Байки про охоту
Обзаведясь новым двуствольным ружьём ИЖ-58 после одностволки, я желал побыстрее испробовать его в деле. Испробовать его по полной программе можно было только в родных лесных краях, при поездке в отчий дом. И лес близко, и места знакомые, и бытовые проблемы не морочат голову. Поэтому в первые же ноябрьские праздничные дни, я отправился в знакомые с детства места. Снег уже выпал, но был не глубок и лёг свежей порошей. Почти сразу же в лесу я встретил двоих своих друзей, с которыми когда то постигал азы охотничьей науки одновременно в качестве оруженосца, гончей собаки, и носильщика.
Друзья тропили свежий след куницы. Я с радостью присоединился к ним. Главой нашей «бригады» был Володя С. который имел кликуху «Сокол» по аналогии со своей фамилией. Сокол был Дерсу Узала местного розлива. С молодых лет, он пропадал в лесу со своей одностволкой ИЖ-17, из которой и я сделал свои первые выстрелы по дичи. Не особо заморачиваясь посещением школы, он был на две головы опытнее каждого из нас. Много позже он окончил курсы пчеловодов, и почти всю активную жизнь прожил в марийских лесах на колхозной пасеке.
Тропление свежего следа продолжалось довольно долго. След был жировочный и долго петлял по лесу. Наконец куница поднялась на дерево и след пропал. Это ни сколько не смутило Сокола. Он скомандовал сделать круг вокруг этого места. Первый круг радиусом метров 100 не выявил выходного следа. Второй круг радиусом метров в 200 также не выявил выходного следа. Наш воинственный настрой упал до нуля, но не таков был наш предводитель. Видя наше не желание продолжать кружить по лесу, он велел нам подождать его, пока он сделает круг ещё большего диаметра. Его настойчивость и опыт победили. Он вскоре нашёл место, где куница вновь спустилась на землю. На этот раз след был не долог, и куница вновь поднялась на дерево. Вот тут Сокол начал осматривать деревья вокруг этого места и вскоре нашёл беличье гайно на ёлке. "Она тут" - авторитетно заявил он. Но обстукивание ели топором, а затем срубленным колотом, ни к чему не привели. Ель сотрясалась до самой макушки, но куницы не было. Наше сомнение в наличии зверька пресеклось на корню авторитетным заявлением: «Куница тут, и мы будем валить дерево». Ель была диаметром сантиметров 30 – 35 на уровне земли, и нужно было хорошо потрудиться, чтобы её свалить легким топориком. Видя наше отсутствие веры в наличие зверя и не желание утруждаться, Сокол велел наблюдать за гайном и сам принялся за работу. Вскоре дерево начало слегка наклоняться, и стало слышно как лопаются волокна древесины. И тут я увидел, как из гайна стремительно выскочила куница и на секунду замерла на конце еловой лапы. Чувствуя, что зверёк сейчас начнёт уходить верхом, и его тогда не догнать, я ударил сквозь хвою, туда где предположительно должна быть голова куницы. После выстрела куница приподняла голову, затем опустила и прыгнула. Но этот прыжок был уже агонией. В те описываемые времена куница была лицензионным видом, и лицензия выдавалась только после заключения договора на сдачу шкурки. Приёмная цена меха выражалась по тем временам приличной суммой. Договорились, что Сокол заключит договор и сдаст шкурку, а на вырученные деньги устроит застолье. Сокол слово сдержал, но я как житель города не смог принять участие в этой гулянке. Наградой мне стал памятный первый выстрел по кунице из своего ружья.
Знакомые с детства места позволяли охотиться без опаски на значительном удалении от дома. Выходил я на охоту ещё по темну. Фонарики были, но был дефицит батареек и лампочек, и мы привыкли обходиться без них. Главное было чувствовать под ногами дорогу и ориентироваться на звёздное небо над дорогой, которое выделялось на фоне окружающих деревьев. Моё желание быстрее добраться до мест с выводками рябчиков подвело меня. Неожиданно я почувствовал, что лечу верх тормашками в тартарары, затем удар и полная «отключка». Сознание возвращалось медленно, со скоростью восхода. Вначале появились, какие-то неясные пятна, которые постепенно превратились в столбы вокруг меня. Затем всё это оформилось, в какую-то конструкцию. Я всё лежал в ступоре, а сознание медленно переваривало поступающую по мере рассвета информацию. Второй закон диалектики гласит, что количество переходит в новое качество. Наконец до меня дошло, что лежу я под разобранным мостом, а столбы это сваи моста. Ощупав себя, я пришёл к выводу, что руки ноги и голова сильно не пострадали, а вот от детской самонадеятельности пора избавляться - пока цел.
Работая по направлению в Мордовии, я часто со своим напарником и учителем Вадимом Кондрашовым охотились вдоль берега реки Вад. Река была шириной в четыре полосы автострады и с быстрым течением. Однажды глубокой осенью мы обнаружили на реке стаю домашних гусей. Выше по течению реки в нескольких километрах стоял маленький лесной посёлок по названию Дикий. Видимо стаю далеко отнесло по течению от хозяйского двора. Надо сказать, что снег уже выпал, потом частично стаял, а за тем ударили приличные морозы. Река не замёрзла из-за быстрого течения, но по воде шла шуга. Вадим не удержался от соблазна и дуплетом выбил двух гусаков. Течение подхватило битую птицу и прибило на ту сторону реки. Ближайший мост был чуть не в десяти километрах, и достать гусей было совершенно не реально. Но это не остановило моего азартного напарника. Он решил вплавь добраться до добычи. Ни какие мои уговоры на него не подействовали. Раздевшись догола, он с матерками влез в воду и отправился вплавь на тот берег. Доплыв, и схватив гусей, он выскочил на берег, не решаясь снова войти в воду. Голый, мокрый и на морозном ветру это было смертельно опасно. Это понимал и он сам, подгоняемый моими криками с изрядной порцией матерных выражений, он еле-еле вошёл воду и поплыл. Я думал, что он не доплывёт и потонет. Одного гуся он упустил, а когда я вытащил его за руку на берег, он от судорог не мог двигаться. Кое-как натянув на него одежду, я заставил его бежать. Поначалу бежать он не мог, с трудом передвигая ногами, но мысль, что если он не будет двигаться, то это плохо кончится, заставила шевелить ногами. Усилием воли, и поначалу даже моими пинками, он заставил себя бежать до дому. Всё равно это купание добром не закончилось. Вадим долго лежал в поселковой больнице, излечивая сильнейшую простуду.
Отстояв вечернюю зорьку, я иногда оставался ночевать в поле с желанием прихватить и утренний пролёт уток и, не тратить время на переезды. Для ночёвки в поле стояли прекрасные скирды соломы. Неудобство было только одно, это сыпавшаяся за шиворот соломенная труха. В одну из таких ночёвок я увидел свет фар легкового автомобиля. Не доезжая до меня полкилометра, машина остановилась, и вскоре там запылал костёр. Иногда просыпаясь, я видел, что костер горел всю ночь. Встав рано, задолго до рассвета я отправился на искусственный карьер, где предполагалось хорошо пострелять. Двигался я по дороге и неожиданно из-за кустов вышел прямиком к костру. Я увидел автомобиль, костер и разбросанные по биваку вещи. Особенно бросились в глаза несколько порожних бутылок из под шампанского. В те времена в такие бутылки разливали дешёвое и дрянное вино типа «Солнцедар» или "Агдам". Про вина этих марок гуляло в народе много анекдотов, - якобы Америка импортировала эти вина для того чтобы красить заборы и травить негров. У костра были парень с девушкой. Парень был в полном отрубе, совершено "никакой". Девушку видимо это не устраивало и она предпринимала отчаянные попытки привести его в боевое состояние. Тормошение, поглаживание и пощипывание в разных местах, похлопывание и разминание, уговоры на ушко всё это происходило в четырёх шагах от меня. Причём я стоял совершенно открыто. Через четверть часа усилия девушки привели к тому, что парень стал подавать признаки жизни, но тут она повернулась и узрела меня. Мне не осталось ни чего, как только пожелать им следующий раз не устраивать бивак близко к дороге.
