Медвежья болезнь. (продолжение 1)
Утро началось с телефона...
В посёлке несколько гусеничных вездеходов, но почему-то все оказались сломанными, как, собственно, и Лёхин. Были ещё модные переломные драндулеты на пневмоходу, но владели ими люди, которых Лёха в свои дела посвящать не хотел.Поэтому и решил на вынос собрать надёжных мужиков...Мероприятие назначили на ближайшие выходные.
После добычи первого медведя прошло семь дней и всё это время разобранный зверь пролежал в тайге. Погода стояла пасмурная, подвалило немного снежка. За день до выноса решил Лёха сходить на убойку, проверить всё ли ладно, дабы избежать конфуза: приведёшь десять человек, а там уже ничего инет. Дважды бывало в Лёхиной охотничий жизни подобное, когда на месте оставленного мяса находил медвежьи экскременты или самого медведя…
Выехал ещё затемно. Дорога шла через водораздел двух рек, который представлял обширное стланиковое плато со множеством перелесков, складок и тухлячков-так Лёха называл заболоченные ключики и низины. Только закончился подъём и пошло плато, как дорогу пересёк ночной след медведя. Остановился, вылез из машины, посмотрел в какую сторону косолапый двинул, прошёл немного по следу. Приложил лезвие ножа к передней мозоли: семнадцать-восемнадцать сантиметров-не маленький; ходит, кормится-значит, где-то тут, рядом. Главное, что не на «мотоцикле»,так Лёханазывал любого зверя, который был на ходу.
Приехал в конечную точку, отпустил собак и пошёл вниз по ключу. Не доходя до места,где Лёхав прошлый раз вышел на тропу, опять увидел след крупного медведя. Ширину мозоли из-за снега определить оказалось невозможно, но по ширине шага стало понятно - дядя серьёзный. След пересекал тропу под прямым углом,шёл в сторону убоя. Лёха остановился, включил навигацию. Кобели были уже на убое, значит, всё нормально. Ради интереса, охотник пошёл по следу. Медведь притянул прямо к убою, постоял метрах в четырёх, потоптался и стольже неторопливым шагом двинул в прежнем направление. Значит,ещё один. Как минимум, пара довольно крупных медведей живёт в этом районе. Корма в избытке и потому хозяева тайги предпочитают из-за него не конфликтовать, довольно сносно переносят соседство друг друга.
На убое всё было почти так, как оставил Лёха, лишь вороны расклевали кишки. Мясо не тронуто. Ну невозможно ничего утаить в тайге от этих вездесущих птиц. Зверь ещё не рухнул, а они уже тут как тут. С годами придумал Лёха один способ, который сдерживал на какое-то время чёрных разбойников. Носил в своей поняге моток тонкого шнура красного цвета и, разделав зверя, натягивал меж деревьев над добычей этот шнурок, понавешав потом на него веточки. Что отпугивало ворон: цвет шнурка или движение веток на ветру-было неизвестно. Метод, хоть и недолго, но работал. Шедший всю неделю снег спрессовал в ледяной панцирь стланик, которым было накрыто мясо. Лёха немного постоял, потом поднялся на место первого выстрела. Восстановить картину событий недельной давности уже не представлялась возможным: снег надёжно упрятал все следы.
Вышел на тропу. Постоял с минуту, раздумывая куда пойти: возвращаться вверх, к машине, или всё же проверить лосиные места, куда направлялся в прошлый раз. Пошёл вниз. Ещё с места убоя приметил ельник, сбегавший к ключу со складки межгольцов. Там решил попить чаю. Спустился, долго выбирал место. Обязательным при выборе места привала у Лёхи было наличие проточной воды, большой лиственницы и поваленного дерева. В качестве топлива для костра он признавал только лиственничные дрова и использовал всегда толстые сухие ветки, обломившиеся с течением времени у могучих исполинов сибирских лесов. Разжёг костёр, повесил на таганок котелок, выстрогал шампур, насадил на него три кусочка сала и пристроил к огню.
Заметил, что кобелей нет рядом. Включил навигатор. Собаки определились в полутора километрах ниже и вправо. «Пока буду пить чай, как раз набегают трек и будет понятно, кого они зацепили», -подумал охотник. Разбрызгивая живую воду на огонь, котелок закипел. К нему не подступиться - лиственничные сучья набрали жару. Было у Лёхи два железных правила по отношению к чайному костру, которые вынес с собой из детства. Всегда пристраивал таган концом в ту сторону, куда дальше собирался идти. И второе-срезал не толстую ветку с отростком, укоротил отросток чуть выше рогатки, получался как бы маленький багорик; им и подцеплял котелок с таганка. Уходя, вешал багорик на конец таганка-бывало, что пользовался ими не один год. Правила эти закрепились в те далёкие времена, когда раций не то что в свободной продаже не было, их и в глаза-то не каждый видел. Тогда отец Лёхи был молод и полон сил;он их ему и привил.
Напился чаю, съел половину тормозка. За раз весь запас Лёха не опустошал никогда, потому как знал, что охотничий день темнотой не заканчивается. Всегда, хоть восьмушку от бутерброда, да приносил туда, где ночевал. И это железное правило он тоже унаследовал от отца: сказанное много лет назад как-то вскользь и всего один раз, отметилось в сердце пацана гербовой печатью, как что-то вечное и незыблемое, как присяга, обязательная к исполнению всегда.
Взял навигатор-трек петлял почти по самой верхушке гольца. Ёпт, опять медведь! Уменьшил карту, начал прикидывать, куда будет удобнее выходить. Возвращаться к машине или топать совсем в другую сторону, на дорогу, а там по спутниковому телефону вызывать Ласточку на машине?
Осенью, до наступления морозов, спутниковый телефон Лёха носил в поняге всегда. Со временем, что бы экономить баланс, научился на нём писать СМСки. Хотя клавиатура была только на английском языке и, бывало, находясь в тайге уже не один день, писал своей Ласточке целые поэмы, чему она была очень рада и охотно отвечала. Знала она: начал писать, значит, через пару дней будет дома, потому как читала своего Лёху как открытую книгу. С минуту постоял, определил ближайшее расстояние до трека и зашагал. Через шестьсот метров подрезал след медведя; собаки шли за ним параллельным курсом, не пересекая путь зверя. Двинул по нему. След был некрупный - лапа двенадцать сантиметров, стало быть, медведь по первому году от мамки, двухлеток. Ход кормовой. Поглядел на время - тропят уже около двух часов, пора бы и залаять.
Только подумал, как услышал Ангора, а через пару минут и Бугра. Собаки лаяли дружно, без перемолчек, на одном месте. «На дерево загнали», - заключил Лёха. Выскочили, как черти из табакерки, на мишку, он и сиганул на дерево. Лаяли на крутом склоне,поросшим вековыми соснами вперемешку со стланиковым подростом. Лёха шёл на лай; не доходя триста метров, зажёг спичку - определил направление ветра. Прислушался к себе, что-то не ладно... Прошёл ещё немного, пытаясь отвлечься какими-то мыслями, но нет, похоже, не обойдётся. Пришлось решать вопрос:с таким врагом в тылу в наступление идти опасно...
Завернул небольшой кружок, чтоб подходить к полайке сверху вниз. Почуяв хозяина, лайки включили программу Геннадия Заволокина «Играй гармонь»... Иполилась собачья песня по тайге с крутого склона,поросшего вековыми соснами, и было в ней что-то тоже вековое, что-то древнее, по-настоящему мужицкое. Было в ней грозное предупреждение таёжным обитателям: «Бойся, лесной народ, не попадайся на нашем пути-не будет пощады никому!..».Рождалась в этой песне душа зверовой охоты, и не было для Лёхиного уха милее звука на свете! Подкрался на двадцать метров-медведь сидел на огромной сосне, окруженный ветками толщиной с человеческую руку. Головы не видно, положение тела не определить. Лёха встал к сосне, приложил карабин к стволу дерева, прицелился в середину чёрного пятна и стал ждать. Медведь постоянно шевелился, но головы не показывал. Лёха понял: сидит спиной, морда опущена. 
Сместился чуть левее-точно, так и есть. Позиция замечательная, видна грудь, шея и голова. Прицелился в основание черепа. Бах...Медведь летит кулём вниз, с глухим звуком ударяется о землю, подлетает метра на полтора, снова падает и, словно куль сахара, скользит по небольшому снежку по склону, огибая неровности и сминая кусты брусники. Собаки ехали на медведе сверху: клубок из медведя и собак, за которым чертился ярко-алый след. Проехав метров двадцать, завалились под толстенную стланиковую ветку, что стелилась над землёй. Лёха спустился к добычеи стоял довольный: третий раз он с одного выстрела и наповал добыл сильного и опасного зверя. Поставил к дереву карабин, снял понягу, достал телефон и начал записывать видео; Лёха часто снимал в тайге коротенькие репортажи. Так и в этот раз. Но только успел произнести пару слов, как собаки от туши отскочили, она зашевелилась, зверь, как-то с разворотом, всего-то шагах в пятнадцати, поднялся и уселся, опершись спиной на стланиковый ствол. Повёл головой справа налево, голова делала короткие, вздрагивающие движения, какие делает младенец, который только-только начинает держать головку. Когда взгляд дошёл до Лёхи, голова прекратила вздрагивать, глаза раненого зверя уставились на недруга. В какие-то доли секунды медведь делает прыжок к охотнику... Но лапы подламываются, медведь зарывается мордой в мешанину из снега и мха. Лёха бросает телефон, хватает карабин. Кобели мгновенно вцепляются зверю в зад; медведь разворачивается, пытаясь подцепить их передними лапами, и валится вниз по склону. В перемешку с медведем, туда же катятся и собаки, Лёха бежит следом, пытаясь отогнать от медведя лаек, но это уже не послушные пёсики, понимающие хозяина с одного взгляда, - это неукротимая банда кровожадных убийц, вкусившая крови и плоти, плоти сильного и опасного зверя, запаха которого порой достаточно, чтоб вызвать непроизвольное выделение мочи у многих из собачьего племени. Случается, чтои не только у собачьего...И вовсе не зверя рвут псы в такие моменты, рвут они свой страх, который живёт в каждой живой душе. Холодный, липкий, заставляющий опускать глаза, стыдиться не только своих поступков, но даже и мыслей. В голове вертится одно: «Только бы не прихватил собаку... Только бы не прихватил собаку...». В момент, когда медведь выставил голову, - Лёха выстрелил... Но, снова бой... И дальше, как только голова зверя высовывалась из вертящегося клубка, -Лёха стрелял. Лишь с пятого раза удалось попасть в основание черепа! Медведь обмяк, затихи теперь уж на всегда. Лёха вернулся за телефоном, который всё это время лежал включенным и писал репортаж самостоятельно... 
Подошёл к медведю. Первая пуля прошла чуть ниже позвоночника, по лёгким через обе лопатки, выходное отверстие представляло кратер в четыре пальца диаметром. В дыру прошло бы яблоко среднего размера; остальные - раздробили череп в разных местах, не задев мозг. И только последний выстрел получился точным. Лёха сел, перевёл дух. Достал из поняги верёвки, что всегда носил с собой, используя как в качестве поводков, так и для растяжек при разделке. Затянул удавку на верхней челюсти так, чтоб клыки не давали ей соскальзывать, намотал на руку, попробовал тянуть. Режет. Достал топор, вырубил перекладину, упёрся, повернул голову назад и рванул что было силы. Медведь, на удивление, легко подался, но тут же застопорился. Лёха повернулся к нему - кобели снова остервенело вцепились в двинувшуюся тушу зубами. Надо же, даже мёртвому не дают ни малейшего шанса на сопротивление, любое движение добычи швыряет в желание её рвать.В который раз погладил собак, потрепал по загривкам, поблагодарил. Снова потянул и... снова не едет! Отгонять бесполезно! «Придётся привязывать, а после за ними подниматься», - подумал Лёха. Привязал. Взялся за перекладину на верёвке, р-раз и медведь заскользил по склону. У подножья начинались заросли стланика - Лёха взялся за топор и следующие сто пятьдесят метров пришлось почти сплошняком прорубаться. Ещё немного и туша «отбуксирована» на берег русла отводной канавы. Полез в голец, отвязал собак, встал спиной к огромной сосне, окинул взглядом горизонт... Какая красота кругом! Гольцы, заваленные первым снегом, курумники, гари... Как любил всё это Лёха: каждый камень, каждый ручеёк. Куда ни посмотри - всюду бывал! Не сыскать уголка, куда бы Лёха не заглянул...
Спустился к медведю, первым делом,привязал кобелей. Всё: враг повержен, теперь будет самая вкусная для них часть охоты. Тут уж гляди в оба: минуту назад друг за дружку готовы были пожертвовать жизнью, а теперь за кусок заслуженного мяса способны разорвать один другого в клочья.
Первым делом соорудил таган, повесил котелок. Достал спутниковый телефон, написал Ласточке сообщение, чтоб встречала через три часа на дороге. Дождался подтверждения отправки и принялся за работу.
Разобрал тушу, завалил стлаником. Близость воды позволила всё выполнить максимально чисто. Сало было срезано аккуратными пластами, словно с поросёнка, с кишок собран внутренний жир, всё уложено в воду и завалено стлаником. Лёха вымыл руки, нож, топор и зашагал в сторону условленной встречи. Шёл по старой дороге, заросшей мелким березняком. Через час должен быть там, где по расчётом должна ждать его Ласточка. Шёл и размышлял, как здорово будет сегодня дома: баня, отец с братом должны к вечеру вернутся с рыбалки...Женщины накроют стол, будет много новостей: рыбаки провели в тайге чуть ли не месяц. Там, где Лёхе был знаком каждый камень, где ставились сети, - все заветные их места. При упоминании «за быком», «в аквариуме», «на палатке» - Лёха совершенно точно представлял картину мест и свершаемых обычно событий. Как и его Ласточка. За этими приятными размышлениями сам не заметил, как прошагал километр от места, где должна была ждать машина. Стало совсем темно.
Достал телефон, набрал Ласточку. Оказалось, СМСка не дошла. Жена расспросила где его забирать и через десяток минут уже мчала к мужу на машине. Лёха сел на обочину: что делать? Палить костёр и сидеть на месте или шагать по дороге? Прошёл сегодня минимум двенадцать или даже пятнадцать километров, плюс возня с медведем. При сидении ноги понемногу начинали наливаться свинцом, тяжелели. Огляделся вокруг - собаки растянулись в ближайших кустах, глаза обозначались фосфорным светом. Одна пара, вторая, а где третья? Включил навигацию: Ангор бежал дальше по дороге в четырехстах метрах. Пришлось подняться и шагать за ним. Бугор с Майкой проводили Лёху глазами до поворота, нехотя поднялись и поплелись за хозяином.
Дорога была грунтовой, укатанной. Испарина от осенних солнечных лучей замёрзла еле заметной плёнкой, похожее видится на сдобных булочках, покрытых запечённым сахарным раствором. В свете фонаря на дороге пунктирился след Ангора. Поводков на охоте Лёха не признавал и использовал только при перевозке собак или свежевание зверя. Всё остальное время лайки были в вольном поиске. Но возле избушки всегда держал на привязи, потому как считал, что на охоту собака должна идти как на праздник и, самое главное, вместе с хозяином. Не раз и не два отпущенные собаки прямо от избы уходили за зверем, руша все Лёхины планы на день, а то и на два. Так и плелись, еле переставляя ноги, вымотанный, но счастливый хозяин и два его пса по полной темноте, скудно освещая дорогу на лобным фонарём.
Прошли какое-то расстояние и изменился след на дороге: как-то широко и крупно стали печатать лапы. Рассматривая, Лёха присел на корточки: ёпт, так это ж медвежонок топал по дороги им на встречу. Включил навигацию: Ангор был в полутора километрах вправо, пересёк небольшую речку и двигался противоположным берегом в обратную сторону. По треку понятно, что зверёныш на ходу, идёт как по линейке, не разбирая дороги. Такой на дерево не полезет, будет топить до конца. Бугор засуетился на следе, не сводя взгляд с хозяина: «Пойдёт или нет тайгу опять месить или обойдётся? Стоит...Фууу, обойдётся похоже». «Наверное, это сейчас промелькнуло в собачьей голове», - подумалось, глядя на лайку, Лёхе. Знал пёс хозяина как облупленного, седьмой год мерили вместе они нескончаемые километры Витимской тайги. Всё было в их охотничьей жизни: и неудачи, и дни небывалого фарта, когда за световой день сообща добывали по четыре соболя. Пылал Бугор огненной страстью к соболям, не было занятия приятнее для его собачьего охотничьего сердца, дышал он соболиной страстью жадно, как воздухом. Работал и крупного зверя, но лишь потому, что так желал хозяин, которого боготворил. Видел Лёха, как взматерел кобель, как лилась через край его, не знающая никаких преград энергия, но теперь всё чаще стал подмечать, что некогда главный его помощник становился спокойнее, степеннее. Сердце сжималось у Лёхи от одной лишь мысли, что верный четвероногий друг его перевалил за жизненную собачью серединку... О дальнейшем думать не хотелось. Много собак прошло через Лёхины руки, но никто не заполнил охотничье человечье сердце так, как завладел им Бугор. Стоял Лёха, смотрел на своего помощника, как внезапно тот насторожил уши и устремил взгляд вдоль дороги. Лёха посмотрел на Майку, та тоже тянула воздух с той же стороныи к чему-то прислушивалась. Понял: едет...Через пять минут и сам прихватил шум ломающего льда под колёсами пикапа.
За Ангором пришлось вернуться - бросил он медвежонка и крутился на том месте, откуда Лёха звонил. Через час были дома. Рассадили собак, развесили промокшую за день одежду. Выходя из бани, услышал далёкий хрюкающий звук отцовского Урала, звук, который он узнал бы из миллиона таких же. Ведь всё его детство и юность прошли рядом с отцовской машиной и, казалось, что состарилась она вместе с отцом. Став при этом чем-то монументальным и надёжным. Машина вползла в ограду, рыбаки вылезли из кабины. Лёха выдохнул: «СлаваБогу, живы и здоровы. Вон и Таган маячитза кабиной».
Теперь все были дома.
Видео выложил тут, https://www.youtube.com/channel/UCQzx-W4Dj9qd-9B7NuKoiXA сюда не пускает
Лучшие комментарии по рейтингу
