бой у Янхады. (продолжение)
- Случилось это зимой 45-го. Как-то вечером, ошкуривая пойманных колонков и горностаев, я вспомнил, что забыл снять настороженную кулемку на дальнем участке и решил с утра ехать в ту сторону. Олени, безошибочно угадывая под снегом проторенную еще осенью тропу, утробно хоркая, неслись вскачь. Подъезжая к кулемке, заметил, что она сработала. Либиенпогиль был в этот день благосклонен мне: под кулемкой лежал редкий гость тайги – песец. Зимний день короток, пока совершал обряд изъятия добычи из кулемки, благодарил духов за редкостный трофей, уже наступили сумерки. Вовсю светила луна, на причудливом освещении луны лес вокруг казался сказочным. Вдруг олени, испуганно всхрапывая, отскочили в сторону и, уткнувшись в густые заросли листвянника, остановились. Я соскочил с нарт и, держа наготове винтовку, всмотрелся – впереди, на тропе, маячила темная тень. «Щатун, что ли?» - подумал я. Темный силуэт то увеличивался, то уменьшался. Я передернул затвор, дослав патрон в патронник, прицелился и в это время услышал то ли хрип, то ли шепот: «Не стреляй!» Не опуская винтовку, осторожно иду вперед. Ба, да это же человек! Приблизившись, я узнал ползущего ко мне паренька. «Коля! Чуха! Что ты тут делаешь?!» - вырвалось у меня. «Беда! Беглые зеки дедушку и дядю зарезали!» - прохрипел Коля Чуха. С моей помощью мальчуган кое-как взобрался на нарты, упал на подстилку из оленьей шкуры и впал в забытье. В чуме я быстро разжег очаг, раздел бредящего паренька, растер его тело медвежьим жиром и укутал в оленьи шкуры. Коля все порывался вскочить и мчаться на помощь своему дедушке. Я заварил измельченную траву зверобоя и время от времени поил его. Когда он успокоился, дал ему крепкий бульон и он заснул крепким сном. Утром он рассказал следующее.
- На выходные, как всегда, я отправился в зимовье к дедушке. Дедушка считался лигэе шоромох – старейшиной нашего рода, рода Чолгоридие. Встал на кокиса - подбитые камусом лыжи и к вечеру увидел кадэлэ нимэ дедушки – зимнее жилище-чум, обложенный снаружи дерном. Стоило мне приблизиться к лабазу, ездовые собаки, издалека почуяв меня, поднимали радостный лай. Дедушка, предупрежденный лаем собак, всегда встречал меня сидя с трубкой у входа в кадэлэ нимэ. Но на этот раз меня встретила гнетущая тишина…
В чуме был страшный бедлам – все вещи разбросаны, очаг растоптан, иэкэтын – жердь над очагом, сломан. Никого. На земляном полу кадэлэ нимэ, среди разбросанных вещей, там и сям виднелись подтеки крови. Я выскочил на улицу, обежал вокруг кадэлэ нимэ – тоже никого. Только старые разбитые собачьи нарты – миэдьиэ, ощерившись сломанными копыльями, словно скелет какого то неведомого зверя, лежали на утоптанном снегу. В сторону зарослей стланика вели протоптанные недавно следы. Было видно, что, увязая по пояс в глубоком снегу, волокли в сторону стлаников тяжелую ношу и не раз. Страшная догадка взорвала мой мозг – там дедушка!
Я бросился напролом, надеясь на какое-то чудо. Но чуда не произошло… Из под снега торчала рука дяди с зажатым намертво в кулаке сломанным ножом. Раскопав тела дедушки и дяди, я кое-как доволок их в кадэлэ нимэ, уложил их рядышком на настеленные обрывки оленьих шкур и в оцепенении опустился около них.
«Что делать? Как поступить? Видно, что тут похозяйничали беглые зеки. Все порушили, кудул - лабаз около чума разграбили. Забрали ружья, еду, одежду. Вон, даже торбаза с мертвых содрали. Беда, однако! Подались в сторону Буркиндья. А там женская бригада рыбачит. Идти бандитам, не зная кратчайшей пути, дня два. Как предотвратить еще одну бойню? Ни ружья, ни копья у меня нет». И тут я вспомнил, что дядя как-то раз обмолвился, что он на всякий случай положил старый винчестер с разбитым прикладом на заброшенный охотничий лабаз, что около спуска к полынье. В лабазе, кроме винчестера, я нашел мешочек с патронами и старое копье. «Не зная пути, они пошли вдоль берега речки. Судя по следам беглых трое. Один из них серьезно ранен, сам идти уже не может. Вон, у старой засохшей лиственницы его посадили на собачьи нарты. Если идти напрямик, утром можно перехватить их у мыса Янхады. С высокого яра можно перестрелять». До этого момента я ни разу, не то чтобы стрелял, но даже не направлял в сторону человека ствол ружья. Но сейчас другое дело – передо мной нелюди, хуже шатуна-людоеда. Убийц надо выследить и истребить, пока они не принесли новых бед всему роду Чолгородие.
Полная луна неестественно ярким светом залила все вокруг. Недвижно, вдохновенно стали леса, полные мрака, и кинули огромную тень от себя. Тихи и покойны редкие поляны с силуэтами покрытых шапками снега деревьев и кустов. От лунного света они превращаются в некое фантастическое пространство. Холодные светлые пятна окружены как будто подкрадывающимися, густыми тенями, переходящими в темные верхушки деревьев. Эти узоры темных и светлых пятен создают ощущение таинственности и настороженности. Ни движения, ни звука вокруг. Чу, издалека слышен скрип лыж: в полном безмолвии, под серебряным мерцающим лунным светом в одиночестве, в отчаянии спешит маленькая фигурка.
