Мотивы осени
Листвяка опавшие хвоинки
Лист, налитый кровью у осин
И воды капель прозрачной льдинкой
Мокрый снег тихонько моросит…
Осень. Ты приходишь незаметно, незваной гостью, оставив нам о лете лишь воспоминания. Из года в год горят кроны в лесах и городских парках, а поутру тонкий ледок затягивает лужи. Начало октября. Время тихой, чуть тронувшей ноты души печали. До первоснежья совсем немного времени, а до весны еще так долго. Сбиваются в стаи утки на широких озерах и речных плесах, в лесу – острый запах сырости и грибов. Осень. На лесных дорогах то и дело появляются взматеревшие выводки глухарей, а в полях ясными деньками можно услышать весеннюю, столь непривычную слуху песню тетерева. Облетит листва, тронут землю первые заморозки, оживет лес, зазвенят в морозном воздухе голоса гончих, зазвучат разрывающие торжественную тишину утра выстрелы и кто-то обязательно будет «с полем»…
- Ну что, послезавтра выезжаем! Не забудьте приобрести лицензии – раздается в трубке мобильника веселый голос друга Сереги.
- Будет сделано! Есть собираться на охоту! – не менее бодро отвечаю я и после обеда путевка и лицензия на двух «мошников», заботливо свернутая квадратиком покоится в портмоне, терпеливо ожидая использования по назначению.
«Манит осень золотая и уводит зверобоя, по тропинкам по таежным, рассыпая мягкий лист…» - кажется так звучит отрывок песни охотников, что крутится в голове на протяжении всей дороги до заимки. Перед самой избушкой из-под колес внедорожника шумно взлетает молодой глухарь, заставляя всех вздрогнуть и радостно переглянутся. Будет охота! Что и подтвердил подъехавший к нам на заимку егерь Степаныч.
- Есть нынче птица! – прихлебывая горячий чай повествовал егерь, сидя у костра.
- Тепло вот только, по болотам еще выводки, но послезавтра обещали морозец, глядишь и подфартит вам, молодые люди! – пряча улыбку в густой бороде говорил Степаныч. И еще долго у костра не стихали голоса и веселый смех, а сизый дым, вперемешку с рубиновыми искрами все летел и летел куда-то вверх, в полное звезд осеннее небо…
Засыпая в избушке, я прислушивался к таинственным звукам ночной тайги, а внутри все пело и ликовало – мы на охоте!!!
«Длииинь! Длииинь!» - разрывает сон звонкая трель будильника, а за окнами только «отбеливает». О, как же ты торжественно прекрасно, осеннее таежное утро! Умываюсь и рублю дрова для костра, разминая конечности и окончательно прогнав остатки сна. Весело затрещал костер, будто радуясь вместе с нами предстоящей зорьке.
Позавтракав и обсудив маршруты, мы разошлись в разные стороны от избушки. Мягко шуршала хвоя под ногами, я дышал полной грудью, поглядывая, как первые лучи солнца золотят верхушки сосен. Рядом, столь же бодро и радостно шагал друг Леха, время, от времени протирая очки. Заставив вздрогнуть, гремя крыльями, из болота поднялся молодой глухарь и сел на лиственницу метрах в ста от нас.
«Скрадывай! Тебе как в первый раз сюда приехавшему – право на первый выстрел!» - прошептал я Лехе и спрятался за большую сосну, чувствуя, как легонько задрожали пальцы, сжимающие цевье.
Прячась за стволами деревьев, Леха стал медленно приближаться к мошнику, который, как ни в чем не бывало, чинно восседал на лиственном суку. На глаз определял я расстояние от охотника до птицы и вот до глухаря не более сорока шагов.
«Стреляй! Стреляй же!» - досадливо шептал я себе под нос, переводя глаза с друга на глухаря, который уже стал вытягивать шею и замер на дереве.
-«Буммм! Буммм!» - зазвучала Лехина «горизонталка». Свечой поднялся в воздух глухарь и, обронив немного перьев, устремился прочь от охотника, на которого было жалко смотреть.
-«Эх, дружище! Что, перья мясо унесли?» - подшучивал я над Лешкой.
-«Каким номером-то палил?» - снисходительно поинтересовался я.
-«Единицой. Контейнерной» - упавшим голосом ответил мазила, доставая из патронташа два патрона.
Нет смысла описывать дальнейший мой смех, когда я увидел номер дроби, патронами с которой набил свой патронташ товарищ. Близорукий Леха, без очков отбирая боеприпасы, перепутал «единицу» с «четверкой», этим и объяснялся неудачный выстрел. К сожалению, ружья наши были разных калибров, и я ничем не смог помочь собрату по страсти.
«Ну что, сворачиваем к речке, будем сегодня на рябчиков охотиться, очкарик!» - не упустил я возможности «постебаться» над Лехой.
Стоит сказать, что по паре рябчиков в то утро мы взяли, чем немного скрасили первую зорьку октября!
«Всех с полем!» - гаркнул Леха вечером в беседке за столом. И эхо от поздравления унеслось куда-то далеко, затерявшись среди бескрайних просторов соснового океана…
…старый глухарь неспешно прогуливался по песчаной дороге, выискивая мелкие камушки и оставляя на влажном песке четкие отпечатки лап. Не одну весну играл он древнюю песню любви в предрассветной тишине на сосновом суку, не один раз видел, как землю окутывала белая пелена, что накрывала собой оставшиеся ягоды и лишь хвоя служила ему пищей. Погруженный в свои птичьи мысли, мошник не замечал ползком подкрадывающегося к нему охотника. Лишь в последний момент, уловив взглядом человека, взмахнул могучими крыльями, пытаясь взлететь, но заряд крупной дроби не позволил взмыть в воздух таежному великану и он замертво рухнул на песок.
«Вот и «дедушка» добавился» - вслух сказал я, упаковав в заплечный мешок тяжелую птицу, где уже лежал добытый ранее глухарь – сеголеток, значительно отличавшийся размерами от последнего. Лицензии закрыты, можно смело отправляться домой.
Вернувшись к избе, я застал друзей за дружным ощипыванием четырех иссиня-черных тетеревов, которые были добыты в осиновых гривках по краям большого болота, что раскинулось в нескольких километрах от нашего жилища.
«Ну что, отвели душу, охотнички?» - весело спросил я и, получив утвердительный ответ, отправился к небольшой таежной речке, в надежде поудить рыбу. После полутора часов бессмысленного брожения от омута к омуту я оставил тщетные попытки поймать хотя бы ерша и удобно устроился на поваленном дереве у обрывистого берега.
По серой воде куда-то далеко плыли и плыли желтые листья – вестники осени. Где-то невдалеке тонко свистел рябчик, вторила ему желтоперая бойкая синица, выискивая корм у подножья старого кедра. Зашумел ветер в верхушках сосен, лес будто говорил со мной, открывая спрятанную от людских глаз тайну осени. Все вокруг сливалось в единый осенний мотив, играя акварелью красок унылой поры.
А лихой ямщик – северный ветер гнал и гнал по небу сизые облака, и казалось – вот-вот начнется снегопад…
