Асоран
Р.М. Башаров
В 70 – 80 годы, СССР развивалась. Строились новые промышленные предприятия, которым был необходим дополнительный источник энергии. По всей стране продолжал работать Ленинский план ГОЭЛРО. Строились, новые атомные, тепловые и гидроэлектростанции, расширялись действующие.
Петропавловск – Камчатский не был исключением. В городе нарастал дефицит с электроэнергией. В районе СРВ шло расширение тепловой электростанции, ставили дополнительные турбогенераторы.
Из Магадана, в очередную командировку, трест Электросибмонтаж, отправил две бригады электромонтажников.
Так я попал на Камчатку.
Пока жил один, мотаться по командировкам, по всей Сибири, ютиться в общагах, проблем не составляло. Когда, закончив учёбу, приехала жена с сыном, вопрос стал об увольнение. Были проблемы с жильём. На год, сняли квартиру в частном секторе, на СРВ. Потом проблему решили просто. Майнур, как молодой специалист, пошла в управление. Ей предложили однокомнатную квартиру и работу в Оссорской аптеке. Я написал заявление об уходе, а через неделю мы уже справляли новоселье, в 12 квартирном, двухэтажном деревянном бараке.
Посёлок Оссора небольшой - три улицы длиной три километра. Находится на восточном берегу, на перешейке, соединяющем полуостров Камчатку с материковой Чукоткой. Расположился он на полосе между бухтой Оссора и Оссорским озером.
Оссора - переделанное на русский лад, корякское название бухты Асоран, что в переводе означает дом горбуши. Хорошо защищенная, тихая, глубокая бухта, закрытая со стороны Баренцева моря Карагинским островом. Твердый не болотистый песчаный грунт.
Большие запасы горбуши решили судьбу Карагинского районного центра. В 1934 году начали строительство посёлка Оссора и к осени 1941 года туда уже были переведена вся инфраструктура; Райком, НКВД, милиция, больница, школа, а в 1949 году, поселок получил статус городского поселения.
Население при мне было чуть больше 3 000 человек.
Вербованные, приехавшие с материка, на ловлю лососёвых рыб, по разным причинам, оставшиеся в посёлке аборигены; коряки, чукчи, нивхи, ительмены, занимались своими традиционными промыслами. В основном, это оленеводство, рыбалка, охота.. Корейцы не захотевшие возвращаться на родину, и принявшие Российское гражданство, работали в социальной инфраструктуре.
Военно-морские пограничники, жили на заставе, на севере посёлка.
Наряду с морским портом в бухте Асоран, на юге посёлка был небольшой аэродром, который кроме «Кукурузников», «Ишаков» и вертолётов, был приспособлен для приёма турбореактивного ЯК-40. Взлётно-посадочная полоса была уложена большими гофрированными стальными листами.
Просёлочная дорога была длиной пять километров. От Аэродрома, через посёлок, до речки, где была построена птицеферма и коровник, голов на сто.
При мне начали прокладывать дорогу от посёлка Оссора, через сопки, до корякского посёлка Карага, который до 1934 года был административным центром Карагинского района. Зимой между посёлками Карага, Оссора и Тымлат по сопкам пробивался зимник. По нему тракторами и ГТЛками таскали нагруженные товаром железные сани, так называемые плашкоуты.
Основные грузы шли более дешёвым морским путём. Аэропорт исполнял роль пассажирского транспорта, и как экстренная связь с селами Карагинского района, Паланой и Петропавловском, а малочисленный народ зимой передвигался на собачьих упряжках.
Основное предназначение поселка - летний вылов, идущей на нерест в Карагинском заливе, горбуши и наваги. Перерабатывали её на рыбозаводе. Рыбу солили, икру консервировали в сто граммовые баночки.
Поздней осенью начинался забой оленей – караль. Мясо в основном шло на прокорм населения Оссоры и близ лежащих корякских сёл, Карагинского района.
В посёлке было своё СУ. Начали возводить из железобетонных блоков, сейсмоусточивые четырёх, пяти этажные здания. Летом во время навигации завозилась арматура и цемент, а песка, гравия и глины в избытке хватало на месте.
Электроснабжение от дизельной электростанции. Когда на охоте заставала пурга, я в сплошной снежной пелене, шёл на её тарахтящий звук, который разносился по сопкам, за несколько километров.
Отопление угольное, от кочегарок, от них в безветренную погоду над посёлком стоял чёрный смог.
У побережья растительность представлена видами типичной заболоченной лесотундры. Кустарниковая ольха растёт по логам сопок. Деревья - лиственница, каменная берёза, ива, рябина (мелкие искрученные). Сразу видно росли у злой мачехи, в неблагоприятных условиях. Хотя влаги хватает, т.к. климат морской, воздух постоянно насыщен влагой и засухи не бывает. Летом дожди, зимой снежная пурга, чуть ли не каждую неделю.
Стланиковая кедра, если её вообще можно отнести к деревьям, больше походит на кустарник, разрастающийся куртинами на площади от 10 до 100 метров, и до двух метров в высоту, с мелкими кедровыми шишками. Семечки в два раза меньше ореха с Симинского перевала. Кожура тонкая, щелкаешь как подсолнух.
Фото из архива Башарова Стланик
Ягод много. Там впервые увидел и попробовал княженику.
Бруснику готовят бочками. Местный коопзверопромхоз организовывал приёмку, под дефицит: мотоциклы Урал, стиральные машинки, ковры и прочее барахло.
Из шикши (водяника, камчатский виноград) получается отличное вино. А если купажировать с небольшим количеством рябиновой настойкой, в перебродившее вино добавить сахар и выстоять пару месяцев в холодном погребе - лучше шампанского.
Когда поспевают крупные грозди водяники, собираешь голыми руками, без всяких комбайнов. Тридцать минут и десятилитровое ведро полное.
Клюква осенью, розовым ковром покрывает болота.
Весной заболоченная тундра рассветает, покрывается шапками жёлтой азалии, наполняется дурманом белых зонтов кашкарки - багульника. Грибы лисички, маслята, подберезовики, шляпы подосиновиков вырастают до полуметра в диаметре.
Кажется, что все виды уток и куликов собираются там в брачный период. Гуси и лебеди в основном пролётные. Про чаек и ворон не говорю, не охотничьи птицы.
Для медведей, рай. Только черти - люди их донимают. Молочные реки полны рыбой. Кисельные берега покрыты ягодой. Недаром, на территории России, Камчатский бурый медведь самый крупный, растёт как на дрожжах.
Зайцы, лисы огнёвки и чернобурки, росомаха, соболь, горностай в изобилие.
В море нерпа. Когда в первый раз, на пирсе, увидел под ногами морду вынырнувшей нерпы, меня чуть «кандрат» не хватил, подумал утопленник. Похожа она на заплывшую от запоя, сморщенную рожу бомжа.
Куропаток тьма. Зимой, вспугивал стаи до сотни и более голов. Рядом с ними обязательно находится пастух - белая тундровая сова. В начале мая, КБканье токующих куропачей, слышно на всех сопках поросших кедровым стлаником. Не чем не хуже токованья глухарей.
А какие вкусные осенние ягодники – средний кроншнеп. У некоторых жир с палец толщиной. После выстрела, от падения на землю, кожа на груди лопается, так она натянута от нагулянного жира. Большой кроншнеп, размером с курицу, занесён в красную книгу. Тупой, так же как курица. После промаха подсвистишь, он опять возвращается. И так до бесконечности, пока не сшибёшь. Мясо не очень. У ягодника сочнее.
Олени одомашненные. Диких не встречал. Во время забоя первые табуны в загон идут спокойно, потом, учуяв запах крови, за два три километра от места расстрела, начинают разбегаться. Пастухи находят не всех. Небольшие табунки в 3-5 особей прячутся на сопках в стланике. Зимой тебенюют на ягеле. Человека, подпускают близко, шибко не боятся.
И ещё один плюс - нет кровососов, которые тучей налетают на Чукотке. Да и по всей России. В жаркое время только накомарник спасает.
Как говорится, богом забытая, райская дыра, куда с материка, «только самолётом можно долететь», или неделю плыть пароходом.
Кому как, а мне жить там нравилось. Охота, рыбалка отменные.
Когда ехал туда, в Петропавловске прикупил дешёвые бамбуковые удочки. Удочки выбирал тонкие легкие, как на материке для ловли пескарей. Леску толщиной 0,05 – 0,1. Крючки заглотыши.
После первых рыбалок, диаметр удочек на концах, которые выдерживали местных гольцов, стал минимум 5 миллиметров. Леску на поводки 0,5 мм- 0,8 мм, а основная, на катушке - 1мм. Крючки калёные от № 3 до №7. Когда присмотрелся к местным рыбакам, из свинца налил «трескачи».
***«Трескач» - браконьерская снасть, которую мастерят из огромных крючков, применяемых при ловле трески. Отсюда и название трескач. Четыре крючка заливают свинцом. Получается свинцовая воронка, из широкой юбки торчат стальные крюки, за узкий конец в проушины цевья крючков крепится леска один, два миллиметра в диаметре.
Во время прилива, когда горбуша, кета или кижуч заходит в устье реки, видно, как их хребты, наподобие рубки подводной лодки, в полупогруженном состоянии разгоняют волну. Нужно только чуть наперёд зашвырнуть, свинцовый набалдашник и резко подсечь рыбу.
Тренировка нужна солидная. Чуть запоздал и рыбу подсек не за голову, а за хребет или за хвост. Камчатская чавыча достигает размеров до ста и более килограмм. Твои шестьдесят утащит в «море – акеян» как пушинку. На пятках, как на водных лыжах, будешь бороздить бухту через Берингово море, до самого Тихого океана. А если во что ни будь, упрёшься. Двухмиллиметровая леска, руку перережет как ножом.
Как-то я увидел, у бригадира электромонтажников-вторичников, ладони были поперёк изрезаны полосами. Набрался смелости, спросил, кто его порезал. Он ответил - Чавыча. Тогда не понял, к какой национальности относится этот Чавыча. Переспрашивать не стал, как то неудобно было. Подумал, может, какой ни будь блатной, с таким погонялом, или у коряков такие имена, а когда тащил кету и леска до крови врезалась в ладонь, тогда и понял, откуда у бугра были шрамы на руках. Пришлось, для соблюдения техники безопасности, купить кожаные перчатки.
Браконьерство в посёлке начинается с конца мая, начало июня. Нерестовый сезон открывает нерка.
*Нерка, народное название красница, по ручейкам поднимается в озёра, расположенные на мысе Ломко-Кузмищева. Это между поселками Оссора и Карага.
Колют ночью, во время прилива, острогой. Караулят в устье ручьев. Попав в пресную воду из серебристо белой, нерка окрашивается в брачный наряд красного цвета. Голова становится зелёной. Размеры; от полутора до трёх килограммов, больше горбуши, меньше кеты. Ярко красная икра мельче, чем у горбуши. Мясо тёмно-красного цвета, жирное. Не так жирна как палтус, но и не сухая как горбуша. Численность низкая. Штраф за одну рыбину, если поймают работники рыбнадзора, точно не помню. Кажется, был 75 рублей. Не помню, потому что не попался. А так бы запомнил.
После нерки подходят горбуща, кета и кижуч. Они подымаются по более полноводным рекам в нерестовые озера расположенные на полуострове. Местные аборигены, ловят её после нереста. Сушат на прокорм своим ездовым лайкам. Горбуша нерестится в реках. После нереста погибает. В рыбный год, после нереста на реке стоит духан протухшей рыбы - за километр слышно.
Меня все время занимал такой вопрос. Население посёлка, из которого только самолётом можно улететь, не могло для себя открыто готовить на зиму запасы; солёную, копченую вяленую горбушу, кету, красную икру. Ну как, жить у колодца, и ни разу из него не напиться? Все знали, что у каждого в сарае стоит 50-100 литровый бочонок с солёной брюшиной кеты и несколько трёхлитровых банок с икрой, которые съедаются за зиму, но всё это, заготовлено тайком, воровским манером. Больше чем съест за зиму, ни кто не готовит. Неужели нельзя сделать так, чтобы всё готовилось легально?
Разрешено ловить, в любом количестве, в конце апреля, из-подо льда корюшку, идущую на нерест.
Мойву во время нереста, по прибою, собирают мешками, а потом кладут в лунки с картошкой, вместо суперфосфата.
Люди берут сколько надо. Лишнее ни к чему. А вот за горбушу, кету гоняют. Хотя больше государства, урон рыбным косякам никто не наносит.
Рыболовные артели вылавливают сотнями тонн, идущих на нерест лососёвых. Там надо искать причину оскудения рыбных запасов. Благодаря им, тонны икры не доходят до нерестилища.
Выход есть. Ловцов рыбы, заставить в устьях рек содержать рыборазводные заводы. «Любишь кататься, люби и саночки возить».
Как-то зашёл через интернет посмотреть на сегодняшнюю Оссору. Разруха и запустение как по всей стране. Приблудное с материка население разбегается. Оссора потеряла статус городского поселения.
Одно радует - природа вздохнет свободнее от уменьшения антропогенной нагрузки, залечит свои раны, оставленные белым человеком. Ей легче жить со своими аборигенами, которые за века вписались в её среду. Живут в гармонии с ней, не нарушая природный баланс.
Вот только кому всё это достанется?
Р.М. Башаров
