ШАТУН - "УКРАШЕНИЕ" НОВОГОДНЕЙ НОЧИ...
Воспоминание
Вообще-то, я по натуре спокойный и даже застенчивый, но это, если меня не злить, а если тупо донимают… да ещё думают, что они такие все, умные – тогда держись!.. Как поговаривал дед Щукарь: «И до смертоубийства могу «дойтить». Я, на такие штуки, отчаянный». Ладно, это я так… шутки ради. Для пояснения приключений, в дальнейшем.
Проводил как-то, осенний отпуск, в далёком северном лесу. Охотился и рыбачил. Привёз оттуда чагу (берёзовый гриб); немного, обычный пластиковый пакет. У родителей, старческая болезнь. Никакие слабительные не помогают и страдают от этого, несносно. Отвар из чаги помогал, но её хватило, до Нового Года. Пакет опустел… загоревали, на меня посматривая. Ждать до новой осени… Жалко их! У меня, с деньгами напряг. Говорят: «Бери наши пенсии и поезжай, привези… эту чагу» (у нас на юге, её нет, как и берёз).
Стали собирать в дорогу. Три курочки, три уточки приготовили; в духовке обжарили с чесночком и специями. Котлеток, вдобавок к птице, наготовили. Пирогов, всяких напекли. Сало, отец закоптил, с прослойкой; здоровенный шмат. Вообще, «много-чего предбали», как моя матушка, выразилась. Мой станковый рюкзак, набили полностью. В двух охальных сумках, под чагу приготовленных, тоже, съестное уложено, не считая, десяти литров самогона («жидкие деньги», в тех местах, куда отправляюсь). Отец, для такого случая, «выгнал». Сказал, при этом: «Добрячий»! Двойной перегонки». Противился, такому обилию продуктов; меня успокаивали: «Дорога длинная… чтоб по буфетам на вокзалах не шастал, своё ел, а что останется, в лесу, пригодится».
Мне собраться, раз плюнуть: карабин охотничий; три пачки патронов к нему. Одна пачка – трассирующих… Охотиться, в планы не входило; по лесу зимой, без оружия ходить, опасно. Трассеры прихватил: Новый Год в лесу встречать придётся, салютну из них, в воздух. Лучковая пила и небольшой топорик – берёзовый гриб, со ствола срубить.
Под весом, примерно, килограммов семьдесят, прибыл на ж./д. вокзал. И вот тут – началось!.. Вышел из городского автобуса, иду: рюкзак за спиной; в руках, две сумки. Тяжко. Вспотел. Обгоняет меня, приблатнённого вида парень и делает вид, что в задний карман брюк, что-то запихивает. Это «что-то», падает на землю прозрачным пластиковым пакетом, с двумя пачками долларов. «Не на того нарвался, – думаю, – волк тряпочный! Знаем мы, эти штучки». Пакетик поднимешь. Сзади, подойдёт «свидетель» и предложит, разделить находку, в укромном месте, а там, тебя оставят без этих денег и своих. Да ещё и, по голове дадут…
Сделал вид, что ничего не заметил. Перешагнул, через «случайно оброненный» пакет, дальше пошёл. Случилось не предвиденное. За спиной послышался топот. Очень юркий мальчишка, промелькнул подле меня и послышался крик того, кто должен был «делить со мной, найденные деньги…» Он, заорал гудком паровоза и ринулся за мальчишкой, расталкивая прохожих. Я сделал вид, что оглянулся на крик и когда, этот гандурас, пробегал мимо меня… крепко, с целью, задел его плечом. Поскольку, три сумы весили прилично, отодвинуть ему… меня не удалось и он, замешкавшись, отскочил назад. «Ты что, с цепи сорвался?» – спросил его, усмехаясь. Тот выругался и побежал догонять… Приблатнённый, ушедший вперед, поняв, в чём дело, кинулся наперерез, но поздно… Малец, подбежал к забору, ограждавшему платформы. Легко протиснулся сквозь высокие прутья ограждения и… «хмыл его съел», – матушка моя, так выражается, когда нужно убраться, «в нужный момент».
Значит в пачках… не «кукла», – подумал, – похваливая ловкого мальчишку и посмеиваясь над аферистами, хотевшими меня «обуть». Скорее всего, это, «ментовский лохатрон». Уж слишком нагло, в пятидесяти метрах от вокзала, действовали облапошенные… С «найденными деньгами», меня, завели бы в дежурку и «обшмонали», на предмет того, нет ли при мне «лишних» денег и вещей. Попадал и в такой переплёт; там, прозрачный пакет, тоже не поднимал. Просто: отфутболил с перрона, под вагон поезда. «Стражи порядка» обиделись. Зазорно им, искать под вагоном, свою «замануху». Сопроводили в дежурку. Сказал, что знаю все их уловки и не надо меня, таким образом, разводить. Часа два продержали, (для порядка) но отпустили без «шмона».
Арка обнаружения металла, на главном входе, слишком отреагировала на сумку с карабином. Проверив документы, досматривать не стали. Милиционер спросил: «И куда, с таким арсеналом, собрался?» – «Берёзовые грибы собирать» – честно признался. «Шути, да не заговаривайся» – рассердился охранник. Пришлось, объяснять ему, цель поездки. В конце добавил, что мог бы и не «собрать грибов», если бы, денежки подобрал... «Подсадная утка», обронила у входа в вокзал, думала, клюну на них. Мальчишка шустрый опередил. Схватил две пачки зелёненьких и был таков. Два лоха, теперь, ходят по перрону: «плачут, локти кусают!» И, по тому, как менты переглянулись между собой, понял – их «лохатрон».
Вагон плацкартный. Моя верхняя полка, у двух пассажирок – нижние. «Мать и дочь», – подумал. После выяснилось, что нет… просто похожи. «Мамка», так себе; слегка полновата, но полнота, её красит и для своего возраста, выглядит привлекательно; такую, в охотничью избушку, куда стремлюсь… пошла бы – за высший сорт! А вот «дочка» – это что-то!!! Блондиночка среднего роста. Начинает полнеть, а привлекательности!.. Таких, вживую, не видел. Разве что, в интернете, промелькнуло как-то видео: Наташа Кентаврова, на корпоративной вечеринке, похвасталась «грудями». И возникло тайное желание «поиграть» с ними. Со своей верхней полки, частенько, посматриваю на «них». «Дочка», мой взгляд перехватила и начала этими «чарами», меня подразнивать. Пойду за кипятком: обязательно, ей нужно, вслед, выйти куда-то и в проходе, излишне-привлекательными выпуклостями, «боднуть»… Зажгла. Взбеленила. Не на шутку. Встретимся. Гляжу на «них» и, тяжко вздыхаю. Притворно, потому как, актёр из меня, ещё тот! Она улыбается, замедляет ход и старается, прильнуть ко мне сильнее, чем прежде. Такая вот, полюбовная игра, у нас приключилась. «Мамка» заметила. Ничего не говорила. Улыбалась, да сканворды разгадывала. У нас же, «своя свадьба», стала обороты набирать.
Остановился поезд на полустанке под названием «Пузанеев». Перрона нет. К двери вагона, подкатила запряжённая лошадьми подвода. С неё, двое дюжих парней, загрузили в вагон четыре сумки, по весу, тяжелее моих, намного. Проводник привёл их в наше плацкартное купе. Эти крепыши, легко, как игрушки, закинули сумки, на верхнюю третью полку. Спросив и узнав, куда добираюсь, попросили меня, помочь деду, в областном городе, поклажу эту, разгрузить. Новый пассажир, дед – очень грузный. Соответствовал названию полустанка. Сразу же, плюхнулся на нижнюю полку, моей, грудастой соблазнительницы. Стал махать рукой в окно, такой же полной бабульке, сидевшей в подводе. Да так премило улыбаясь, слал воздушные поцелуи, что я, даже восхитился: деду за шестьдесят и, такая любовь!.. Поезд тронулся, а он, всё махал и махал рукой, пока подвода не скрылась из вида, и… деда, словно подменили. Та же кисть, что так приветливо махала, свернула пальцы в увесистый кукиш, которым он тыкал в окно и повторял: «Вот тебе, вот тебе, вот тебе!..» Управившись с «приветствием», дед расстегнул ремень брюк… «Мамка», «дочка» и я, недоумённо переглянулись. Я подумал: «Дед, «мамку бери», а «дочку» – не отдам!..» Рука деда полезла в штаны и достала оттуда грелку, следом, ещё одну. Обе легли на стол. «Самогон, – сказал дед, – сам гнал. Узда плавится!» И ещё раз, потыкал кукишем в ту сторону, где осталась подвода.
Женщины притихли, не зная, чего ещё ожидать, от такого буйного пассажира. А он, бесцеремонно налил в пластиковые стаканы, из которых они пили газированную воду, содержимое своей грелки. Один стакан протянул мне: «Выпьем, за удачную дорогу, – сказал и, пнул ногой большую корзину, стоявшую на полу. – Бабка, тут, в дорогу мне приготовила. Сейчас ужинать будем. Самогон, «зажидовАла» (хохол, однако), боится, напьюсь. К дочке в город еду. Продукты везу… А ты, дочь, полезай на верхнюю полку, я, не смогу…» – сказал он моей, начавшей обозначаться, новой, пышногрудой, знакомой. Кстати. Когда снова «притирались» в проходе, я, её грудочки, слегка помял. И ничего… только улыбочка в ответ.
Дед, принялся «накрывать поляну» тем, «что бабка в дорогу приготовила». Маленький откидной столик – «бледнел», чтобы всё это принять. Один гусь, чего стоил!.. запечённый в духовке; рисом, изюмом, яблоками и черносливом нашпигованный. Всё – домашнее. Мясное, выпечка и, конечно же, сало.
Вообще-то, я хотел, накрыть стол из того, что мне приготовили. Блеснуть, перед дамами, но дедуля – опередил.
От самогона, прекрасный пол, отказался. Не успел я рта открыть и предложить шампанское, купленное выпить в новогоднюю ночь в зимнем лесу; дед приказал: «Полезай наверх, в сумке крайней, найди наливку вишневую. Сам готовил. «Жинкам» пойдёт. Я такую… не пью».
Поужинали на дедовой поляне. Дамы наливочку принимали, мы же, одну грелочку, почти опустошили. Деда развезло. Прилёг вздремнуть, на пару часиков. Нам наказал: «Ешьтэ-пийтэ, не стесняйтесь и в корзине, чего вкусного найдёте, тоже ешьте».
«Мамка», раскрасневшаяся от выпитой наливки, прилегла отдохнуть. «Бодалочка» моя, забралась на новое место, лежала там тихо. И я, отдыхать полез. Она мне, на верхней полке, хорошо видна. Лежит, ручки свои пухленькие на грудочки положила и пальчиками по ним барабанит. Показываю, кивком головы, – выйдем, – мол? Она ручками в стороны разводит, – типа, – некуда…
Спустился со своей «досадной аккушетки». Пошёл к проводнику. «Выручай, – говорю, – купе найди… за ценой, не постою». – «Купе проводников устроит?» – отвечает. «Любое». – «Хорошо… К девчонкам в купейный схожу, договорюсь… жди».
Пришли девчонки-проводницы, говорят, – мол, – мимо проходили, видели, у вас стол шикарно накрыт. Не перепадёт ли нам чего, с барского плеча? «Это дедово, но и у меня не хуже есть. Чего хотите?» – «Всего понемногу» – и, стоят, «лыбятся».
Повёл их к своим «закромам». Открыл сумки. Выбирайте!
Взяли: полтора литра самогона в пластиковой бутылке. Закуску, «какая на них глянула» (опять же – матушкино выражение) и шоколадки. От шампанского и сухого вина отказались: «Мы такую дребедень, только, на Новый Год пьём.» – «А ты, веди, свою сисястую, к нам в купе.» – «Постель чистая. Застелена». Весь этот разговор, предмет моего вожделения слышала и не обиделась. Сказала: «Привыкла, что все «плоскодонки» (с маленькой грудью) мне завидуют». И «мамка», тоже всё слышала, скорее всего, притворялась, что спит.
Остались одни в тесном купе и тут уж я, «рукам волю дал»!.. Кофточка, скрывавшая прелести, слетела с быстротой молнии. Лифчик, тоже, куда-то улетел и мы его, после, долго разыскивали. Трусишки снялись, в последнюю очередь. Потому как то, что находилось в них… не шло ни в какое сравнение с тем, что находилось над ними!!!
Утром, проводницы, предложили душевую для проводников. В свой вагон возвратились, благоухающими шампунем и свежестью. Дед, ждал с нетерпением. Хотел «продолжение банкета». Заставил меня, достать ещё наливки. Мне, конечно, «банкет» не интересен. Купе проводников лучше, но, увы. Моя «ночная услада», собиралась покинуть нас и укладывала вещички. «Мамка» лежала, прикрыв лицо газетой. Скорее всего, пряча улыбку. Не хотела сесть к столу, хотя её в третий раз приглашали. Мы же, опустошили начатую вчера, первую грелку и принялись за вторую. На столике лежали ещё две грелки. Жаль не видел, откуда извлеклись.
Моя подруга развесёлой ночи, подкрасила губки, подвела глазки, бровки и распрощалась с нами. По перрону прошлась с долговязым парнем. Мельком взглянула на меня через окно и исчезла… навсегда!
«Мамка», теперь, посматривала совсем иначе. С потаённой, о многом говорящей для «посвящённых»… улыбкой; по которой, не трудно догадаться, что и она не прочь, посетить купе проводников.
Пошёл за кипятком, проводник спрашивает: «Как тебе удаётся, так быстро женщин уговаривать, да… таких породистых, а вторую… уговорить сможешь?» – «Как, два пальца… – ответил ему. – Хочешь, для тебя уговорю?» – «Тогда, с меня магарыч!» – «За купе спасибо!.. Значит так: сейчас к тебе её пришлю. Своди в душевую. И не теряйся, после душа, в купе веди… Но только смотри… Сработает. Хорошую деваху, мне подгонишь. Место освободилось».
Возвращаюсь. Говорю «мамке»: «Вы спрашивали, где в поезде, душ нашли. Идите к проводнику. Я с ним, договорился. Он всё устроит».
Если учесть, что она «в душе мылась» часа три и возвратилась довольная, проводник, «всё устроил». Мы же с дедом, опустошали грелку под хорошую закуску. Проводницы знакомые, «заглянули к нам на огонёк»; проходили мимо, говорю: «Какие девчата симпатичные!» – «Зови их сюда», – кивнул головой дед. И с ними, немножко выпили. Им, больше закуска понравилась. А одна, с пухленькими губками, проворная такая, всё на меня посматривала. Ладошками улыбочку скрывала. Когда уходили, оглянулась, посмотрела пристально. Кулак показала. «Шутница, – подумал и сказал во след. – Приходите к нам ещё».
«Мамка», заранее приготовила вещи, но наливка её сморила и она, прикрывшись газетой, задремала. На каком-то полустанке, по проходу вагона, пробежал мужчина. Увидел её спящей, прокричал: «Подымайся… Две минуты стоит…» – «Ох, голова болела, спала всю дорогу, глаз не открывала…» – запричитала «мамка».
Мужчина, схватил два увесистых саквояжа, бегом побежал к выходу. «Рогоносец и «вещеносец» в одном лице», – подумалось со смехом. Особенно «тащило», от его слов (ниже пояса): «Подымайся… Две минуты стоит…» И, поделом ему… раз такое дело!.. А мне, бы: «день простоять, да ночь продержаться!» (Гайдар, однако… Мальчиш Кибальчиш. А вы, что подумали…))))))) Дорога дальняя…
Дед опьянел конкретно. Да и я тоже, не лучше был. Через полчаса, Главный Вокзал. Снял неподъёмные сумки с полки и перетаскал в тамбур. Тяжелее всего, вывести из вагона деда. Не помню, как это удалось. Зять с дочкой встречали его. Дочь, звонила по телефону. Наверное, матери. Раздражённо говорила: «Ну что… какой, какой… Как всегда! А то, ты, его не знаешь…»
Вернулся в вагон. Занял, место деда. Автоматически налил из грелки в стакан и… обнаружил корзину, со всеми продуктами, «что бабка в дорогу приготовила», задвинутую под столик. Весила килограммов двадцать; схватил, побежал к выходу, только поздно… Вокзал «поплыл», потихоньку удаляясь. Лязгнули сцепки.
Выпил ещё, стакан самогона, в котором «узда плавится» и завалился спать.
Проснулся, от незнакомой речи. Говорили на немецком. До седьмого класса, отличником слыл, язык этот, изучал, кое-что помню. Смысл разговора перевёл, примерно так: «Эти русские, напьются, насвинячат, спать лягут и за собой не уберут».
На столике, «бардачок», после нашего застолья, конечно присутствовал. Я не обиделся. Поднялся. Напротив, сидели два раввина, а может и не раввина. В черных пальто и шляпах. Не немцы – точно!.. По «прикиду», евреи и очень дородные. Пили из бутылочки 0,25 л. коньяк, наливая в пробочку, от этой бутылки. Молча, наблюдали за мной.
Убрался на столе. Застлал его своей, небольшой чистой скатёркой – беру с собой, для путешествий поездом. Удобно. Все крошки на ней… пошёл и вытряхнул.
«Раввины», всё так же, пристально наблюдали. Сказал, глядя на них с улыбочкой: «Не человеческими дозами, пьёте, ребята. Так и… до цирроза печени недалеко. Смотрите, как нужно! – взял грелку. Налил полный чайный стакан и выпил. – Самогон, – сказал им, – узда в нём расплавится… Настоящие мужики пьют! – закусывая куском домашней колбасы, произнёс. – Мог бы и вам предложить, да боюсь не кошерная она, есть не станете», – завалился на полку, отвернулся от них. Засыпая, подумал: «Просил же, этого проводника… Деваху подогнать, а не «раввинов».
Проснувшись, снова хотел, «раввинов посмущать»… их… и, «след простыл». Наверное, перешли в другой вагон. Но… за столиком, сидела, такая… «подогнанная» мне краля!.. Спросонья, показалось, что всё ещё сплю…
На ней: облегающие джинсы, сапожки на высоком каблуке – молнии расстёгнуты и видны пёстрые гольфы. Свитер, ручной вязки, со всевозможными узорами. На плечах, каштановые вьющиеся волосы… И, собиралась, эта красавица, покушать. Развернула салфетку с бутербродами; в кружечке кофе, паром исходил. Бутерброды, явно, куплены в станционном буфете.
Разве мог я позволить, такой, сногсшибательно-симпатичной попутчице, питаться, эдакой бякой?! Тем более, «вкусный запах» из дедовой корзины под столом, она, наверняка учуяла… Поздоровавшись, спросил: «Вы уберёте, вашу еду или, мне её, выбросить?» – «Вы, можете лучшее предложить?» – вопросом на вопрос ответила. Достал корзину: «С чего начнём? Если с гуся сизокрылого, яблоками и черносливом нашпигованного (его, почему-то, ещё никто не пробовал), у меня к нему, красное вино; если с курочки или уточки – белое… В этой корзиночке-самобранке, есть всё, чего душе угодно!» Что находится в ней – знал. У деда, живот не позволял нагибаться. Заставлял меня, доставать из неё продукты.
Познакомились. Улыбаясь, она сказала: «Знаете… нисколько не удивлюсь, если из корзины, автомат Калашникова достанете». – «Легко! Только из другой, – приподнял крышку своего «лежака», вытащил сумку, расстегнул молнию. – И даже, с оптическим прицелом… Вам его, из чехла достать?» – «Тоже… из автомата недавно стреляла». – «В милиции работаете. Судя по бутербродам, из командировки возвращаетесь?» – «Почти угадали. На курсах повышения… была». – «Следователь?» – «Угадали. Старший… Год назад… на эти курсы попасть… муж не отпускал…» – «Я бы тоже, такую… одну… ни за что не отпустил!» – оба улыбнулись.
Пообедали, распив бутылочку сухого вина. Сидели за чаем. Вели светскую беседу.
С шумом, «ввалилась» ватажка проводниц, слегка подшофе. С двумя, уже знакомыми мне. Они, перебивая, друг дружку, затараторили: «Везёт же тебе…» – «Стол гамбургский…» – «Первая… вылитая Наташа Королёва…» – «Эта – от Собчачки не отличишь… Мы что – хуже!?» – «Айда к нам!.. Седьмое купе ваше. Мы в четвёртом…» – «Старый год провожаем!»
Компания с шумом удалилась. Крикнул во след : «Погодите… и до вас, доберусь!..»
До Нового Года – четыре дня. Если бы только, они знали… сколько приключений ещё, ждёт меня…
«Землячки мои, – смущённо сказал новой знакомой. – Переберёмся в купе?» – «В четыре утра сходить… Компания весёлая… Айда!..», – она, подражая проводнице, произнесла, акцентируя с улыбкой, слово «айда».
Проходя мимо четвёртого купе, услышали громкие возгласы проводниц, приглашающих присоединиться к «застолью»: которым служила, поставленная в проходе, картонная коробка.
Перед тем, как отправиться на пиршество, спросил: «Со станции до дома, далеко добираться? Продуктов много, возьми, что хочешь…» – «Не волнуйся, меня встретят. Выйти нужно из вагона… в который села. Позвонила уже…»
С тем, что «бабка в дорогу приготовила», двумя грелками деда, моим шампанским и сухим вином – встретили нас и усадили, как почётных гостей. В тесноте, левая рука, получается лишней; обнял ею, «свою новую страсть» и тихонько, поглаживал стройный бочок.
Пробыли в весёлой компании не долго. Как только, несколько проводниц вышли покурить, она шепнула: «Пойдём в купе». Прихватил, обратно, бутылку сухого... Распрощались и удалились.
К четырём утра, проводил «подогнанную» попутчицу к плацкартному вагону. Возвращаясь обратно, поразмышлял: Не виноват же я в том, что склонен к полигамии. Будь у меня, такая жена, как «спутница сегодняшней ночи и утра», мог бы стать моногамом, но тогда, нужно быть ревнивцем, держать её под присмотром, не отпускать от себя ни на шаг, иначе, в «организме», накопится столько пантокрина, что вырастут ветвистые рога. Хотя, «следачка», мне очень нравилась… не хотелось, с ней расставаться. Вспомнился куплетик из дворовой песенки:
Итак: ребята, советую я вам –
Не оставляйте без присмотра своих дам…
А если бросил… то уж… – жалобно НЕ ВОЙ…
В доме сразу… заведётся – «ДОМОВОЙ».
Проходя мимо четвёртого купе, услышал: «Куда же ты? А обещал… и до нас добраться…» Спать, после «бурного совокупления», не хотелось. Зашёл. Пустые грелки, придавлены, откидной полочкой… Принёс… полтора литра, «своего», самогона… Присел рядом… со знакомой проводницей: смешливой, быстроглазой и кареглазой. «ЧОКНУЛИСЬ»… (а, может быть… и… на самом деле…) пластиковыми стаканчиками. О том, о сём… «погуторили»… она – похлопала ладонями по своим грудям, первого размера. Посмотрела мне в глаза: «Тебе такие… не нравятся… видела, за какими «стреляешь»… куда уж нам…» – «Ну что с «вами» поделаешь… – отвечаю ей. – Душевая… работает? Можем, «не успеть…» Сходить скоро».
Одеваясь в свою форменную одежду, которая ей, очень шла. Быстроглазая, взяла мой мобильник с откидного столика, пощёлкала кнопочками, показала дисплей. На нём: номер телефона и имя – «Катя». «Возвращаться будешь – только… нашим поездом. Созвонимся. Я тебя, из своего купе… не выпущу!» – жарко поцеловала и вышла. «Да, уж, – подумал я, – «как зовут, забыл её спросить…» Ведь, сразу заприметил: Катя эта, не равнодушна ко мне. Запала… с первого взгляда. Заявились, тогда, купе предложить… сказала: «А ты, веди, «свою» сисястую, к нам в купе…» Наверняка, рассчитывала: «ОНА» – обидится, не пойдёт… Со скрытым презрением произнесла – «свою». Каждая женщина, о «СВОЁМ» – счастье мечтает… понимает его по-своему и свой женский смысл, в это СЧАСТЬЕ, вкладывает. Понять можно. Да и… откуда она знала… про груди большие… впрочем, проходя мимо, видела. А как она в сторону, отвела глаза… только губки пухленькие, красноречиво шевелились: «Эта – от Собчачки не отличишь… Мы что – хуже!?» «Собчачки» – тоже мне, эталон красоты нашла. В седьмое купе, меня одного, приходили приглашать, а тут… «на тебе, сучка, вареника!..» (так выражалась моя матушка, в непредвиденных обстоятельствах), – этот «не верный», другую охмуряет. Наивная. Говорила, проводником, недавно работает. Не обтёрлась ещё. Сколько ей: лет двадцать пять... Я старше на десять… Ладно, чего там, «голову ломать». Выспаться нужно. Вечером… моя станция».
Выпил сто грамм, чтоб крепче спалось и, уснул.
У вокзала, на небольшом перрончике, всего на три вагона, почмокались с Катюшкой на прощание, она снова пригрозила мне кулаком, уже в дверях вагона… толи шутя, толи серьёзно… так и не понял.
В путь отправляясь, к вокзалу, по лужам шёл. Здесь – за минус тридцать! Снежок поскрипывает. Непривычно. Направился к месту парковки рейсового автобуса. Водитель знакомый… Ещё осенью подсказал, – мол, – не ходи на автостанцию – сразу к автобусу. Бывает, народу много, не протолкнёшься… За такое внимание: ему, жене и детям, подарки привёз. Подошёл к ПАЗику, водитель удивился: «Что, – говорит, – осени не дождался?» – «По делам, приехал», – ответил ему.
Сел на место кондуктора, маленькое сиденье у передней двери. Сумки штабелем уложил, у ног.
Подъехали к автостанции (название одно, обилечивал водитель, при выходе). Народу… много собралось. Из деревень, женщины прибыли в районный центр, детские пособия получить. С десяток цыганок, с сумами как у меня, шумной ватагой толпились. Как позже выяснилось, галоши глубокие предлагали. Почти всё распродали, ехали остальное по деревням сбыть. Местные, калош не знают. В продаже нет. У сапог, голенища отрежут и, вся недолга... Цыганки, наши, с юга. И откуда только узнают, что народу – требуется!?
Начался «штурм» автобуса. Цыганки галдят, лезут в заднюю дверь… Местные, тихо, в переднюю.
Сижу. Обзор, через лобовое стекло, хороший. На заснеженные дома и улицы любуюсь. Смотрю: иномарочка, из крутых, потихоньку вдалеке, промелькнула. Подумал ещё: «Что такой МАШИНОЙ, делать, в лесной глуши… Зимой кататься, когда дороги «клином» разровняют… летом… – клиренс не позволит…»
Наконец-то. Передние двери, со скрипом закрылись. Тут… подъехал микроавтобус. Из него, с криками… – выскочила цыганка. Поднялся гвалт. Цыганки, обратно, вытаскивали сумки и… перегружали в микроавтобус.
Землячки, выгрузили свои вещи. Гвалт в ПАЗике – прекратился и он, «стронулся с места». По расчищенной и разровненной клином дороге, катили как по асфальту. Падающие белые хлопья снежинок, освещённые лучами фар, стремительно обтекали лобовое стекло. От такого зрелища, охватывала весёлость и беззаботность. Достал фляжку и сделал пару глотков «добрячего», не закусывая. На задних сиденьях, несколько парней и девчат, тоже, «баловались водочкой». (В.В.С.) Типичная картина, для местного пассажирского транспорта.
Смутное предчувствие охватило, когда увидел стоявшую впереди, посреди дороги, знакомую иномарку. Около неё – двое мужчин, в камуфляжной одежде.
Подъехав, ПАЗик остановился. Мужчины подошли и передняя дверь открылась. Один из них, вспрыгнул на ступеньки, на нём, надетая на голову чёрная маска, с прорезями для глаз и рта, в руке ПМ. «Заднюю… открой» – приказал водителю. Скрипнула «гармошка» задней двери.
Вооружённый бандит, стоял, в каких либо пятидесяти сантиметрах от меня. Я, искоса посматривая, видел в прорезях маски его глаза; крупные капли пота, выступили вокруг них. «Первый раз, «на дело» пошёл», – мелькнуло в голове. Стало страшно. Не за жизнь… нет. Ведь, могут забрать сумки, а в них… карабин.
Подошёл тот, который направился к задней двери. Шёпотом сказал подельнику, стоявшему рядом со мной, но я расслышал: «Их, там нет!..»
«Где цыганки?», – негромко спросил у водителя бандит на ступенях. «В РАФик пересели, на автостанции ещё», – ответил тот. Подельники переглянулись, молча, смотрели друг на друга. «Тряси этих…», – сказал, стоявший на ступенях, другому.
В наступившей тишине, мерно работал двигатель автобуса.
«Трясун», начиная от задней двери… двигался по проходу, меж тесно стоящих пассажиров. В маске, с пистолетом. В левой руке пластиковый пакет, с напечатанной на нём, улыбающейся фотомоделью. Женщины, безропотно расставались, со своими жалкими, детскими пособиями. Даже: находившаяся у окна женщина, отдала свои деньги сидевшей рядом, со словами: «Передай, ПОЖАЛУЙСТА»!!!?
Дошла очередь и до нас с водителем. Тот, опустил в пакет триста рублей, сказал: «Больше нет». Расстался и я, со своим бумажником. Мельком, сработала мысль: «В моём бумажнике денег, в десять раз больше, чем «они натрясли» с пассажиров».
Билет, в одну сторону, купил за свои… и, осталось, немного… Пенсия родителей не тронута, а это – больше тридцати тысяч…
Ограбив, бандиты попытались убраться. Поспешили к иномарке. И тут, на меня нашло: жалко ли стало родительской пенсии; пожалел ли женщин, с их детскими пособиями; давила ль обида, за то, что меня «смогли», вот так… какие-то ублюдки – развести! Состояние эффекта присутствовало и трезво мыслить, я не мог. Потому что в пути, к двум глоткам из фляжки, добавлял ещё...
Расстегнув молнию сумки, достал карабин. На ходу, вставил обойму с трассирующими пулями. Выскочил из автобуса. Надо сказать… Стрелять из карабина с оптикой, никто не учил. Природный дар. Поспорив на упаковку пива, с приятелями, за сто (100), метров… положив бутылку на бок, через горлышко – выбивал донышко…
Иномарочка, стоявшая, лоб в лоб с автобусом в десяти метрах, попыталась медленно объехать его. Расстояние до неё – «супер-классический» вариант, для стрельбы. Навёл «птичку» прицела в центр лобового стекла, поднял её к верхнему краю и выстрелил.
Бандит, за рулём своей праворульной красавицы, не ожидал, такого невежливого обращения к себе, с моей стороны. Обделавшись, (от его подельника, этим… пахло всерьёз… стоит, дальше прочесть!..) резко надавил на газ. Изящная иностранка, пошла юзом. Сошла с накатанной дороги и на русский манер, села на «брюшко», в глубоком, русском, снегу(е).
Всё ещё, находясь в состоянии эффекта, подбежал к машине. «Рявкнул», как мне тогда показалось, «повелительно»: «Стволы на снег!» Держал карабин наготове, направляя его, то в одного, то в другого бандита. Те медлили. Не желали расстаться со стволами. Пришлось, вторым выстрелом, лишить «иностранку», наружного зеркала заднего вида. Пуля, рикошетом от дороги, улетела в лесную чащу красной дорожкой. Дверцы приоткрылись и стволы, полетели в снег. «Выходи», – приказал. Бандиты вышли. Маски, превратились в чёрные шапочки на головах. «Что, уроды, допрыгались!», – сказал им. Бандит, плотного телосложения, который стоял на ступеньках в автобусе, процедил сквозь зубы: «Слышь, ты, козёл! Я, капитан милиции. Сейчас, приедут ребята, «ИЗ ОТДЕЛА»… наденут «браслеты»… по другому, У НАС… запоёшь!..»
Честно. Не ожидал такой «борзости». «Каждая блоха… да… с автоматом», – так выражалась моя матушка, когда мы с младшим братцем, «царя требовали» или просили того, чего заведомо, не могло быть… Адреналин, однако, своё брал… навёл ствол карабина в голову обидчика, приказал: «Снимай куртку». Под камуфляжной курткой, оказалась утеплённая милицейская… с погонами капитана. И второго, «попросил», снять камуфляжку, под ней – куртка, с лейтенантскими погонами; заметил наручники на поясе. От «добрячего», мысль, сработала чётко и созрела сразу. Приказал, побелевшему от страха лейтенанту, застегнуть «браслетик(и)» на запястье… просунуть руку в колесо баранки. «Пристёгивайся». – сказал капитану. Он, заартачился. Пытался применить ко мне, ментовские методы устрашения. Требовал представиться. Не помогло… «Послушай, ГНИЛЬ МЕНТОВСКАЯ, – сказал ему! – если бы я трассер, тебе в бензобак всадил… для такого борова как ты… вертела, не понадобилось... Если я представлюсь… Твой начальник милиции… На ушах, передо мной – по стойке смирно, стоять будет, в своём кабинете!..», – блеф конечно! Но он поверил и я, чувствительно, поддал ему, дулом карабина в бок. Удержался, ведь, тогда… не искромсать, ему, «моську», прикладом.
Менты, сами пристегнулись к баранке. Забрал ключ от наручников. Подобрал стволы. На заднем сиденье машины, лежал АК-коротышка. Достал обоймы из ПМов, отсоединил рожок от автомата и всё это подспорье подельников-оборотней в пагонах: оружие, патроны, а так же ключ – забросил, подальше в снег. Разбросав, по разным местам.
Заглянул в салон машины. Зеркало заднего вида, вдребезги разбито пулей, прошедшей навылет через лобовое и заднее стекло. К держателю зеркала, на шёлковом шнурочке, прикреплён образочек Иисуса Христа. Подумалось: «Господи… неужто, ТЫ, спасаешь и сохраняешь, такую, наделённую полномочиями, падаль…» (От ПРАВИТЕЛЕЙ зависит. Опричники) (Точки ставить… не буду)))))))
Забрал пакет, с улыбающейся фотомоделью. «Лапатник» мой, «сбросить» не успели, пенсии целы. Положил его в карман, на прежнее место. Подошёл, к «скованным одной цепью». «Ну что?.. Оборотни… Вас теперь, начальство ваше, к награде представит, за отличную работу на «общак». Повышение по службе – обеспечено! А ты, боров, – ткнул снова, дулом в бок капитана, – сейчас, за «козла» ответишь. С подельником своим».
В автобусе, отдал «вещ. док.» водителю, сказал: «Пусть каждый, своё возьмёт». Подошёл к парням, сидевшим на задних сиденьях: «Парни, знаете кто нас «грабанул»!?. Менты!..» С минуту, в автобусе царила тишина… и парни, сорвались с мест, с криками: «Порвём!!!»
Слышно было, как лейтенантишко, безумолку повторял, женским визгливым голосом: «Не убивайте!..» И в конце, концов, я забеспокоился. У каждого парня, в этих местах, нож за «голенишчом», имеется.
Пошёл… успокоить их. Жуткая картина, предстала передо мной: боров, пытающийся отбрыкиваться, подсечкой под ногу, повален на снег. Его «дохаживали» тупыми валенками. Лейтенант забился в машину. Попытка извлечь его оттуда, не удавалась и он, по бабски, голосил, ухватившись свободной рукой за сиденье. Двое парней забрались в салон и, пытались вытащить его.
В снегу валялся раздавленный мобильник. Парни, застигли капитана в попытке, дозвониться кому-то. Глупец. Мобильная связь, работает в этих краях, в шести километрах от федеральной автотрассы. Наш зимник (зимняя дорога). В сорока… от неё! Запамятовал, со страху…
С трудом, оттеснял парней, от избиваемых… Не помогало… Лицо борова – сплошной лиловый синяк. Он пытался закрыть, избиваемое ментовское… (лицом, ЭТО, не моу назвать), свободной рукой, но валенки – беспощадно молотили. Оторванный капитанский погон, валялся в снегу. Здесь же, лежали сапоги лейтенанта. Пытаясь извлечь его из салона, парни, усердствуя, стащили их с ног. Дверка машины сломана, прижата к переднему крылу.
Успокоились, как только выкрикнул: «Парни, хватит!.. Идёмте в автобус. У меня выпить есть!»
«Отомстившие» за «козла» и за своё поруганное самолюбие… вернулись на свои места. «Трогай», – сказал водителю. Взял фляжку. Протискиваясь к парням, осмотрел салон. Детей, не увидел. «Слава Богу!» – подумал и вздохнул с облегчением. Ещё подумал: «Жаль, что ментов, не цыганки-южанки «отхаживали». Глаза бы – выцарапали. За свои, кровные».
Пассажиры «таяли», покидая автобус. Спешили в свои деревни, и тёплые избы. Женщины, выходя, благодарили меня. Примерно так: «Спасибо! Дак, пострел мой, валенки совсем истёр. Новые купить… как без денёг…» Думалось, тогда, про ментов-грабителей: ладно, если б, с тёлками, награбленное пропили… А если… для ДЕТЕЙ СВОИХ… такой «предновогодний подарочек», готовили… Вертелась в мозгу одна мысль: «Гандурасы»!!!
Прибыли в Заозёрное. «Дальше, дорогу не разровняли, – сказал «автобусник», – придётся тебе пешком идти, до Деревенек. Аккурат, десять километров». Выпили, на дорожку. Прощаясь, сказал ему: «Позвони по проводному… в районную милицию, на 02. Запись, на магнитофон фиксируется. Скажи, пусть свой личный состав БАНДИТСКИЙ, с двадцать третьего километра заберут. Да, пусть, «скорую» с собой прихватят. «Романтикам с большой дороги», помощь медицинская понадобится, а лейтенанту, штаны новые... Обделался… со страху». – «Где так метко стрелять научился?» – поинтересовался водитель ПАЗика. «В спецназе», – соврал, уклончиво ответив, отвязавшись, от вопроса.
Автобус укатил. Неподалёку, одиноко стояла, как мне показалось, школьница. С рюкзаком за спиной. «Благодаря» дедовой корзине, что «бабка в дорогу приготовила», вес моей поклажи, не уменьшился. «Прирос», ещё этим, «злосчастным» гусиком. От которого, со «следачкой» обедая, откушали «окорочка», под красное вино. Из-за чего, постеснялся отнести его, в четвёртое купе.
Надел рюкзак… взял сумки и… собрался уж… пойти в Деревеньки, по, когда-то расчищенной, но уже заново припорошенной снегом, насыпке, как услышал за спиной: «Эй-й!.. ты куда»?
Оглянулся. Подошла «школьница». Оказалась: очень симпатичной молодой особой. «Мне тоже, в Деревеньки... Я с тобой. Ружьё… достань и заряди…» – «Для чего?..» – «Как, для чего? Волки здесь», – удивилась подошедшая красавица. И рассказала мне, жуткую историю, произошедшую недавно. Отец, мать и дочь, стояли у автобусной остановки. Из леса, выскочила стая волков. Дочь и жену, мужчина успел, подсадить на крышу… а вот ему, не повезло… не успел… на глазах у жены и дочери…
Новая попутчица, взглянула на мой багаж: «Не «снести», – сказала. – Пойдём… я, чонки (санки) возьму…» Зашли к бабульке, её, дальней родственнице. «Взяли» чонки. Уложили на них свою поклажу. «Впряглись» вдвоём и пустились в путь – аккурат, десять километров.
Собрать чагу, можно, остановившись в любой деревне. Леса вокруг, взглядом – не (охватишь)! Но (мне)… давно мечталось, встретить Новый Год в «глубоком лесе»… и чтобы, на десятки километров – никого на горизонте!.. Об этом, я, и поведал в дороге, своей спутнице. Выяснилось: городские родители, попросили её, отвезти дедушке с бабушкой в деревню, подарки и «продукты»: (тушёнку и сгущёнку). Что ей, двадцать семь лет; из Деревенек (,) сразу же уедет; Новый Год, встретит с ( … ) родителями и их… друзьями. Спросил её, между делом: «Сколько денег, бандиты отняли?» – «Семьдесят пять». – «Тысяч!..» – «Рублей», – ответила очень серьёзно.
Остановились передохнуть. Походный термометр, показывал, минус тридцать шесть. И тут только, заметил, как легко одета моя спутница. Кроме лёгких валенок, декоративно отделанных бубенчиками, тёплых вещей на ней нет. Джинсы, коротенькая курточка, до пояса, шарф и шапочка. Достал свой утеплённый спортивный костюм с капюшоном и свитер из козьего пуха. Свитер лёгкий и хорошо согревал. Купил на базаре у пожилой дагестанки и всегда, с теплотой, вспоминал её. Помог горожаночке приодеться.
Вспомнил: Ранним утром, в четвёртом купе, с Катюшкой… перекусили немного. Любовью, до обеда «сытились»… не до еды. После, спать завалился. В автобусе, хотел… налётчики не дали. Проголодался.
«Выпили», с горожанкой. Дедовым гусиком закусили и тем, что родители «предбали». Пошли дальше. Остановившись передохнуть, через каждый километр, опять же: из фляжки – по два глоточка, «делали». Гусь, промёрз, насквозь. Употребляли его, как строганину. Из продуктов: промёрзло всё, что могло! Тонкий ломтик сала, таял во рту. Даже жевать не нужно. Когда пьёшь, остывший, до минуса тридцати шести градусов, самогон – абсолютно не чувствуешь его крепости и запаха. Такое ощущение, будто, глотаешь холодную змею. (Женщины!!! Не будьте такими «холодными» и… не «обзывайте», мужа, алкашом… САМИ… похуже… будете… МОЙ, (вам), совет…)
Так, прошли, аккурат, десять километров. «У дедушки с бабушкой заночуем», – сказала новая знакомая. С ночлегом, проблем нет. Заходи в любую избу. Без стука. Никто не откажет. А магарыч предложишь – «Мило дело», – скажут.
Вошли в избу. Ходики на стене показывали половина десятого. Хозяева не спали. Дед, чинил валенки. Бабулька, возилась у печи. Никаких эмоций, наше появление, не вызвало.
«Часто бываешь?..», – спросил у внучки. «Поди, каждую неделю родители посылают», – ответила, отправляя из своего рюкзака в холодильник, тушёнку и сгущёнку.
«И для чего им, холодильник нужен!?», – подумалось с улыбкой. Как бы, угадав мои мысли, внучка отреагировала: «Холодильник, наш. Отец привёз. Мы, новый… купили».
Бабулька, достала из печи и поставила на стол, чугунок с картофелем и хлёбало. Дед, принёс грибы, бруснику и клюкву. Хозяйка щебетала: «Сей год, здоровье было, дак, по грибы, по ягоды… сам хОдил. Теперь, оглох совсем. Без клюки (посоха), до магазина не дОйдёт. Дочка, в город зовёт… не хочет. В лифте застряли, дак, сказал: помирать буду, в город не поеду».
Самогону, обрадовались. Дед, кряхтел от удовольствия. И хозяйка, на ночь глядя, не отказалась от рюмашки, другой. Из своих промёрзших продуктов: достал уточку, пирог, рулеты из свиной пузанины и, уж… не помню что. Передал бабушке со словами: «Это вам с дедом. К Новому Году. От меня и родителей…»
В разговоре, выяснилось: банька, у хозяев, по-белому и, ещё не остыла. День субботний. В лесу, куда собирался завтра отправиться – не помоешься. «Показывай, – сказал внучке. – Где банька находится». Захмелевший дед, полез на печь, отдыхать.
В баньке, шумит, закипая в чане на печи, вода. Паримся, на верхней полке. Приклонил голову на колени внучке, призадумался: «Ещё сегодня утром, в объятиях «следачки», прощался с ней. Катюшка, жарко поцеловала пухленькими губками на перроне, кулак показала. Разбойники с большой дороги… Теперь вот, внучка... До внучки: не верилось, что всё это произошло сегодня… Лежу, в жаркой бане… Тишина. Колёса, на стыках рельс, не стучат. Не раскачивает, как в вагоне. Непривычно. А: «титьками соблазнившая»… «мамка»… старший следователь… проводницы… Катюшка… оборотни в погонах… были… Но, когда-то… очень давно. И… не правда!..Так, казалось…»
Бабушка, приняв меня за кавалера внучки, постлала вместе. Не сделай она этого, порознь, всё равно, не спали бы. А ночи здесь – (зимние) длинные!.. Смеркается, в четыре часа дня. В десять утра – рассвет брезжит (гуляй – не хочу… на что – потенции хватит)))))))). «Колупай робяток (младенцев)» – в этой сторонке, так, выражаются. Матушка моя – таких слов, не знает.
Проснулся утром. Тишина. Ходики мерно тикают. Пробили семь часов… Восемь… Я, всё, тихо лежал, обняв внучку и прижавшись к её тёплому боку. Полное расслабление мышц и мыслей. Вставать, не хотелось.
«Проводишь меня завтра в Заозёрное. К автобусу поспеть?..» – спросила внучка, обнимая меня. «Завтра не смогу… «число», тридцатое. Уйду в лес. К избушке» – ответил ей. «Тогда и я хочу…» – «Чего?» – не понял... – «Ну… чтоб… Никого на горизонте… С тобой пойду» – улыбаясь доверчиво, смотрела на меня.
Везёт же мне, на хорошеньких «ДЕВИЦ», в этой поездке!.. Пришло на ум – тогда...
Рассвело. Внучка, «повлекла» меня к подруге. Не терпелось, ей – похвастаться кавалером. Подруга – одинокая женщина. Мать – троих детей. Все – от разных отцов. Мужа – никогда не было.
Организовали предпраздничное застолье. На столе: картофель и грибы. Скудно. Сходил, к своим «закромам»: пироги с ливером, капустой; курочка; уточка; котлетки; шмат сала; копчёные свиные рёбрышки; домашний сыр и проч. – Застолье, заметно преобразилось.
С ужасом заметил. Два дошкольника, из соседней комнаты. Голодными глазами, смотрят на стол. Взял тарелку с уткой. Добавил ,прочей еды… отнёс им… Девочка, постарше… сидела за письменным столом, рисовала что-то в альбоме... «Ну-ка, убирай, – сказал ей. – Кушайте», – поставил на стол тарелку.
Застолье продлилось до темноты. Приходили ещё – подружки и… просто знакомые. Заходили… «без стука». Не спрашивая разрешения. Стояли у порога, если, не приглашали к столу. Одна, закадычная подружка хозяйки, пришла с двумя детьми. Хозяйкины дети, несколько раз, подходили ко мне, просили: «Дядя, мы ещё, «мяска» хотим…» Делать нечего… Сходил и принёс… Оставшихся: двух курочек и утку. Шоколадный крем, и прочие сладости, купленные для приготовления торта в зимнем лесу – отдал детям. Коржи для торта «наполеон», сам испёк; вёз в прочной пластиковой банке... чтоб, не искрошилились в дороге… приберёг, не отдал. Фантики, пустые баночки и груда косточек. Вот всё, что осталось от того, и что, благодаря дедовой корзине, осталось не тронутым. Конечно, я не Дед Мороз, но, небольшой праздник, детям, устроил.
Утром. Затемно. Отправились с внучкой в магазин. Пополнить «закрома» сладостями, которые, беспощадно «умяли» детки. Я, вошёл в роль кавалера, с подобострастием. Ни у кого не возникало сомнений, что это, не так. Шли под руку. Нас, обогнал, колёсный трактор. Резко остановился. Из кабины выпрыгнули пятеро парней. Ликуя, подбежали ко мне. И сообразить ничего не успел. Меня подхватили и стали… подкидывать на руках.
Молва – впереди бежит. Так, благодарили за то, что вернул деньги женщинам. И я, в долгу не остался. Купил парням литр «белО вИно» (водки). Ещё, за один литр, договорился с ними: подвезти нас на тракторе, поближе к избушке.
Делаю необходимые покупки. Краем глаза – замечаю, ухажёрка моя, отошла в сторону. Управившись. Отыскал её в магазине. Ах, уж эти женщины!.. Стояла и рассматривала… шубейку. Искусственная. Но красивая! Воротник, пушистый, из ламы. Рукава, полы и борт, капюшон, так же же… ламой… оторочены. «Нравится? В ней за снегурочку сойдёшь, – снял шубейку с плечиков. – Примерь».
Пока внученька, занималась примеркой, ко мне подошёл парень. В фуфайке, защитного цвета и валенках. Сходу потребовал: «Предъявите документы». – «А вы, кто такой будете?» – «Участковый, – удивился парень. – Я здесь живу». – «Хоть на Луне живите, но, сначала представьтесь и предъявите свои документы, – участковый замялся, переступая с ноги на ногу. – Что, дома на рояле забыли?.. удостоверение».
В это время, моя новоиспечённая ухажёрка, примерив шубейку и абсолютно не слушая нас, сказала: «Ну как… идёт!» Поднял большой палец вверх. Повернулся к растерявшемуся участковому: «Идёмте с нами. Шубку обмоем. Там и поговорим».
Пришли. Дедушка с бабушкой, поджидали нас и к столу, не присаживались. Ухажёрочка моя, есть не стала, шубку обмывать… тоже… помчалась в ней к подруге… Хвастать обновкой.
Обмыли шубейку, «добрячим». Новости по областному телевидению показывают. Диктор оповещает: «Вчера, в шесть часов вечера, двое неизвестных, переодетых в милицейскую форму, пытались отобрать деньги у пассажиров местного автобуса. Благодаря, умелым действиям «сотрудника спецназа», находившегося в автобусе, попытка ограбления – предотвращена. Подозреваемые задержаны и доставлены в отделение милиции».
«Ложь! – сказал я участковому. – От начала и до конца. «Попытались отобрать…» Они ограбили женщин: деньги – отобрали!.. Ни слова не сказано, что ограбление вооружённое. «Попытка ограбления предотвращена». Тоже – ложь! Ограбление совершилось. Свидетелей этому… все пассажиры автобуса. Прикрыло… ваше начальство, свои, «МЕСТА, ДЛЯ СИДЕНИЯ, В КРЕСЛАХ УДОБНЫХ…».Никто из ограбленных, жаловаться не станет. Денежки возвращены «Робин Гудом». Грабителей, скорее всего, в ведомственный санаторий отправят. Раны залечивать. В тяжких «трудах», за «преумножение ментовского счастья», полученные. Потом медалями наградят и – на повышение… Меня же, накажут, за то, что: ПОСЯГНУЛ, НА, ДАВНО УКОРЕНИВШИЕСЯ, МОРАЛЬНЫЕ УСТОИ, МЕНТОВСКОГО УКЛАДА ЖИЗНИ». – «Не бойся, – сказал участковый, – сюда, «ОНИ», не сунутся. Нашкодили… А сунутся – в них, из-за каждой ёлки, стрелять будут. «Уклад жизни», здесь такой. Обид, не прощают. Закон – тайга…»
Вернулась ухажёрочка с подругой многодетной. Достал… участковому литровку «добрячего»: «За Новый Год, выпьешь! В сводке не пиши, что меня видел. Разминулись… и всё тут…» – «Хорошо, – ответил участковый. – Ты в каком «спецназе»… армейском?» – «Не важно, – уклонился я от ответа. – Так уж вышло…»
«Да уж… Нужно поскорей вещи собирать, да в лес уматывать. Трактор через час подъедет. Повязать, ведь, могут, «спецназовца» доморощенного, – подумалось мне. – А впрочем: предъявить, ничего не смогут. Гильзы стреляные я поднял. Выбросил по дороге. Пули в лес улетели. Не избивал. Наручниками к баранке пристегнул… так поделом им! Не «выякивались» бы. Не приравнивали, всех работников милиции, к себе – поганцам. (…Ребята из отдела приедут. Браслетики наденут. По-другому, у нас, запоёшь…) «Хватит нас, ужо, пужать, мы, ужо – пужатые», – вспомнилась дворовая поговорка (у жо@у, жатые). А всё таки, доверия к ментам – не чувствуется… У простого народа – нет его, к ним!.. Разве что, когда слишком приспичит; да и то – надежда, а НЕ… ДОВЕРИЕ».
Многодетная мамаша, радостная такая, молвит: «Я тоже, с вами поеду…» Посмотрел на свою ухажёрку. Та, довольная обновкой, реагировала не адекватно. Можно сказать, никак не реагировала. «Малышей на кого оставишь?», – спросил многодетную… «Дочка, взрослая уже. Четырнадцать лет... Присмотрит. Не впервой». – «Грибочков солёненьких, побольше прихвати…» – «Дак, добра того… жалко, что ль!..» – рассмеялась мамаша.
На тракторе, доехали до мостков. Хлипкие бревенчатые сооружения, через два неподалёку протекающих друг от друга, ручья. «По снегу соскользнём, – сказал тракторист, осматривая мостки. – Брёвна шаткие. Без снега, проехали б, дак… Дале, дорога расчищена будет, до бетонки (федеральной трассы). С деляны, лес на железку возят».
Выпили «всем миром» на дорожку, по полкружечки «добрячего», распрощались с трактористом. Погрузили на прихваченные чонки поклажу и двинулись к избушке. Аккурат, двенадцать километров. Путь не из лёгких. Снегу по колено. Я впереди шёл; не поднимая ног и как бульдозер, проделывал борозду в снегу. За мной, мои спутницы следовали. Тащили чонки и конечно же, ещё заранее, знали – лёгким, путь, не будет.
Через четверть часа вышли к делянке. На укатанную дорогу. Техника, брошена у балкОв (вагончиков). Из трубы одного из них, вился дымок. Время обеденное. Предложил спутницам зайти. Отдохнуть и перекусить.
Дверь балка закрыта. Подёргал её. Тишина. «Откройте». – произнёс громко. Послышалась возня, лязгнул засов и дверь открылась. Увидели сторожа, с топором в руках, недоумённо на нас смотревшего. «Подумал… медведь, однако, – сказал он. – Каждую ночь приходит. Сей раз, днём приходил». Тут только, заметил я, множество медвежьих следов на снегу. Спросил: «Техникой, берлогу потревожили?» – «Шофера(ы) городские. В ста метрах от деляны нашли… Трактором медведя подняли. Берлогу порушили». – «Где же, все подевались?» – «Дак, Новый Год встретят, в середине января, объявятся» – ответил сторож.
Отдохнули. Перекусили. Чаю горячего попили. Самогону, сторож, обрадовался. Захмелев, предлагал мне остаться. Медведь ночью обязательно появится. Тут его и…
Оставил сторожу литр крепенького самогона. Чтоб, в новогоднюю ночь, не скучно было. Дальше, в путь отправились, с осторожностью. Медведь-шатун, это не шутки! Шел впереди, прокладывал дорогу. Смотрел в оба и… не расслаблялся. То же… спутницам наказал. Карабин зарядил, экспансивными пулями. На всякий случай. Станковый рюкзак, на себя надел. Чонки облегчил. Перед тем как в путь отправиться, предлагал барышням домой их отвести. Риск, всё-таки есть… с шатуном встретиться. Отказались. Сказали, – мол, – разницы нет. И по дороге к дому, встретить его, можно.
В избушку пришли затемно. Без приключений. Не считая одинокого волка. Увязался за нами. Шёл позади, по нашему следу, метрах в трёхстах. В оптический прицел разглядел его хорошо. Старый волк. Стрелять не стал. В одиночку, сам пропадёт. Без стаи, в зиму, не выжить.
Женщины, принялись «обиходить» избушку. Ухажёрка моя, шубейку сняла, аккуратно свернула, засунула в пластиковый пакет. Облачилась в мой спортивный костюм. Свитер из козьего пуха – подарил... Хорошо сидел на ней; длинный… до колен. Воротник высокий, несколько раз завёрнут. В свитере, она казалась по-домашнему мягкой и пушистой. Походила на девочку-подростка.
Прошли долгие два часа, прежде чем, пылающая печь-буржуйка, наполнила промёрзшую избушку теплом. Решили: устроить «расслабуху». Отдохнуть с дороги, а завтра, заняться приготовлениями к наступающему празднику.
Приятно, лежать на нарах застланных лосиной шкурой. У жарко пылающей печи. Чувствовать, как с приходом хмеля от «добрячего», уходит усталость от похода. Осознавать, что впереди, несколько беззаботных дней, без спешки и суеты, хотя, с «помутнённым горизонтом». Но всё-таки, на «горизонт», они сами напросились. За время пути, успел привыкнуть к ним и, скучно не будет. Хотя отлично понимал: ухажёрочка моя пошла сюда – в свои двадцать семь – в девках засиживаться, не хотелось. О семье мечтала и это – природой, предопределено. Многодетную, прельстили шесть литров оставшегося самогона. Его не жалко. Лишь бы она, «закидончики не выкидывала», как выражалась моя матушка, когда кто либо, делал что либо, из ряда вон, выходящее.
Нары расположены буквой «П» вокруг буржуйки. Места много. Расслабились хорошо. От усталости, спать рано легли. Многодетная, вела себя прилично, быстро уснула и не буйствовала. Мы, с ухажёрочкой, рядышком лежали. Она, тоже уснула. Мне не спалось. Не привык, рано ложиться, хотя устал. Следил за печью, чтоб не затухла, продолжал, дальше расслабляться. Не напиваясь. Продлевал минуты блаженства от достигнутой цели. Перипетии пути исчезли из памяти, словно не были. Даже Катюшку, с её пухленькими губками, не вспомнил тогда. Хотя всуе, замечал в те дни: уж, что-то часто, о ней вспоминаю. Не к добру… А может… и наоборот!.. Пока, не определился.
В семь утра темно. Никто не спал. Многодетная, ворочалась на лосиной шкуре. Несколько раз голову подымала, проверяла, спим ли. Видно: опохмелиться хотела. Раз такое дело – поднялся. Старый год, провожать нужно. До нового, меньше суток осталось. Опрокинули по стопочке и я, за дело принялся. В избушке, ещё с осени, пилу двуручную заприметил. Тупую. Напильник с собой привез. Принялся зубья точить. Скрежет, на всю избушку. Ухажёрочка, подняться не хочет. Лежит тихо.
Управился с пилой. Отправились с мамашей многодетной, дрова заготавливать. Берёз поваленных, неподалёку, много. За два часа, пока рассвело, с десяток деревьев на поленья извели. Ухажёрка, на помощь пришла. Носила поленья и в поленницу укладывала, метрах в семи от избушки. Идиллия! Да и только… Поленница высокая получилась, почти в рост человека. На неделю дров хватит. Там, видно будет…
Обязанности распределили. Маманя многодетная, за печью следит, мы же… приготовлениями к новогоднему столу занимаемся. Удивились, красавицы местные, как я торт, за пять минут сварганил. Не ожидали такого увидеть. Ничего хитрого. Коржи готовы. Пасты: шоколадную и зебру купил. Печенье покрошить и осыпать… не трудно. Заставил помощницу свою, выложить на нём брусникой и клюквой дату и буковки «С Новым Годом!»
Небольшая проблемка получилась, с овощами и фруктами. В дороге заморозились. Не беда! Бросили всё в ведро, с ледяной водой. Внесли в избушку. Через полтора часа оттаяли, не испортились. Не стану описывать, как готовили. Перечислю, только, что: оливье и селёдка под шубой (классическая новогодняя закуска, без них, никак…); салат из моркови, с майонезом и чесноком; салат из свежей капусты, с морковью, луком, огурчиками, мелко шинкованными – растительным маслом взбодренный; винегрет; салат из кукурузы, горошка, яиц и крабовых палочек под майонезом; салат из томатов, огурцов, редиса лука в сметане; холодец из куриных потрошков. На всё это, куплена глубокая пластмассовая посуда. Мало весит, ничего не стоит и выбросить, не жалко. Остальная сервировка стола – колбаса, домашняя и купленная, консервы и всё оставшееся, что родители «предбали».
На приготовления, ушёл весь световой день. Ёлочку-красавицу, нашли в двадцати метрах от избушки. Украсили шоколадными и прочими конфетами. Удобно. «Украшение» с ёлки снял и… чаёк попиваешь. Подарки для барышень, тоже имелись. Ещё раз, в магазин сбегал, узнав, что в лес втроём отправляемся. И баночку шпрот, прикупил, поскольку, курили обе (Катюшка, не курящая. Слава… Богу!!!)
Всё – можно начинать!.. Хотя, во время приготовлений, старый год, «постепенно провожали»… Теперь, можно, «на полном серьёзе», к столу присаживаться. Только одно обстоятельство огорчало. Батарею в мобильнике, зарядить позабыл. Не смог сделать не фото, не видео. Транзисторный приёмник, работал на полную мощность. Был бы один – не включил его. Тишина зимнего леса, намного красноречивее.
Вот так: сидели мы втроём, «еды навалом, и с тягой ладилось в печи и, поддувалом…» ВВС (Высоцкий Владимир Семёнович).
Выходил несколько раз, к поленнице, дров принести. Тишина. Мороз под сорок… Снежинок крупных, уйма, с неба сыплется. Не кружат. Просто тихо опускаются на заснеженные деревья, на всё, вокруг.
Маманька многодетная, старый год провожала, с большим пристрастием. Думал, что зелёный змий одолеет её и, год его подруги змеи, она встретит на нарах у печи, уснув беспробудно. Ошибся, однако. Мужики, от такой дозы, под стол сваляться, только – не она!
Транзистор, громко верещит. Мы, по децибелам, ему не уступаем. Шумно. Весело. До Нового Года, около часа осталось.
Уловил краем уха, будто, послышался звук деревянных поленьев у поленницы, бьющихся друг о друга. Поднялся… Приоткрыл заиндевевшую дверь… Обомлел! И хмель, выветрилась. За поленницей, стоял медведь, встав на задние лапы. Видна лобастая голова и грудь.
Метнулся. Схватил карабин. Вставил обойму с экспансивными пулями. В голове стучала мысль: «шейный позвонок, шейный позвонок, шейный позвонок…»
Снова приоткрыл входную дверь. Прицелился. Глаза предательски заслезились. Смахнул большим пальцем слезу с правого глаза. Медведь находился в семи метрах от меня. Навёл птичку прицела в середину медвежьей груди; поднял её чуть выше и нажал на спуск. Закрыл дверь на засов. Услышал звук рассыпавшихся поленьев.
Женская «компашка», абсолютно не обратила внимания на мою беготню с карабином и выстрел. Мне казалось: я очень медленно срывал карабин с гвоздя на стене. Непослушная обойма, не хотела вставляться… защёлкнулась с третьего раза. Прицеливался… нескончаемо долго. Позже… подруги поведали: «Всё так быстро произошло… подумала дурачишься». – «Я подумала… салют, будет!»
Ещё раз, открыл настежь дверь. Медведь, завалив поленницу, лежал на брюхе. Лапы подёргивались, разгребая снег, по-видимому, пытался встать. Сделал контрольный выстрел в голову. Экспансивная пуля раскроила череп. Подошёл к медведю. Сел на него, поставив карабин у ног и опершись, ухватился за него руками. Хмель, вернулась обратно. Промелькнула мысль: «Что менты, что медведь – выстрелы, идентичные. Жаль, что их (ментов), так же, «нельзя» завалить… как и медведя… Да и, не виноват медведь в том, что городские дурни, потревожили его».
Не о чём не ведавшие подружки, вышли посмотреть на «салют» и застыли, в дверном проёме, изваянием!.. Помахал им рукой, сказав: «Несите-ка сюда… шампанское. С наступающим… вас!..»
Не каждому дано, завалить медведя, за полчаса до Нового Года. «И делать, нечего!.. Для спеца… «спецназа». Хе-хе, – типа, того… »
Приступили к свежеванию. Занятие – не из приятных, в новогоднюю ночь. Тут бы: Старый Год, с честью провожать. Без забот. Без «головной боли…» В теплой избушке, за праздничным столом… А тут: руки в крови… и бросить нельзя… через час, медведь замёрзнет и застынет на морозе… как «колчужка» (кочка). Проблем – много!.. Одна из них: фонарик, при таком морозе, светил три минуты. Батареи замерзали, лампочка меркла.
Втроём. Кое-как, притянули медведя к распахнутой двери. Ухажёрка, из тёплой избушки, направляла луч фонарика… По транзистору, передают речь Президента. Бой курантов. Окровавленной рукой, поднимаю кружку с шампанским… чокаемся… Радостные… не смотря ни на что!.. Поздравляем друг друга! В порыве… обнимаемся… целуемся… Мы втроём. Всё, что осталось от медведя. Стаи волков, в пятидесяти метрах от избушки (днём, по следам на снегу определил)… больше – никого, на горизонте!
С НОВЫМ ГОДОМ!!!
В «заботах», хмельная новогодняя ночь, быстро пролетела. Мясо и шкуру медведя, подняли на чердак. Желчь, законсервировал. Клыки и когти медвежьи, в скатёрку завернул, в рюкзак убрал; мысль вертелась, покою не давала: «Ожерелье из них сделаю. Катюшке подарю!» В ведре, медвежатина варилась. Пять кило, не меньше. Гулять – так гулять!.. Сказал, мамке многодетной: «Теперь, «мяска», твоим деткам, намного хватит! Проблема только… вывести его отсюда». – «Брат, в соседней деревне живёт. У него лошадь есть. Перевезём!..» – радостно ответила она.
Праздновали неделю. «Добрячий» закончился и многодетная… домой засобиралась. Одну, нельзя отпускать. Волки. Наказ дал ухажёрке, – мол, – в ночное время, из избушки… ни шагу!.. Вернусь, завтра, к вечеру.
Проводил маманьку многодетную до дома. Путь не ближний. Заночевал у неё. Приставать начала. Залезла, нахально, ко мне под одеяло. Говорю ей: «Тебе троих мало… четвёртого хочешь?» – «Да нет. Просто… пожалей». Слово «пожалей», в этих краях, означает: хотя матерятся все с пелёнок… Но, «акт» с женщиной, называют именно так. Без грубостей. Он, «пожалел» такую-то…
Утром, разыскал тракториста. Литр белО вИно поставил, чтоб до мостков подвёз. Засветло, без приключений, к избушке добрался. Ухажёрка, радостная, руками за шею обхватила, повисла…
Неделю прожили. В лесу глухом. Только и забот было: днём, чагу собирал. Ухажёрочка, сушила её у печи. В ночи – нескончаемо долгой… вдвоём – не скучно... «Жалел» вволю!
О Катюшке вспоминал – только днём… чагу собирая. Приснилась… пару раз…
Однако, «путь к отступу» подошёл. Решили: до деляны, чагу на чонках «свести». Оттуда, на лесовозе, до «железки» добраться, а там уже… цивилизация!
По пути к деляне, встретили многодетную. С братом и лошадью. Шли медвежатину забрать. Незаметно ото всех, показал маманьке… четыре пальца и пригрозил, указательным… Разулыбалась… головой покачала. Не переживай, – мол.
В городе, ухажёрочка, домой меня «потащила». С родителями знакомить. Те – на седьмом небе!.. Мне – обижать, никого не хотелось. Три дня гостил.
В первый день, обошли всех подружек ухажёрки. Цветы. Шампанское.
На следующий день в Областной Драмтеатр сходили. «Под песнь глухаря…» Так спектакль назывался. Драматург, местный. Спектакль и публика, понравились.
На третий день. С тремя её подружками, ресторан посетили. Ухажёрка довольная… я не очень. Вида не подаю. Денег на обратную дорогу не осталось. Призадумался. Как выйти из положения. Случай, как всегда, помог.
Про мобильник свой вспомнил. Батарея разряжена. Зарядить, с Катюшкой, договориться… Ухажёрка, провожать пойдёт. Поймёт всё. Обидится. И Катюшка тоже…
Возвращаемся из ресторана. Весело. По улице, в «обнимочку», шеренгой идём. Подружку, ухажёркину щупаю… «впохмелях». «Газелька» сзади сигналит. Водитель, стекло в дверке опустил, кричит что-то. Подумал: «Не местный. Грубиян. Здешние вежливые». Посмотрел на номерные знаки и ахнул… Наш регион!..
Подбежал к водителю: Земляк… Так, – мол, – и так… Подбрось до дома…
Шофёр – коммерсант оказался. Фрукты сюда привозил. Отсюда, шинами «затарился». Свой, авто… магазин у него. В моё положение, вошёл. И поездка вдвоём, не так скучна.
Обещался ухажёрочке, написать из дома… Осенью, жди, – мол. Да, не судьба… видно…
Домой, почти без приключений добрался. Увязалась за нами иномарка. То, позади тащится, то, вперёд пристроится… В ней – мордовороты сидят. Номерные знаки, снегом залеплены. Коммерсант, беспокоиться стал. Нервничает. По сторонам дороги – лес стеной стоит. Попутные и встречные машины, редко попадаются.
Достал я свой карабин, положил на панель, у лобового стекла. Мордовороты увидели и, так резво вперёд, рванули… Больше, мы их, не встретили.
Вернулся домой. Родители вдвойне довольны! Чагу привёз и сам, цел и невредим. Подключил мобильник к адаптеру. Вошёл в сеть. Боже мой!!! Сколько пропущенных и все… от Катюшки!
Тут же – звонок раздался: «Где пропадаешь!? Звоню, звоню… в сети нет… Не звонишь!..» – «Ты где сейчас?» – «Дома». – «Завтра приеду. Жди. Всё в подробностях расскажу», - сам подумал. – «Кое-какие «подробности» – утаю. От греха подальше». Катюшка, «ждать» не стала. Названивала теперь, через каждые полчаса.
Утром, выставил в компьютерной сети медвежью желчь на продажу. Пошёл машину прогревать. Матушка забеспокоилась: «Куда собрался? Отдохни с дороги». – «Некогда отдыхать. Трудиться нужно, не покладая рук… и других частей тела». «Каких частей тела…», – не поняла матушка. «К слову пришлось…», – ответил с улыбочкой.
На этом и закончилась моя полигамная жизнь. Правда – иногда случается… но об этом: «Ни кот, ни кошка, не узнает», – так матушка выражается, если что-то, нужно сделать скрытно.
Пойдём ли с Катюшкой на гулянку или к нам гости придут… она меня нахваливает и, прихвастнуть норовит: «Вечно, «мой»… подвыпьет и начинает, к молоденьким девочкам приставать, да уговаривать. Но я-то, знаю – меня любит! Ночевать, домой вернётся!», – сама поглаживает ожерелье на золотой цепочке, из медвежьих клыков и когтей.
На электронную почту письмо пришло. В оригинале, такое: «Желч нельзя продать я прилетела первых чисел февраль номер телефон присылай».
Отослал номер телефона. Позвонила китаянка или кореянка, точно не знаю. Говорила с акцентом, но голос приятный. Попросила снять желчь с торгов. Никому не продавать. В феврале прибудет. Купит.
Дождался февраля. Приехала восточная красавица из аэропорта города Ростова-на-Дону. На крутой иномарке, в прокат взятой. Тут уж мне, пришлось «попотеть», применяя к ней, весь опыт своего обаяния. Смышлёной, оказалась. Сразу сообразила, за что хочу с неё, полцены взять. А что?.. с Катюшкой поженимся, такая «лафа» отпадёт. Тем более, красавица, экзотичная! Грех, такой случай, упускать. Согрешил, напоследок, вольной полигамной жизни. Но чтоб… ни кот, ни кошка… ни-ни!
Из вырученных денег, вернул родителям их пенсии, на ухажёрку потраченные. Ещё, два раза постольку, осталось. Нам с Катюшкой, на «пропой души», – матушкино выражение, когда деньги, не известно на что, тратятся. Не всё ж, ухажёрочкам, шубки покупать. Будущей жене, тоже шубка нужна. Не искусственная, натуральная.
Николай Сергеев 2013 февраль
Спасибо за отзыв! Признателен Вам.
РАЗЛУКА С ЛЮБОВЬЮ
Промозглый ветер и безмозглый,
Ревёт с надрывом, завывая.
Пурга кружится волчьей стаей.
Вернуться мне? Но только поздно…
Разверзлось небо и поблёкло.
Иду, дорог не разбирая.
Недавно всё казалось раем.
Конечно, я остаться мог, но:
Лежала черствая коврижка,
В ладонях тёплых и знакомых.
Ты погнала меня из дома,
Без жалости… и это – слишком!
А ведь, ещё совсем недавно:
Нежно рук твоих касался,
Их целовал и наслаждался,
Твоей внимая речи плавной.
Сказала, жестом вскинув руку:
Иди! Понуро подчинился.
Ах, боже… и зачем влюбился!
Не ведал, скорую разлуку.
Иду туда, где с детства не был.
Снег на лице слезами тает.
О тебе я вспоминаю!
В магазин, плетясь за хлебом.
Земля смешалась, с серым небом…
Николай Сергеев 2012 декабрь
Катька за хлебом послала. Метель. Идти не хотелось. Притворился что обиделся на неё. Стишок написал.
В магазине себе пива купил, а ей - дулю с маком. Знай наших!
Воспоминания пишу в форме рассказа. На этом сайте много моих работ. Искать нужно.
Катюшке сейчас 42 года. Судите сами, когда это было...
Всем охотникам, от меня - ПРИВЕТ!
Я уже, начинаю праздновать, потихоньку, Катюшку с утра поцеловал в щечуньку. Она ещё спала. А, что завтра будет: догадайтесь сами.))))))))
