Из рассказа - ,,Копна душистого сена..,,
...Мы давно сидели у костра, дымок от которого живым столбиком плыл вверх и растворялся в темноте неба. Мой старый знакомый жил одиноко, хотя пара внуков иногда забегали в гости. Лучшим его другом всё же оставалась собака по кличке-Лунь, который был уже в преклонном собачьем возрасте, как и его хозяин. Юрий не считал себя «дворянином» с образованием средне-техническим, но какая-то внутренняя интеллигентность и манера разговора цепляла меня. Между нами вёлся неторопливый разговор на обычные житейские и охотничьи темы, где каждый оставался самим собой и не нарушал пространство другого. Иногда было трудно распознать, грань между реальностью и выдумкой в его словах, но это лишь подтверждало его состояние души и рачительное отношение к настоящей живой природе, как человека. Ведь в охотничьих удачах мой знакомый не блистал количеством добытых трофеев, да и, видимо не хотел быть этаким метким стрелком или гуру. И вскоре, чуть захмелев от свежего весеннего воздуха и тепла уже прогоревших бревёшек, мы по-очерёдно ,, нырнули,, в палатку. Лишь иногда, едва слышно доносились звуки проходящих поездов. Надёжный сторож- Лунь остался на улице, но уже рядом, видимо, с нашей...сонной палаткой.
..Утренний сумрак уже отступил. Откуда-то из далека доносились первые звуки одиночных выстрелов, а значит, некоторые уже открылись. У нас быстрые сборы: по бутерброду, кружке чайку- и мы уже шагали к своим заветным скрадкам. Пойма в тех местах была обширная, но открытой воды было ещё маловато, да и утки с южных квартир, похоже, ещё не подтянулись. Юрий был от меня в двух-трёх сотнях метров, так-что из виду не пропадал, а иногда мы даже перекликались. Его место, как гостя, оказалось более «пролётным», но стрельба вроде оставляла желать много лучшего, а возможностей на весенней зорьке, как известно, всегда можно по пальцам пересчитать. Однако, по моим наблюдениям, пару селезней он должен был взять, а это уже удача, да ещё, по сути, для «новичка» .
Рядом же с моим скрадком, на кочке, уже красовался своим широким носом и оранжевыми лапками- соксун. А в камыше, примерно в 40-50 метрах, но на другой стороне полоя лежал мёртво битый шилохвост.
Время уже около одиннадцати. После короткой переклички было решено идти в лагерь, да и привязанный к тонкой берёзке Лунь уже несколько раз подал недвусмысленный знак своего присутствия на охоте. Он встретил нас с достоинством взрослого пса, но в старческих глазах явно читался упрёк хозяину- «.. мол, не забывай, я же не пуговица от твоих кальсон». Чуть позже он осторожно и как-то особенно деликатно обнюхал наши немногочисленные трофеи- два шилохвоста и соксун, но будто о чём-то вспомнив оказавшись на свободе, медленно ушёл в глубину соседнего мелколесья.
После приятных минут у костра, проведённых за скромным охотничьим столом и душевных поздравлений друг-друга с открытием праздника весенней охоты на утку, было принято решение проверить старый косачиный ток, который сегодня утром всё же напомнил мне, что он ещё ,,живой,, . А значит, и праздник души нашей или новых минут охотничьего счастья ещё имел своё логическое продолжение.
Чуть тёплые лучи весеннего солнца иногда надолго прятались в тучи, которые с каждым часом становились более плотней и, подгоняемые лёгким ветерком, надвигались с северо-западной стороны. И мы решили ускорить осуществление планов. Притушив костерок, захватив ружья и рюкзаки с термосами, сразу выдвинулись в необходимом направлении. Лунь, как бы угадывая наш путь, то скрывался из вида, то вновь мелькал своим пепельным окрасом где-то впереди. Через десять- пятнадцать минут Юрий остановился у кустиков по обычной человеческой «задумчивости» , а я присел на упавшую от старости осинку, чтобы перемотать портянку. Наконец мой компаньон подошёл и с каким-то беспокойством в голосе сказал:
-Смотри, смотри. Мне кажется, что в стороне нашего лагеря дымок поднимается. А ведь там, в одном- двух километрах никого сегодня не было.
Я тут же встал. Мы минуту как бы размышляли, но сомнений не оставалось. Едва заметный дымок шёл от места нашей палатки. И вот мы, задыхающиеся от недостатка воздуха и сил, уже бежали к лагерю. Когда до палатки оставалось около150-200 метров, она вдруг внезапно превратилась в факел ,,пионерского,, костра. Мой напарник на секунду приостановил свой бег и, как бы виновато, тихо произнёс:
- Всё, шансов нет. Это моя пластиковая бутылка со спиртом сделала своё гнусное дело, а ведь я так заботливо уложил её вчера под уголок днищв палатки и забыл.
Через полчаса, с некоторыми усилиями, мы затушили остатки дымящих спальников, тёплой одежды и часть поляны с тлеющей чахлой травой, по которой огонёк подобрался к палатке, но с другой стороны. Странно было и то, что в костровище не было даже намёка на «живые» угольки. На перекладине из сырого тальника, мирно покачивался чёрный, как смоль, двух литровый алюминиевый котелок с остатками супа лапшой на утином бульоне. Мы, как бы «переваривая» случившееся, молчаливо сидели на совершенно нетронутых огнём дровах. Рядом с хозяином необычно спокойно лежал Лунь. Положив морду на лапы, казалось, также сопереживал нам, но как-то по-своему, по-собачьи.
Ну вот и всё. Кажется, что мы успокоились и уже осмыслили ситуацию. Предыдущее наше решение поиск весеннего тока, осталось в силе, но уже с учётом непредвиденной ситуации, а точнее, наших возможностей. К вечеру заметно похолодало и необходимо было подумать о ночлеге. Ведь в стороне, откуда ещё утром доносилось бормотание токующих косачей, были поля со стернёй, а рядом сенокосные места. Вчера мы проходили мимо маленькой копны с почерневшим сеном, чуть подгнившим, видимо ещё от прошлых осенних дождей. Однако для нас это была настоящая удача.
В народе говорят:- «охотничий опыт, как и талант, не пропьёшь». И, действительно, это так. Уже к одиннадцати часам вечера было всё заготовлено к устройству «царских палат». Несколько подгнивших осиновых и берёзовых бревёшек уже более трех часов прогревали землю- место будущего ночлега. Позднее лапник от маленькой сосенки лежал на прогретой земле и был заполнен толстым слоем прошлогоднего сена (надёрганного из середины копны). Односкатный навес(примыкающий к скату копны), из тонких берёзок, высотой не более одного метра, был накрыт остатком прошлогодней копны приличной толщины, а вход, скорее лаз, закрывался куском плёнки.
Время уже за полночь. На «дворе» чувствуется похолодание, плотная низкая облачность как предвестница дождя или снега. Но мы уже в тепле, сытые от горячего бульона и кусочков утиного мяса, а резервные 150 грамм из моей фляжки, были кстати, став неожиданностью для моего напарника. Наконец всё стихло.Сморённые усталостью, непередаваемыми природными запахами,теплом и сытостью позднего ужина, мы мгновенно провалились в беспробудный сон...
...Я проснулся от кашля курящего человека, который тут же спросил меня о времени. Мои часы показывали полседьмого, что подтверждалось каким-то белым светом, который пробивался с улицы. Мне даже подумалось, что два тонких бревешка не прогорели или не потухли ещё в «нодьё». Мы одновременно «выползли» из наших тёплых палатей. И первое, что пришло в голову- какая красота! Кругом - на деревьях, кустах, земле, на остатке копны - тонким покрывалом лежал снег. В дальнем углу небольшого поля, примерно, в 350-400 метрах, сидели десяток чернышей-косачей..,а на сухой берёзе гордо настороже, одиноко чернел их ,,предводитель,,.. .
PS. (глава из рассказа, книги)..
