницы, росомахи и волки бодрствуют: у них от ночи две выгоды – не замерзнешь и вдруг кого-нибудь словишь. А в лесу волка ноги кормят.

Иван и чувствовал себя как настоящий волк. Чуть-чуть притормози, расслабься и тут как тут голод, невольно вспомнишь скелеты на той стороне озера. Конечно, у него всегда есть в запасе шаг к отступлению, но сделать его сейчас всего-то в пяти месяцах от условного срока он не мог, лучше один на один с медведем, а там будь что будет. Если бы не трескучий мороз, Иван еще долго стоял бы и поедал глазами эту сказочную красоту. Как он и предполагал, морозец гостевал по этим местам целую неделю. По капканам пробежаться ему не хотелось: зачем от избы уходить в такую лютую стужу. А вот жерлицы он проверял регулярно, хоть и промерзали они основательно, но очень хорошо ловились налимы. За неделю он их выловил немало, уха – мировая, печень – объеденье, без хлеба, конечно, но Иван приноровился обходиться без него. Сварит несколько рябчиков целиком, бульон выпьет из кружки, ну а жареную рыбу заедать рябчиками, - штука классная! Но рябчики в эту неделю в силки не попадались, а рыбный стол с утра до вечера – хуже горькой редьки. Как-то спасали ягоды и чай. Кружку морошки, кружку брусники, а на ужин кружку клюквы и, похоже, сыт.

Иван ждал снегопада, ветра. Бросая дротик в цель, он твердо решил добыть лося. Зверья кругом было очень много, и Ивану казалось, что началась миграция. Бегая по жерлицам, он видел прямые стрелы их следов через озеро. Кормовые лоси так не ходят. Иногда на переходах он насчитывал до шести следов.

Погода портится также быстро, как и налаживается. Еще ночью сквозь сон он слышал, что откуда-то прилетел ветер. «Натворит дел», - подумал про себя Иван. Утро рассказало ему, что творилось ночью. Он вышел на крыльцо и не узнал тайгу. Наглый ветер сорвал с деревьев белую простыню красоты, снежный покров усыпан хвоей, хоть бери метлу и подметай. Деревья шумят, ругаются с косматым, а ему все нипочем. Заряды снега посыпают землю, видимость нулевая, да и не поглядишь навстречу ветру.

Иван основательно перекусил, напился чаю, встал на лыжи, взял своего извечного в походах друга – топор, свою надежду - дротик и вперед вдоль озера. За ночь ветер поработал на славу: спрессовал снег по берегам до корки. Так что Иван продвигался быстро. Следов лосей на открытых местах он не заметил, зато берега, кусты, ельник были буквально разрисованы иероглифами животных. Свежего следа лосей пока не было, но Иван не сомневался, что найдет. Он их не тревожил, волков не слышал и следов их не видел, куда им деваться? Лежат сейчас где-нибудь невдалеке, чавкают, отдыхают от морозов.

Ветер дул с такой силой, что перехватывало дыхание. Иван взмолился: «Господи, помоги мне, глупому, как всегда помогаешь, пошли удачу, я не прошу добыть зверя, хоть попробовать себя в шкуре неандертальца». Через пару километров он увидел следы зверей прямо на озере. Ветер еще не успел их закидать, воронки хорошо просматривались, а на берегу среди ельника и вовсе отчетливый след. «Наверное, та же четверка накуролесила, ветер прогнал их в кусты, а то бы сейчас лежали на открытом месте. Весь берег в старых лежаках, от кого им прятаться?», - подумал Иван. Он сориентировался: если продолжать путь по краю озера, а ветер дул как раз оттуда, лоси учуют его и услышат, значит надо забираться в лес, обходить след с подветренной стороны и пытаться скрадывать. Охота началась. Иван обошел след справа, ветер теперь дул ему прямо в левое ухо, и след он составлял слева, так что учуять и подслушать его звери не могли. Он не торопился, прекрасно понимая, что если сегодня удача отвернется от него, ему еще долго придется ждать такой погоды. Шаг за шагом он продвигался параллельно следам. Видно, что кусты ивняк славно «подстрижены» и все в следах. Через некоторое время в нос ударил звериный запах, пахло из сплошного ельника. Без сомнения, они лежали там, спрятавшись от пронизывающего ветра. Иван не курил с того времени, когда ушел в лес, и теперь его нос улавливал самые тонкие запахи. Надо подождать, может, выдадут себя какими-либо звуками.

А ветер беснуется, гнет вершины деревьев почти до земли. Того и гляди, свалит какую-нибудь сушину. Порции звериного запаха резко били в нос, казалось, что шагни шаг и наткнешься на них. Иван держал дротик наготове, рука уставала, приходилось опускать ее и ждать, когда мышцы отдохнут, а в голове: «Господи, да где же они, должен же я их увидеть!».

Иван углубился в чапыжник, лыжи передвигал еле-еле, не дай, бог, стукнуть о подсадину. Сделав еще несколько шагов, приблизился к небольшой полянке, остановился и замер. Выглядывая из-за елочки, он остолбенел: огромный рогач стоял по другую сторону поляны, и было слышно, как он мочится, наверное, все-таки пошумел, лось только что соскочил с лежки. Видно было, как он раздувал ноздри, внюхиваясь и вслушиваясь в окружающий лес. Иван подумал: «Растяпа, расстояние небольшое, из ружья бы свалил наповал, даже дротик бы докинул, но убить этим древним оружием такого великана невозможно». Лось между тем развернулся и смотрел в сторону Ивана. Он явно не понимал, что его потревожило. Человеческий запах не мог его достигнуть, а треска и шума кругом было, хоть отбавляй. Постояв минут десять, зверь огляделся, обнюхался и никакой угрозы для своего семейства не усмотрел. Передние ноги у него подломились, зад опустился, и он вновь был на лежке. У Ивана от напряжения дрожали не только ноги, но и голова. Рука с дротиком плавно опустилась, он перевел дух. Что сейчас делать, Иван не знал, но сделай он хоть пару шагов, и лось был таков. А где лежат другие лоси, неизвестно. Вернуться назад и обойти поляну было бессмысленно. Более идиотского состояния он не испытывал за всю свою, хоть короткую, но бурную охотничью жизнь.

Лось изредка приподнимал голову, он был главой семьи, на нем была вся ответственность за жизнь своих сородичей. Больше всего Иван опасался, что вдруг шальной ветер крутнется и обдаст зверя его запахом, тогда все пропало. Он взывал к господу и попросил помочь. Может, это помогло, а может, Иван родился под счастливой звездой, но из-за кустов слева появился лосенок, до него было пятнадцать шагов. Пока Иван плавно поднимал дротик, за первым лосенком вышел второй. Молодые звери направлялись на противоположную сторону поляны. Иван сжался в комок мышц. Шаг левой ногой вперед, взмах рукой с дротиком, бросок. Дротик с огромной силой вонзился в бок второго лосенка. Иван выбрал его, потому что он был ближе. Громадный лось вскочил, да так фыркнул, что у Ивана мурашки прокатились по телу. Лосята бросились к лесу, за ними выскочила мамаша и если бы захотела, в одну секунду растоптала бы Ивана. Вся четверка скрылась в лесу. Лосенок убежал вместе с дротиком в боку. Выждав немного, Иван подошел к тому месту, где только что были звери. Вот волос, выбитый дротиком, и через каких-нибудь три шага – кровь на снегу. Дальше – больше. Осторожно зайдя в лес, Иван увидел лосенка, он лежал между двумя деревьями, без движения. Вот это да! Другие звери скрылись. Пробегая между деревьями, лосенок задел древком за ствол елки, и стальная часть дротика, вошедшая в тело, просто разорвала сердце напополам.

Радости охотника не было предела. Острый нож в руках, и через несколько минут зверь разделан. Эмоций было столько, что Ивану хотелось пуститься в пляс. Несколько часов спустя он уже отдыхал в избе. Мясо он переносил в ермаке, пока оно не замерзло, разрубая на мелкие куски, - так больше вмещалось. Две ходки, и незадачливый теленок перенесен к избушке. Более того, в ведре уже бурлил свежий бульон, а на сковороде поспела печенка. Килограммов семьдесят отборного молодого мяса он добыл и на долгое время обеспечил себя.

На следующий день по накатанной лыжне сходил за головой и шкурой. Из головы получится отличный холодец, а со шкурой Ивану пришлось повозиться. В результате получилась отличная теплая подстилка. Так за заботами пролетали дни один за другим, но темные вечера и ночи, когда к ним добавлялась тоска, становились невыносимыми. Ничего не поделаешь, сам выбрал себе эту длинную дорогу одиночества.

После Нового года, который Иван праздновал с наряженной елкой и отменными блюдами, дни стали заметно прибывать. Каждый день он кружочками отмечал в календаре и видел, что все ближе и ближе возвращение домой. Иногда Иван вспоминал про медведя, который находился недалеко и спал безмятежным зимним сном. Охотничий азарт, молодая буйная кровь не давали успокоиться, и он все чаше и чаше разрабатывал конкретный план охоты, стараясь не упустить ни одной мелочи. Мысленно он видел себя, стоящего у берлоги, в руках держал топор, дротик и пытался разбудить медведя с помощью хорошего крепкого кола. Вот разбуженный и недовольный зверь появляется на свет божий, а Иван твердым сильным ударом пробивает его толстый хребет дротиком… Если удар точный, то позвоночник поврежден, и это победа, а если нет, тогда все пропало. Не раз и не два Ивану снилась схватка со зверем, и в ней он то побеждал, то, наоборот, медведь гнался за ним на лыжах до самой избы, отчего Иван просыпался весь в поту и благодарил бога, что это всего лишь сон. Но как бы то ни было, мясо молодого лося убывало, а впереди весна, распутица и, возможно, голодные дни, поэтому Иван решился идти во банк. Будь что будет, удача обеспечит меня пропитанием, а неудача вычеркнет из жизни. Все просто: быть или не быть (у Гамлета муки были сложнее). Для осуществления плана необходимо было дождаться морозной погоды, а пока оставалась работа с утра до сумерек: капканы, куницы, лунки, сетки, рыба, дрова, кухня, стирка без мыла, баня. Раз в неделю Иван нагревал воду во всех имеющихся емкостях, натапливал избу до жуткой температуры и отпаривал грязь. Получалось не хуже настоящей бани, а обтирание снегом возвращало к жизни, успокаивало нервы. Часто Иван задумывался о том, до чего же живуч человек (и на его примере тоже), копошись беспрерывно, нервы в клетку, чтоб не шалили, и познавай есенинские строки: «как прекрасна земля и на ней человек». Дома такие мысли почти не посещали. А здесь выйди на улицу, отойди от избы, в окне которой плавно разливается свет от керосиновой лампы, и возникает чувство, что изба живет, ждет хозяина. Легкий ветерок, совсем не злой, как бывает в зимнюю пору, шепчет деревьям о своих похождениях: где был и что делал. Звезды выглядывали из лохматых туч и, словно говорили, что подожди немного, ветер прогонит тучи, прояснится небо, и мы снова с тобой, и ты не одинок. Гул пролетающего самолета напоминал о жизни спешащих куда-то людей. И все это благодаря огромному шару с милым названием Земля. Даже все усиливающийся мороз не портил картину жизни, потому что всего несколько шагов и ты в объятиях тепла, а стужа пусть себе рвется в дверь, не хочешь, не пускай.

Пасмурные дни закончились, северный ветер разбросал по сторонам небосвода тучи, дедушка мороз вновь вступил в свои владения. Иван решил идти к берлоге, - что поделаешь, если обстоятельства сложились так, что жизнь одного зависит от смерти другого.

Весь вечер перед охотой он то точил нож, то брался за топор, то вертел в руках дротик. Тысячи раз продумывал каждый свой шаг у берлоги и приходил к выводу, что шансов на удачную охоту все же больше, чем на неудачную. Уснул он без всяких мучений быстро и спал до утра, не просыпаясь. И если бы не утренняя прохлада, то, наверное, проспал бы. После завтрака, накинув на себя «ермак» с куском мяса и вооружившись, Иван отправился к берлоге. В груди громко застучало, он повернулся к избушке и мысленно попрощался с ней. Мысли в голове нагромождались одна на другую: «куда ты, дурень, идешь, не тетерева тебя там ждут, махнет медведь раз лапой по твоей голове и все, нет тебя». Ваньке было жалко себя, но решения своего он не изменил, осознавая, что от судьбы не уйдешь и не уедешь. А мороз все крепчал, с каждой минутой становилось морозней, солнце было на подъеме.

Вдоль озера он прошагал быстро, лыжня натоптана, даже ветер не забросал ее снегом, а вот в лесу было тяжело. Иван нашел свои зарубки и по ним устремился к цели. Кругом было множество заячьих следов, словно целое стадо побывало тут, строчки куропаток, рябчиков и солидные следы глухарей. Зарубки кончились, но Иван сориентировался, что берлога должна быть метров через триста. Вот эта поляна. В висках застучало, пот тонкой струйкой стекал по спине, воздуха не хватало, адреналин будоражил кровь. А кругом красотища: березки за ночь оделись в белые воздушные одежды, солнце сверху освещало их и казалось, что они усыпаны разноцветными бриллиантами.

Успокоив дыхание, Иван подошел к берлоге и сразу узнал это место: вот березка и где-то тут должен быть вход в берлогу. Присев, он внимательно разглядывал снег, так и есть, вот отдушина, из которой шел легкий дымок теплого воздуха. Отверстие было желтоватого цвета – курилка, а не медведь. Иван отошел на несколько шагов, выбрал средней длины березку, срубил ее, обрубил ветки и вот, «будильник» готов. Страха как не бывало, только сердце громко стучало в груди. Иван понимал, что оплошай он – медведь ошибки не простит, поэтому следует еще раз мысленно пройтись по процессу охоты. Но как говорят: «перед смертью, не надышишься». Полный решимости, Иван подошел к берлоге, при этом он помнил, что дыра была у основания березки, значит сейчас практически под ним. Сойдя с лыж, он начал обтаптывать место для атаки на зверя, стараясь при этом не шуметь и не провалиться в яму. Внизу было по-прежнему спокойно. «Храпит медведь во сне или нет?», - усмехнулся мелькнувшей глупой мысли.

Завершив обтаптывание, Иван поднял кол левой рукой, в правой он держал дротик, прямо под ногами топор, нож на поясе в ножнах, но передвинут ближе к (цензура) ремня. Вспоминая господа, он сунул кол в берлогу, но угол, под которым он опускал березку, был не велик, и конец уперся в землю. Напряжение росло. Иван поднял кол и толкнул его обратно, изменив угол атаки, почувствовал, что попал в цель, во что-то мягкое пружинистое, это было тело медведя. Секундой позже снизу рявкнули, кол зашевелился и полез кверху, при этом больно ударив Ваньку, одной рукой его было не удержать. А еще через мгновение из берлоги показался медведь. Дыра была небольшая, осыпавшийся песок затвердел, так что мишке пришлось напрячь свои силы, чтобы выбраться. В одно мгновение поднялся фонтан черного и белого. Иван видел спину зверя, небольшой горб и вонзил туда свое оружие. Медведь зарычал, развернулся и бросился на Ивана. Огромная туша навалилась на него. «Прощай жизнь», - пронеслось в голове, а рука выхватила нож и вонзила его в тушу зверя, поворачивая его в ране.

Очнулся Иван от удушья, голова у него была вся липкая от крови. Медведь, по всей видимости, не живой лежал на нем. Запах был такой, что начинало мутить. Иван боялся шевельнуться: а вдруг зверь еще живой? Осторожно он начал из-под него вылезать. Руки целы, ноги тоже, правда, вся голова в крови. Иван провел по ней рукой и на темечке нащупал рану, видимо, мишка в последнюю минуту «погладил». Голова кружилась, его подташнивало.

Медведь был огромный, бурый загривок с сединой, черные мохнатые ноги толщиной как хорошие бревна, жуткая голова с открытыми глазами и высунутый длинный язык. Ноги у Ивана дрожали, он умылся снегом. Кровь на нем была медвежья, ссадина на голове запеклась. Только сейчас он понял, что от скальпирования его выручила шапка на голове. Подумалось: «Господи, ты опять со мной, спасибо тебе за удачу, за то, что сохранил мне жизнь». Ценой неимоверных усилий он снял с медведя шкуру, разрубил тушу на части и пьяной походкой пошел к избе. Сколько он шел, не помнил, но когда пришел к своему жилью, на небе уже взошла луна и засветились звезды. Затопил печь и рухнул на нары.

В эту ночь и последующие его преследовали кошмары. Почти неделю он не вставал, но молодой организм справился с недугом. Прошло головокружение, появился аппетит: чай, бульон из лосятины, уха из налимов, ягоды, грибы, и вот он снова «в строю». Вскоре смог направиться к своей добыче. За это время у туши медведя побывала росомаха, кишки были съедены, мясо погрызено и помечено мочой. «Ну, доберусь я до тебя, побирушка», -погрозил Иван. Два дня ушло на то, чтобы все вынести к избушке. Шкура, хоть и пробитая вверху, в нижней части была просто загляденье. Ивана спасло то, что дротик насквозь пробил сердце зверя, а нож повредил печень. Промахнись, он всего на пару сантиметров и… его бы не было. А теперь он жив, полон сил, ему снова кланяются деревья, ветер топорщит волосы на голове и бороду.

Медвежатина была отменной на вкус. Зверь еще не успел спустить весь жировой запас, и мясо даже таяло во рту. Коптить его он не решился, боясь заразы, а только варил по два с половиной часа. После такой трапезы горы можно свернуть. Жир, срезанный с мяса, он перетопил на водяной бане, пригодится в быту. И покатились дни, один за другим, чем больше их прибавлялось, тем длиннее становился световой день. Но мороз еще изредка пощипывал нос и щеки, а неожиданно налетевшие метели могли завьюжить так, что в пяти метрах ничего не было видно.

Однажды среди ночи Иван услышал вой. Сунув ноги в валенки, он вышел на улицу. Морозец стоял небольшой, на небе светила полная луна, она то появлялась среди облаков, то скрывалась снова. Северный верховой ветер гнал рваные тучи на юг. И вот снова волчий вой, от которого становилось жутко. Было похоже, что воют на озере. Иван вернулся в избу, надернул на себя теплую одежду, взял свое замечательное оружие и спустился к озеру. Через некоторое время луна вышла из-за туч и осветила округу своим магическим светом. Иван оглядывал свои владения, и хоть было страшновато, хотел узнать, в чем дело. Он увидел их под лунным светом, шесть черных точек стояли неподалеку от избы и жутко завывали.

«Наверное, голодные и злые, - подумал Иван, - столько снегу, как они бродят – непонятно». Он где-то читал, что волк может месяц ничего не есть и быть при этом активным. «За лосями, наверное, идут, переходов хоть и поубавилось, но зверей еще было достаточно. Карабин бы сейчас и «буран», и вряд ли кто-нибудь из них ушел невредимым. Красивый отважный зверь, но не любим мы почему-то их», - рассуждал Иван.

Волки двигались к нему, не торопясь, цепочкой, след в след. Иван заорал во все горло, эхо его голоса разнеслось по всей округе, пугая все живое, но только не волков. Они перешли на рысь и приближались. Ивану захотелось обратно, в избушку. Силы были слишком не равны, и он проворно вскарабкался на пригорок и уже - в избе. Мясо лося и медведя хранилось в закрытом перерубе, так что он не боялся, что отважные гости посягнут на него. Закрыв дверь и погасив керосиновую лампу, он выглянул в окно: интересно, что же они предпримут. Запах дыма и человека остановил зверей недалеко от порога избы. Им очень хотелось есть, в заснеженном лесу добывать пищу нелегко, а здесь пахло пищей, но страх перед человеком был сильнее голода. Около получаса побродили они около избушки, повыли и растворились в ночи.

«Час от часу не легче, - подумал Иван, - сколько впечатлений пережито за эти десять месяцев лесной одинокой жизни». Но предложи ему сейчас вернуться обратно, и попрощаться с одиночеством, он бы не согласился ни за что. За это время он многое пережил, многое понял, научился бороться с тоской, побеждать одиночество. И потом осталось-то всего ничего, он выдержит.

За февралем пришел март, и запах весны становился сильнее с каждым днем. Солнце слепило глаза, снег уплотнился, безумно хотелось домой. Рыба стала ловиться лучше, мясо зверей поубавилось, но еще было достаточно. Шкуру медведя Иван обезжирил, долго и кропотливо трудился над ней, мял целыми вечерами и добился того, что она стала мягкой как одеяло. Когда его голова освобождалась от повседневных мыслей, он мечтал и представлял, как появится дома: «наверное, не ждут меня, похоронили уже, мамку жалко, конечно, поступил я с ней не очень, но ведь записку оставил, что вернусь через год».

Когда забот много, дни летят как на самолете, и вот Иван уже бредет на лыжах в сторону «Благодати». Был конец апреля, наст такой, что хоть иди без лыж, потому что сначала наступила оттепель, а следом за ней задул северный ветер, враз разогнавший тепло. Иван знал, что задержись он у Янтарного чуть дольше, вскроется Дикая, а ее штурм запомнился ему надолго.

«Благодать», как всегда была безумно рада, ведь она только с виду не живая, а на самом деле – теплая, уютная, желанная для души охотника. Внутри порядок, сырости не ощущается, а по следам от «бурана» заметно, что братья были здесь совсем недавно. Иван заглянул под навес, там стоял его «буран», бочка с бензином и все, что всегда оставляли здесь на всякий случай. На столе лежал листок бумаги, на нем было написано «Ванька! Ты, скотина! - Васька, Вовка».

Иван двадцать раз перечитал эти слова, прижал листок к груди, потом свернул его и спрятал в карман. Прожив в «Благодати» две недели, наевшись до отвала плюшек, которых он напек целую гору, Иван двинулся домой. А весна во всю благоухала, ноги сами несли его, не остановить. Он не знал, где сейчас рубят лес лесорубы, но ему надо было успеть к концу рабочего дня, иначе пришлось бы ждать следующего дня, и рассчитал все точно, специально вышел ночью, редко отдыхал. Он знал, что вот-вот выйдет в конец трассы, и вдруг услышал гул тракторов и бензопил. Сердце его казалось, остановится, оно также быстро стучало, как ровно год назад, когда он уходил в тайгу. Слезы навернулись на глаза, он победил себя. Он победил страх перед неизвестностью, он победил самое страшное для человека – одиночество.

- Господи, Ванька, ты ли это, - шофер автобуса остолбенел, а потом кинулся к нему, обнял, - не может быть, огрей меня чем-нибудь.

Иван плакал, к нему подошли другие знакомые мужики, и понеслось. Пока ехали до дома, рты у мужиков не закрывались, Ивану интересно было все. От сердца отлегло: с мамкой все хорошо, с друзьями и с родными – тоже. Любимая ждет, она сильнее всех верила в то, что он вернется.

Автобус въехал в поселок, сейчас будет остановка и он окажется на родной деревенской земле, по которой целый год не ступали его ноги. Шофер притормозил, двери распахнулись, Иван сошел и тут же просто остолбенел. За столиком у магазина сидели Васька с Вовкой, пьяные, с синяками под глазами. Они его не видели, но очнулись от визга. Это Машутка, увидев Ивана, так завизжала, что кровь у всех присутствующих просто застыла в жилах. Пьяные рожи братишек враз отрезвели. Они бросились к волосатому, бородатому другу в объятия. Они совсем забыли, что хотели накостылять ему по полной программе. Все трое обнялись, завыли, как волки, слезы радости катились по их счастливым лицам

В этот вечер весь поселок сходил с ума, выручка в магазине подскочила в несколько раз, спиртное закончилось. Ведь здесь что горе, что радость - всегда для всех.

 

Русь. Западная Сибирь.
5279
Голосовать
Комментарии (6)
Новосибирск
24529
Сильно!!! 5+++
0
Томск
4485
Прочел с удовольствием!!!!!!!!! 5+
0
osv
Тюмень
4292
Молодец!!! Рассказец отличный! Спасибо!
0
Нягань Х,М,А,О-Югра
0
Прочёл с удовольствием!!!!
0
Хуст
302
супер
0
0
круто!
0

Добавить комментарий

Войдите на сайт, чтобы оставлять комментарии.
Наверх