К истокам жизни..
..Хозяин кузницы сидел на деревянной лавке у окна. Едва заметно улыбнувшись, посмотрел на нас и неспешно продолжил набивать свою трубку доморощенным табаком. Потом ловко затянул тесёмку кисета. Тяжело прокашлялся. Харкнул на ,,пол,, и растёр калошей натянутой поверх валенка. Будто бы только что нас приметив, коротко взглянул поверх своих огромных очков. С хитрой ноткой в голосе басовито, но доброжелательно, сказал:
-Так вы вроде академию в четыре и пять классов закончили в эн-том году. Я вот только два из четырёх. Значится, будете грамотнее меня. Глядишь, и кузнечному делу легко обучитесь. Он медленно поднялся с лавки. Подошёл к ,,окну,, огненного горна и как бы между прочим, но уже твёрдо скомандовал.
-Что стоите, как вросли. Проходите. Знамо дело по-што пожаловали. Лёнька, поддай-ка жарку, качай меха. А ты, Тимоха, вот ту пластину из рессоры медленно поворачивать будешь на угольках-то... . Да куда ты летишь-то, пострел. Вон там в углу возьми верхонки из шинельки, а то ладошки-то сваришь.
Через полчаса на наковальне лежал пышущий жаром и искрящийся при каждом ударе молотка деда Матвея тонкий ,,блин,, раскалённого металла. Мы же с Лёнькой выполняли молчаливо все команды, лишь иногда успевали между собой переглянуться. Десятки мелких ,,звёздочек,, вылетали из под молотка. Щипали наши лица. Ситцевые рубашонки были насквозь мокрые. По ногам катились тоненькие струйки пота в сандали и потом прямо на земляной пол. Я украдкой посматривал на лицо деда. С его прямого носа, будто высеченного из камня, падали крупные капли пота на фартук, тут же бесследно исчезая в толщине шинельного сукна серо-бурого цвета.
-Как-то вот так: пригнём теперь язычок для черенка. Тимошка, принеси мне щипцы. Ну.., а теперь -самое важное, кузнечики мои. Лёнька, а ты давай-ка мне вон то тоненькое зубилце с ручкой. Посечём кончики зубцов, чтобы щучки-то не сходили с острожки,- нараспев, с едва заметной улыбкой, проговорил дед.
Он тут же присел на деревянный табурет у наковальни. Ещё некоторое время прикладывался к месту, где необходимо было сделать насечки. Лёгким молоточком ударял по зубильцу. Едва заметно чему-то улыбался в густые опалённые усы и с удовлетворённым выражением лица продолжал дальше. Спустя десяток минут дед Матвей поднялся с табурета. Выпрямился и, держась одной рукой за поясницу, с довольным видом пробормотал:
-Осталось саму малость- металл ,,отпустить,, чуток, чтобы иглы были чуть-чуть игривее. Неровен час, в топляк угодите, с вашей прытью-то. Тогда уж зубцам точный каюк придёт; да и моей работе грош цена.
Мы с нескрываемой радостью выбежали из кузницы. Сразу сняли с себя промокшие насквозь рубахи и окатили друг друга дождевой водой из бочки. Дед Матвей увидел наше дурачество, выйдя на улицу.
-Ну-ка. Прысните на меня небесной водицей.
Я зачерпнул деревянным ковшиком воду и облил ему шею, спину и голову с редкими тёмно-седыми волосами. Он от удовольствия кряхтел.С его подбородка, покрытого щетиной,тонким ручейком стекала вода, исчезая в дёрне пожухлой травы, покрытой сажей.
Вскоре Лёнька держал в руках острогу, завёрнутую в холщовую тряпку. Мы побежали вниз по знакомой тропинке, как тут же услышали окрик:
-Передайте моему другу- деду Лариону привет. Пусть не хворает поясницей-то. Да не летите, как угорелые. Не дай Бог,- наткнётесь!...
Однако наши мысли были уже далеко там, в любимых местах нашей речки Нюрсы, где она почти на полкруга меняла направление своего течения, а на берегу у самой воды пузырился родничок, к которому во время сенокосной страды мы с Лёнькой бегали, чтобы набрать в чайник воды. Просто искупаться, а за одно проверить перемёт на щуку или окунька. Здесь, у развесистой черёмухи и калины, свисающей ветками до самой воды с невысокого обрыва, среди подводной травки-осоки отдыхали щуки, поджидая свою добычу- беспечных пескарей или чебачков... .
Из повести книги -,, К истокам жизни,,
