Войти
Вход на сайт
Вход через социальную сеть

Двадцать девятое июня ( А. П. Чехов )

С удовольствием посвящается гг. охотникам, плохо стреляющим и не умеющим стрелять. (Шутка)

Наступило утро желанного давно снившегося дня, наступило — ура-а-а, господа охотники! — 29-е июня… наступил день, в который забываются долги, жучки, дорогие харчи, тёщи и даже молодые жёны, — день, в который господину уряднику, запрещающему стрелять, можно показать двадцать кукишей. Побледнели и затуманились звёзды… Кое-где послышались голоса… Из деревенских труб повалил сизый едкий дым. На серой колокольне показался не совсем ещё проснувшийся пономарь и ударил к обедне… Послышалось храпенье растянувшегося под деревом ночного сторожа. Проснулись Шуры, закопошились, залетали с одного сада на другой и подняли своё невыносимое, надоедливое чириканье. В терновнике запела иволга. Над людской кухней засуетились скворцы и удоды. Начался утренний концерт… К развалившемуся, живописно обросшему колючей крапивой крыльцу дома отставного гвардии корнета Егора Егорыча Обтемперанского подъехали две тройки. В доме и во дворе поднялась страшная кутерьма. Всё живущие вокруг Егора Егорыча заходило, забегало и застучало по всем лестницам, сараям и конюшням… Переменили одного коренного. У кучеров слетели с голов кортузы, у лакея, Катькина прихвостня, засиял под носом красный фанарик, кухарок назвали "стервозами", послышалось имя сатаны и ангелов его… В пять минут тарантасы наполнились коврами, полостями, кульками с провизией, ружейными чехлами.

— Готово-с! — пробасил Аввакум.

— Пожалуйте! Готово! — крикнул сладеньким голоском Егор Егорыч, и на крыльце показалась многочисленная публика. Первым вскочил в тарантас молодой доктор. За ним вполз архангельский мещанин Кузьма Больва, старичок в сапогах без каблуков, в рыжем цилиндре, с двадцатипятифунтовой двустволкой и с желто-зелеными пятнами на шее. Больва-плебей, но господа помещики из уважения к его преклонным летам (он родился в конце прошлого столетия) и уменью попадать в подброшенный двугривенный не брезгуют его плебейством и берут с собой на охоту.

— Пожалуйте, ваше превосходительство! — обратился Егор Егорыч к маленькому седому толстячку в белом со светлыми пуговицами кителе и с анненским крестом на шее. — Подвиньтесь, доктор!

Отставной генерал крякнул, стал одной ногой на подножку, поддерживаемый Егором Егорычем, толкнул животом доктора и грузно уселся возле Больвы. За генералом вскочил генеральский щенок Тщетный и лягавый Егора Егорыча Музыкант.

— М-м-м… того, братец Ваня! — обратился генерал к своему племяннику, юноше-гимназисту с длинной одностволкой через спину. — Ты можешь сесть здесь, возле меня. Иди сюда! Н-да, вот здесь. Не шали, мой друг! Лошадь может испугаться!

Пустив ещё раз в нос коренному табачного дыма, Ваня вскочил в тарантас, отодвинул Больву от генерала и, повертевшись, сел. Егор Егорыч перекрестился и сел рядом с доктором. На козлах, рядом с Аввакумом, примостился длинный и сухой преподователь математики и физики в Ваниной гимназии господин Манже.

— Готово? — крикнул Егор Егорыч, когда во второй тарантас, после долгих споров и беганья вокруг и около, поместились остальные восемь человек и три собаки.

— Готово! — крикнули гости.

— Ну? Итак, значит, трогать, ваше превосходительство? Господи, благослови — трогай Аввакумка!

Первый тарантас покачнулся и тронулся с места. Второй , вмещавший в себе самых ярых охотников, покачнулся, отчаянно скрипнул, взял немного в сторону и, очутившись впереди первого, покатил к воротам. Охотники улыбнулись все разом и захлопали в ладоши. Все чувствовали себя на седьмом небе, но… злая судьба!.. не успели выехать со двора, как случился скандал. — Стой! Подожди! Стой! — раздался сзади троек пронзительный тенор.

Охотники оглянулись и побледнели. За тройками гнался невыносимейший в мире человек, известный всей губернии скандалист, брат гора Егорыча, отставной капитан 2-го ранга Михей Егорыч… Он отчаянно махал руками.

Тройка остановилась.

— Чего тебе? — спросил Егор Егорыч.

Михей Егорыч подбежал к тарантасу, стал на подножку и замахнулся на Егора Егорыча. Охотники зашумели.

— Что такое? — спросил покрасневший Егор Егорыч.

— То такое, — закричал Михей Егорыч, — сто ты Иуда, скотина, свинья!.. Свинья, ваше превосходительство! Ты, отчего не разбудил меня, осёл, я тебя спрашиваю, подлеца этакого? Позвольте, господа… Я ничего… Я его только проучить хочу! Ты, почему не разбудил меня? Не хочешь брать с собой? Я помешаю тебе? Напоил меня вчера вечером нарочно и думал, что я просплю до двенадцати часов! Каков молодец? Позвольте, ваше превосходительство… Я его только раз… смажу… Позвольте!

— Чего вы лезете? — крикнул генерал, растопыривая руки. — Разве вы не видете, что нет места? Вы уж слишком… позвольте...

— Напрасно ты бранишься, Михей! — сказал Егор Егорыч. — Я не разбудил тебя потому, что тебе незачем ехать с нами… Ты не умеешь стрелять. Зачем тебе ехать? Мешать? Ведь ты не умеешь стрелять?

— Не умею! Не умею стрелять! — закричал Михей Егорыч так громко, что даже Больва заткнул уши. — Но, в таком случае, за каким чертом доктор едет? Он тоже не умеет стрелять. Он лучше меня стреляет?

— Он прав, господа! — сказал доктор. — Я не умею стрелять, не умею ружьё даже держать… Я терпеть не могу стрельбы… Я не знаю, зачем вы меня берёте с собой… Пусть он садится на моё место! Я с удовольствием остался бы… Есть место Михей Егорыч.

— Слышишь, слышишь? Зачем же ты его берёшь?

Доктор поднялся с явным намерением вылезти из тарантаса. Егор Егорыч схватил его доктора за фалду и потянул его вниз.

— Но, не рвите сюртука! Он тридцать рублей стоит… Пустите! И вообще, господа, я просил бы не беседовать со мной сегодня… Я не в духе и могу неприятностей наделать, сам того не желая. Пустите, Егор Егорыч! Я спать пойду!

— Вы должны ехать, доктор! — сказал Егор Егорыч, не выпуская фалды. — Вы дали честное слово, что поедите?

— Это было вынужденное честное слово! Ну, для чего ж мне, ехать, для чего?

— А для того, — запищал Михей Егорыч, — чтобы вы не остались с его женой! Вот для чего! Он ревнует к вам, доктор! Не езжайте, голубчик! Назло не езжайте! Ревнует, ей-богу, ревнует!

Егор Егорыч густо покраснел и сжал кулаки.

— Эй вы! — крикнули с другого тарантаса. — Михей Егорыч, будет вам ерундить! Идите сюда, нашлось место!

Михей Егорыч ехидно улыбнулся.

— А что, акула, — сказал он, — чья взяла? Слышал? Нашлось место! Назло поеду! Поеду и буду мешать! Ни черта не убьёшь! А вы, доктор, не езжайте! Пусть лопнет от ревности.

Егор Егорыч поднялся и потряс кулаками. Глаза его налились кровью.

— Негодяй! — сказал он, обращаясь к брату. — Ты не брат мне! Недаром прокляла тебя матушка-покойница! Батюшка скончался во цвете лет через твоё безнравственное поведение!

— Господа! — вмешался генерал. — Я полагаю… достаточно. Братья, родные братья!

— Он родной осёл, ваше превосходительство, а не брат! Не езжайте доктор! Не езжайте!

— Трогай, чтобы чёрт побрал вас… А-а-а… Черт знает, что такое! — крикнул генерал и ударил кулаком в спину Аввакума. — Трогай!

Аввакум ударил по лошадям, и тройка тронулась с места. Во втором тарантасе писатель, капитан Кардамонов, взял себе на колени двух собак, а на их место усадил ретивого Михей Егорыча.

— Счастье его, что нашлось место! — сказал Михей Егорыч, усаживаясь в тарантас. — А то бы я его… Опишете-ка этого разбойника Кардамонов!

Кардамонов послал в прошлом году в "Ниву" статью под заголовком "Интересный случай многоплодия среди крестьянского народонаселения", прочёл в почтовом ящике неприятный для авторского самолюбия ответ, пожаловался соседям и прослыл писателем.

Согласно предначертанному плану действий, решено было ехать прежде всего на крестьянский сенокос, находящийся в семи верстах от имения Егора Егорыча, — ехать на перепелов. Приехавши на сенокос, охотники вылезли из татрантасов и разделились на две группы. Одна группа, имея во главе генерала и Егор Егорыча, направилась направо; другая, с Кардамоновым во главе, пошла налево. Больва отстал и пошел сам по себе. На охоте он любил тишину и молчание. Музыкант с лаем побежал вперёд и через минуту согнал перепела. Ваня выстрелил и не попал.

— Высоко взял, чёрт возьми! — проворчал он.

Щенок Тщетный, взятый приучаться, услышав первый выстрел, залаял и, поджав хвост, подбежал к тарантасам. Манже выстрелил в жаворонка и попал.

— Нравится мне эта птичка! — сказал он, показывая жаворонка доктору.

— Проваливайте… — сказал тот. — Вообще я просил бы вас не беседовать со мною… Я не в духе. Отойдите от меня!

— Вы скептик, доктор!

— Я то? Гм… А что значит скептик?

Манже задумался.

— Скептик — значит человеко… человеко… нелюбец, — сказал он.

— Врёте. Не употребляйте тех слов, которых вы не понимаете. Отойдите от меня! Я могу наделать неприятностей, сам того не желая… Я не в духе.

Музыкант сделал стойку. Генерал и Егор Егорыч побледнели и притаили дыхание.

— Я выстрелю! — прошептал генерал. — Я… я…позвольте! Вы во второй раз уж того…

Но не удалась стойка. Доктор от нечего делать пустил камешком в Музыканта и попал между ушей. Музыкант взвизгнул и подскочил. Генерал и Егор Егорыч оглянулись. В траве послышался шорох, и взлетел крупный стрепет. Во второй группе зашумели и указали на стрепета. Генерал, Манже и Ваня прицелились; Ваня выстрелил, у Манже осеклось… Поздно было! Стрепет полетел за курган и опустился в рожь.

— Полагаю, доктор, что не время теперь шутить! — обратился генерал к доктору. — Не время-с!

— А?

— Не время теперь шутить!

— Я не шучу.

— Неловко, доктор! — заметил Егор Егорыч.

— Не брали бы. Кто вас просил брать меня? Впрочем… не желаю объясняться. Я не в духе сегодня.

Манже убил другого жаворонка. Ваня согнал молодого грача, выстрелил и не попал.

— Высоко взял, чёрт возьми! — проворчал он.

Послышались подряд два выстрела: Больва уложил за курганом своей тяжёлой двустволкой двух перепелов и положил их в карман; Егор Егорыч согнал перепела и выстрелил. Подстреленная перепелка упала в траву.

Торжествующий Егор Егорыч поднял её и поднёс генералу.

— В крылышко, ваше превосходительство! Жива ещё-с!

— Н-да… Жива… Надо придать скорой смерти.

Сказавши это, генерал поднёс перепелку ко рту и клыками перегрыз ей горло. Манже убил третьего жаворонка. Музыкант сделал другую стойку. Генерал сбросил с головы фуражку, навёл ружьё… "Пиль!" Взлетел крупный перепел, но… мерзавец доктор торчал как раз в области выстрела, почти перед дулом.

— Прочь! — крикнул генерал.

Доктор отскочил, генерал выстрелил, и, разумеется, дробь опоздала.

— Это низко, молодой человек! — крикнул генерал.

— Что такое? — спросил доктор.

— Вы мешаете! Черт вас просит мешать! По вашей милости я промахнулся! Черт знает, что такое — из рук вон!

— Да вы-то чего там кричите? Пфф… не боюсь. Я генералов не боюсь, ваше превосходительство, а в особенности отставных. Потише, пожалуйста!

— Удивительный человек! Ходит и мешает, ходит и мешает, — ангел выйдет из терпения!

— Не кричите, пожалуйста, генерал! Кричите вон на Манже! Он, кстати, боится. Хорошему охотнику никто не помешает. Скажите лучше, что стрелять не умеете!

— Довольно-с! вам слово — вы мне десять… Ванечка, дайка сюда пороховницу! — обратился генерал к Ване.

— Для чего ты пригласил на охоту этого бурбона? — спросил доктор Егор Егорыча.

— Нельзя было, брат! — ответил Егор Егорыч. — Нельзя было не взять. Ведь я ему того… восемь тысяч… Э-хе-хе, братец! Не будь этих проклятых долгов…

Егор Егорыч не договорил и махнул рукой.

— Правда, что ты ревнуешь?

Егор Егорыч отвернулся и прицелился в высоко летевшего коршуна.

— Ты его потерял, молокосос! — раздался громовой голос генерала. — Ты потерял его! Он сто рублей стоит, поросёнок!

Егор Егорыч подошёл к генералу и осведомился, в чем дело? Оказалось Ваня потерял генеральский патронташ. Начались поиски за патронташем, и охота была прервана. Поиски продолжались час с четвертью и увенчались успехом. Нашли патронташ охотники и сели отдохнуть. Во второй группе перепелиная охота была тоже не совсем удачна. В этой группе Михей Егорыч был тем же, чем доктор в первой, даже хуже. Он выбивал из рук ружья, бранился, бил собак, рассыпал порох — словом, выделывал чёрт знает что… После первых неудачных выстрелов по перепелам Кардамонов со своими собаками погнался за молодым коршуном. Коршуна подстрелили и не нашли. Капитан второго ранга убил камнем суслика.

— Господа, давайте анатомировать суслика! — предложил письмоводитель предводителя дворянства Некричихвостов.

Охотники сели на траву, вынули перочинные ножи и занялись анатомией.

— Я в этом суслике ничего не нахожу, — сказал Некричихвостов, когда суслик был изрезан на мелкие кусочки. — Даже сердца нет. Вот кишки так есть. Знаете что, господа? Поедемте-ка на болота! Что мы тут можем убить? Перепела — не дичь, то ли дело кулички, бекасы…А? Едем?

Охотники поднялись и лениво направились к тарантасам. Приближаясь к тарантасам они сделали залп по свойским голубям и убили одного.

— Ваше превосх… Егорыгорыч! Ваше … Егорч… — закричала вторая группа, увидев отдыхающию первую. — Ау, ау!

Генерал и Егор Егорыч оглянулись. Вторая группа замахала фуражками.

— Зачем? — крикнул Егор Егорыч.

— Дело есть! Драхву убили! Скорей сюда!

Первая группа драхве не поверила, но к тарантасам пошла. Усевшись на тарантасы, охотники порешили оставить перепелов в покое и, согласно маршруту, проехать ещё пять вёрст к болотам.

— Я ужасно горяч на охоте, — обратился генерал к доктору, когда тройки отъехали версты на две от сенокоса. — Ужасно. Отца родного е пощажу. Уж вы того… извините старику!

— Гм...

— Каким добряком, шельмец, стал! — шепнул Егор Егорыч доктору на ухо. — Что значит мода пошла дочек за докторов отдавать: хитёр его превосходительство! Хе-хе-хе…

— И просторней стало! — заметил Ваня.

— Да.

— Отчего бы это? Совсем просторно.

— Господа, а Больва где? — хватился Манже.

Охотники посмотрели друг на друга.

— Где Больва? — повторил Манже.

— Должно быть, на той тройке. Господа, — крикнул Егор Егорыч: — Больва с вами?

— Нету, нету! — крикнул Кардамонов.

Охотники задумались.

— Ну, чёрт с ним! — порешил генерал. — не ворочаться же за ним!

— Надо бы, ваше превосходительство, воротиться. Слаб уж очень. Без воды умрёт. Не дойдёт.

— Захочет, так дойдёт.

— умрёт старичок. Ведь ему девяносто!

— Пустяки.

Подъехав к болотам, наши охотники просто-таки обозлились. Болота были запружены охотниками, и вылезать из тарантасов, поэтому не стоило. Немного подумав, охотники порешили проехать ещё пять вёрст, к казенным лесам.

— Кого же вы там стрелять будите? — спросил доктор.

— дроздов, орлиц… Ну, тетеревов.

— Так-с. Ну, а что поделывают мои несчастные больные? И зачем вы меня взяли с собой, Егор Егорыч? Эх!

Доктор вздохнул и почесал затылок. Подъехав к первому попавшемуся леску, охотники вылезли из тарантасов и начали совещаться, кому идти направо и кому налево.

— Знаете что, господа? — предложил Некричихвостов. — В силу того закона, так сказать, в некотором роде природы, что дичь от нас не уйдёт… Гм… Дичь от нас не уйдёт, господа! Давайте-ка прежде всего подкрепимся! Винца, водочки, икорочки… балычка… Вот тут на травке. Вы какого мнения, доктор? Вам лучше это знать: вы — доктор. Ведь нужно подкрепиться?

Предложение Некричихвостова было принято, Аввакум и Фирс разостлали два ковра и разложили вокруг них кульки со свертками и бутылками. Егор Егорыч порезал колбасы, сыру, былыка, Некричихвостов раскупорил бутылки, Манже нарезал хлеба… Охотники облизнулись и возлегли.

— ну-с, ваше превосходительство! По маленькой…

Охотники выпили и закусили. Доктор тотсач же налил себе другую и выпил. Ваня последовал его примеру.

— А ведь тут, надо полагать, и волки есть, — глубокомысленно заметил Кардамонов, посматривая искоса на деревья.

Охотники подумали, поговорили и минут через десять порешили, что волклв, надо полагать нет.

— Ну-с,? По другой? Пропустим-ка! Егор Егорыч, вы чего смотрите?

Выпили по другой.

— Молодой человек! — обратился Егор Егорыч к Ване. — Вы-то чего думаете?

Ваня замотал головой.

— Но при мне можешь, — сказал генерал. — Без меня не пей, но при мне… Выпей немножко!

Ваня налил рюмку и выпил.

— Ну-с? По третьей? Ваше превосходительство…

Выпили по третьей. Доктор выпил шестую.

— Молодой человек!

Ваня замотал головой.

— Пейте Амфитеатров! — сказал покровительствующим тоном Манже.

— При мне можно, но без меня… Выпей немного!

Ваня выпил.

— Чего это небо сегодня такое синее? — сказал Кардамонов.

Охотники подумали, потолковали и через четверть часа порешили, что неизвестно, отчего это небо сегодня такое синее.

— Заяц… заяц… заяц!!! Держи!

За бугром показался заяц, за ним гнались две дворняги. Охотники повскакали и ухватились за ружья. Заяц пролетел мимо, помчался в лес, увлекая за собой дворняг, Музыканта и других собак. Тщетный подумал-подумал, посмотрел подозрительно на генерала и тоже помчался за зайцем.

— Крупный!.. Вот его бы… Как это мы… прозевали?

— Да. Чего же эта бутылка тут того… Это вы не выпили, ваше превосходительство? Э-э-э-э… Так вот вы как?

Выпили по четвертой. Доктор выпил десятую, с остервенением крякнул и отправился в лес. Выбрав самую широкую тень, он лёг на травку, подложил под голову сюрту и тотчас же захрапел. Ваню развезло. Он выпил ещё рюмочку, принялся за пиво и в нём взыграла душа. Он стал на колени и продекламировал двадцать стихов из Овидия. Генерал заметил, что латинский язык очень похож на французский… Егор Егорыч согласился с ним и добавил, что при изучении французского необходимо знать похожий на него латинский. Манже не согласился с Егор Егорычем, заметив, что не место толковать там про языки, где сидит физико-математик и стоит так много бутылок, добавив, что ружьё его прежде дорого стоило, что теперь нельзя найти хорошего ружья, что…

— По восьмой, господа?

— Не много ли будет?

— Ну-у-у. Что вы? Восемь и много? Вы, значит, не пили никогда!

Выпили по восьмой.

— Молодой человек!

Ваня замотал головой.

— Полно, ну-ка, по-военному! Вы так хорошо стреляете…

— Выпейте Амфитеатров! — сказал Манже.

— При мне пей, но без меня… Выпей немного!

Ваня отставил в сторону пиво и выпил ещё рюмочку.

— По девятой, господа, а? Какого мнения? Терпеть не могу числа восемь. У меня восьмого числа умер отец… Фёдор. То есть Иван. Егор Егорыч! Наливайте!

Выпили по девятой.

— Жарко, однако.

— Да, жарко, но это не мешает нам выпить по десятой?

— Но…

— Плевать на жару! Докажем, господа, стихиям, что мы их не боимся! Молодой человек! Покажите-ка пример… Пристыдите вашего дядюшку. Не убоимся ни хлада, ни жары…

Ваня выпил рюмочку. Охотники крикнули «ура» и последовали его примеру.

— Солнечный удар может приключиться, — сказал генерал.

— Не может!

— Однако бывали же случаи… Мой крёстный отец умер от солнечного удара…

— Вы, доктор, как думаете? Может ли при нашем климате удар приключится… солнечный, а? Доктор!

Ответа не последовало.

— Вам не приходилось лечить, а? Мы про солнечный… доктор! Где же доктор?

— Где же доктор? Доктор!

Охотники посмотрели вокруг себя: доктора не было.

— Где же доктор? Исчезоша? Яко воск от лица огня! Ха-ха-ха…

— К Егоровой жене отправился! — ляпнул Михей Егорыч.

Егор Егорыч побледнел и уронил бутылку.

— К жене его отправился! — продолжал Михей Егорыч, кушая балык.

— Чего же вы врёте? — спросил Манже. — Вы видели?

— Видел. Хал мимо мужик на тарантайке… ну, и он сел и уехал. Ей-богу. По одиннадцатой, господа?

Егор Егорыч поднялся и потряс кулаками.

— Я спрашивал: «куда вы едете?» — продолжал Михей Егорыч. — «За клубникой, — говорит. — Рожки шлифовать. Я, — говорит, — уж наставил рожки, ну, и теперь шлифовать еду. Прощайте, — говорит, — милый Михей Егорыч! Кланяйтесь, — говорит, — свояку Егору Егорычу!» И этак ещё глазом сделал… «На здоровье», — говорю… хе-хе-хе.

— Лошадей!!! — крикнул Егор Егорыч и, покачиваясь, побежал к тарантасу.

— Скорей, а то опоздаешь! — крикнул Михей Егорыч.

Егор Егорыч втащил на козлы Аввакума, вскочил в тарантас и, погрозив охотникам, покатил домой.

— Что же всё это значит, господа? — спросил генерал, когда скрылась из глаз белая фуражка Егора Егорыча. — Он уехал… На чем же, чёрт возьми, я уеду? Он на моём тарантасе уехал! То есть не на моём, а на том, на котором мне нужно уехать… Это странно… ГМ… Дерзко с его стороны…

С Ваней сделалось дурно. Водка, смешанная с пивом, подействовала, как рвотное. Нужно было везти Ваню домой. После пятнадцатой охотники порешили тройку уступить генералу, с тем только условием, чтобы он, приехавши домой, немедленно выслал свежих лошадей за остальной компанией.

Генерал стал прощаться.

— Передайте ему, господа, — сказал он, — что… что так делают одне только свиньи.

— Ваше превосходительство, векселя его протестуйте! — посоветовал Михей Егорыч.

— А? Векселя? Нда-с… Пора уж ему… Нужно честь знать. Я ждал, ждал и, наконец, утомился ждать! Скажите ему, что протест… Прощайте господа! Прошу ко мне!

Охотники простились с генералом и положили его в тарантас рядом с заболевшим Ваней.

— Трогай!

Ваня и генерал уехали.

После восемнадцатой охотники отправились в лес и, постреляв немного в цель, улеглись спать. Перед вечером приехали за ними генеральские лошади. Фирс вручил Михею Егорычу письмо с передачей «братцу»; в этом письме была просьба, за неисполнение которой грозилось судебным приставом. После третьей (проснувшись, охотники повели новый счёт) генеральские кучера уложили охотников в тарантасы и развезли по домам.

Егор Егорыч, приехавши домой, был встречен Музыкантом и Тщетным, для которых заяц был только предлогом, чтобы удрать домой. Посмотрев грозно на свою жену, Егор Егорыч принялся за поиски. Были обысканы все кладовые, шкапы, сундуки, комоды — доктора не нашел Егор Егорыч. Он нашёл другого: под жениной кроватью обрёл он псаломщика Фортунатова.

Было уже темно, кгда проснулся доктор… поблуждав немног в лесу и вспомнивши, что он на охоте, доктор громко выругался и принялся аукать. Ответа на ауканье, разумеется, не последовало, и он порешил отправиться пешком. Дорога была хорошая, безопасная, светлая. Двадцать четыре версты он отмахал в какие-нибудь четыре часа и к утру был уже в земской больнице. Побранившись всласть с фельдшерами, акушеркой и больными, он принялся сочинять огромнейшее письмо к Егор Егорычу. В этом письме требовалось «объяснение неблаговидных поступков», бранились ревнивые мужья и давались клятвы не ходить никогда более на охоту — никогда! — даже и двадцать девятого июня.

Новосибирск
17028
Голосовать
Комментарии (3)
Новосибирск
25
"...генерал поднёс перепелку ко рту и клыками перегрыз ей горло." - Зачем так? Непонятно!
Да и вообще - бардак! Думал раньше охотники покультурней были. А оно вон как - придурки...
0
Донецк
132
ponomarev 09.06.2008 17:02
--------------------------------------------------------------------------------------
Сергей,это рассказ не про охотников,как тогда,так и сейчас некоторые члены от безделия,и чтобы отдать дань моде (вот смотрите я какой крутой) берут в руки ружьё.Как правило у них обмундирование и ружья по первому разряду ,но если нет стремления и азарта к охоте,то у них ,как и в этом рассказе всё так и получается.Это всегда так было,к сожалению так осталось и сейчас.Я думаю у каждого охотника были случаи видеть такую охоту,и таких горе-охотников.
0
Новосибирск
129
Молодец Sibiriak, хороший рассказ откопал!
0

Добавить комментарий

Войдите на сайт, чтобы оставлять комментарии.
Наверх