Охота на северного оленя.
Илья сидел и писал поурочный план, когда к нему постучались. Дверь распахнулась и, с клубами морозного воздуха, в дом вошел Мабили, зять Ивана Ушкана.
- Илья, поедешь со мной на выходные охотиться на оленей? Говорят, поблизости видели несколько стад дикарей, - Мабили, присев у печки, открыл дверцу и достав сигареты, закурил. Молодым парнем он приехал в Якутию из Чукотки, учился в художественном училище на костореза. Влюбился в однокурсницу - жгучую красавицу-юкагирку, женился на ней и остался здесь навеки. Илье до этого охотиться на дикого северного оленя не доводилось, поэтому он с радостью согласился.
В субботу и Ильи уроков не было, поэтому, в пятницу вечером, они выехали в Трехречье. Переночевали в охотничьей избушке Ивана Ушкана. Мабили встал ни свет, ни заря, растопил железную печку, вскипятил два чайника. Включив Спидолу и слушая последние новости с Зимних олимпийских игр в Лэйк-Плесиде, попили чаю. Илья, увидев как его старший друг взяв второй чайник, полный кипятка, вышел на улицу, выскочил за ним вслед. Мабили подошел к «Бурану», открыл капот и полив цилиндр мотора кипятком, с первого рывка завел снегоход. Пока снегоход, оглушительно рыча, прогревался, зашли в избу и плотно позавтракали.
Посадив напарника на нарты, Мабили поехал к водоразделу Трехречья. Поднявшись на гору, охотник увидел небольшое стадо диких оленей. Услышав гул мотора, олени встревожились, потом, увидев снегоход, бросились бежать. Мабили крикнув: «Илья, держись!» газанул и рванулся в погоню.
Снегоход мчался на полной скорости, Илью, сидящего на нарте, нещадно подкидывало, бросало из стороны в сторону. Постоянные ветра в горах местами сдули снег, местами образовались наносы - местность отнюдь не плоская — это бугры наносов, булыжников, где снегоход на огромной скорости иной раз подскакивает на метр и жестко обрушивается вниз. Удержаться можно, только используя все четыре конечности, а не сломать позвоночник позволяют согнутые, как во время лыжного спуска, колени. Илья, широко расставив на нартах ноги, намертво вцепился руками в каркас нарт, возможности достать карабин не было. Снегоход, наконец-то замедлил ход, Мабили, привстав, выхватил карабин, открыл стрельбу. Илья скатился с нарт, привстал на колено. Достал СКС, тщательно прицелившись, нажал на спусковой крючок. Выстрела не получилось – Илья забыл передернуть затвор, досылая патрон в патронник. Мабили нажав рычаг газа, бросился в погоню за оленями. Илья в растерянности побрел по следу Бурана. Пройдя полсотни шагов, увидел тушу оленя. Руки в рукавицах замерзли, поэтому он снял их и засунул руки в пах оленя. Тепло остывающей туши приятно согревало замерзшие пальцы. Уставший, немного запаниковавший горе-охотник достал пачку сигарет, закурил. Где-то далеко прозвучали выстрелы из карабина – это, скорей всего, Мабили. И, тишина. Белое безмолвие окутало Илью. Когда собирались на охоту, Мабили принес Илье кухлянку, меховые штаны и торбаза. Хотя кухлянка и была потертая, но в меховой одежде было тепло и комфортно. Сидя на туше оленя, Илья задремал. «Так можно и заснуть. Дай-ка, разделаю оленя» - очнувшись от дремы подумал он и достал кизлярский кинжал – предмет особой гордости. В нерешительности потоптался вокруг туши – ему еще ни разу не приходилось разделывать оленя. В это время подъехал Мабили, на нартах были сложены оленьи тушки.
- Ты, однако, выпал из нарт. Я это заметил только тогда, когда остановился подбирать добычу, хе-хе, - соскочил со снегохода Мабили. Подошел к туше оленя, вынул из ножен якутский нож и принялся снимать камус с задней ноги. Первый надрез, продольный, он сделал по задней стороне ноги, начиная из точки между пальцевыми отростками. Второй надрез поперечный спереди над верхним краем копыта. От его концов он ведет два вертикальных надреза к пальцевым отросткам. И последний, поперечный надрез, над пальчиками. Надрезав шкуру, начиная с коленного сустава, отделяет камус от ножных сухожилий, иногда помогая себе ножом. Содрав камус с бедра и голени, он сдергивает его вплоть до копыта и там снова слегка подрезает.
- Раньше мой отец клал обязательно под оленя несколько ивовых веточек и намачивал водой сначала рану, а потом губы. Поил перед «дальней дорогой». Таков обязательный обряд был раньше, - точными ударами кулака отделяя шкуру от тела оленя, рассказывает Мабили, - а теперь мы, чукчи, все это подзабыли, не придерживаемся. Ведь нас, детей, забирали в интернаты, в первую очередь отучали от традиционной еды, обрывали связь с корнями. Дошло до того, что мы, коренные, после окончания школы перенимали традиционные навыки по охоте, оленеводству у приезжих… Охотой занимались, в основном, русские, выделкой шкур и пошивом унтов тоже. А ведь промысел у нас в крови – с горечью рассказывает он.
Сняв шкуру, Мабили приступил к разделке туши. Илья внимательно следит за ним, боясь пропустить малейшее движение ножом: вот он сначала, сделав надрез от паха до груди, вскрывает брюшину. Извлекает желудок, кишечник. Потом отделяет ребра от позвоночника и грудины, извлекает легкие, печень и сердце. Печень и сердце передал Илье, чтобы он положил их на чистый, нетронутый снег остужаться. Отрезав ножом ноги по суставам, извлек подколенный жир и протянул Илье: «Пожуй, пока я разделываю». Илья, поколебавшись, положил в рот жир. Оказывается, в этом есть своя прелесть – по телу начало растекаться приятное тепло, усталость как рукой сняло. Было любо смотреть, как Мабили орудует маленьким якутским ножом, разделывая оленя. Илья, было, сунулся с топором, чтобы Мабили разрубил тушу, но чукча так глянул на него, что Илья, аж отпрянул: «Топором грех портить тушу!» Закончив с разделкой, охотник заворачивает разделанное мясо в шкуру, кладет на нарты. На вопросительный взгляд молодого напарника отвечает:
- Эта тушка нам на прокорм. А с этих туш шкуру снимать не будем. Так лучше сохранятся, не проветрятся на улице. На лето в ледник так спускаем, в шкуре.
На следующее утро Мабили сказал Илье:
- Вчера тебе не пришлось поучаствовать в отстреле оленей. Сегодня мы попробуем другой метод – засаду.
Снова тряска на снегоходе, снова ветер в лицо – проехав с полчаса, увидели на мари большое стадо пасущихся диких северных оленей. Решили, что Илья остается здесь, а Мабили, объехав оленей стороной, погонит их на Илью. Сделав большой крюк по длинному логу, Мабили выехал с противоположной от оленей стороны и стал потихоньку, тихим ходом, приближаться к ним, постепенно тесня их к засаде. Олени, услышав шум снегохода, забеспокоились, норовили уйти в сторону, поэтому згонщику приходилось ехать зигзагом, но опытный охотник направлял их в нужную сторону.
Увидев огромное количество бегущих на него оленей, Илья мгновенно вспотел, от волнения сердце заколотилось бешеным темпом, его так и тянуло выбежать наперерез уходящему, как ему казалось, стаду. Но он, помня предостережение Мабили не дергаться из стороны в сторону, а спокойно выжидать, крепко сжал цевье карабина и вжался в снег, исподлобья следя за оленями. Вот лавина стремительно наплывает на него, Илья вскакивает, лавина раздваивается, обходя стрелка. Начинает стрелять, но с близкого расстояния по движущимся с бешеной скоростью оленям попасть трудно. Первую обойму он выпустил в «молоко», но смог справиться с волнением и последующие выстрелы были уже точны.
В два хода, привязывая добытых оленей по три цепочкой к «Бурану», перевезли к избушке. На этот раз Илья не сплоховал, снимал шкуру и разделывал уже как заправский промысловик. Разделав туши оленей, разложили на снегу. Зашли в избушку, посидели, попили чаю. через некоторое время вышли на улицу, Мабили притащил прислоненную к избе лестницу и приставил к лабазу: «Илья, полезай наверх, прибрать лабаз, почистить нужно». Внутри сруба лабаза было темно, Илья включил налобный фонарь. Веником из карликовой березы смел накопившийся мусор в кучу, положил в мешок и подал на улицу Мабили. Потом расстелил на полу лабаза шкуры, принял от напарника задубевшие от мороза туши оленя, аккуратно сложил их, накрыв сверху шкурами и брезентом. Прибрали в избушке, накололи дров, сложили около печки. Оставшиеся продукты положили в ящик из под патронов, задвинули под нары, на столе оставили спички, свечку – чтобы тем, кто будет ночевать здесь, все было под рукой. Это закон таежников.
Степан Сивцев-Хамалга (Сахатый)
