На разливах
Я с нетерпением ждал звонка, но телефон молчал. А тут еще занепогодило, два дня моросил дождь. Я представил, как за десятки километров от дома, по разбитым распутицей проселочным дорогам мотается на своем «жигуленке» Илья, выясняя, когда и куда летят гуси на кормежку, ночевку, где их дневочные места и еще многое другое от чего зависит успех охоты на разливах. Наконец, дождался. На другом конце сказали коротко, но емко: «Выезжай».
Мы в дороге. За окном «Нивы» ночь, мелькают деревья, проезжаем поле кукурузы. Илья рассказывает о своих разведданных. Потирает от удовольствия руки, с воодушевлением подбадривает нас и себя:
– Нынче фарт от меня не уйдет, хотите - верьте, хотите - нет!
– Да, конечно, верим и надеемся, – поддакивает Василий.
На гусиной охоте Илье как-то не везет, и сегодня он надеется взять серого гуся.
Вот в свете блуждающих фар широкая колея, по которой прошли танки. «Нива» в ней не помещается, одно колесо в колее, другое – наверху, машина ложится на левую сторону. Едем медленно, дорога вновь уходит в лес. Все притихли, наблюдая за действиями водителя. Еще нескольких потужных оборотов, машина стала, фары из воды светят, и ходу - ни вперед, ни назад.
– Ну что, хана?- слышится в кабине обреченный голос, - своим ходом не выбраться.
Я на секунду представил наше бедственное положение, и как-то неуютно стало на душе. Что делать? На дворе ночь, куда идти, где искать трактор? А главное – утренняя зорька под угрозой.
– По корчам выехать тяжело, глина пошла,- как-то спокойно соглашается Святослав.
Он молчит, облокотившись на руль, о чем-то думает, потом уверенно говорит:
– Попробуем еще раз.
Включил передний мост, машина взревела, затряслась, будто вздыбилось земля под колесами, будто неведомая сила из глубины земли выбросила ее: кабину резко накренило, потом тряхануло и мы выскочили на твердь. Вышли из кабины, смотрим на «Ниву», оставшиеся позади колеи, точно две воронки, и не верим: « Вот это советский автопром!».
– Жаль, «Нива» одно из немногих достижений того времени. А ведь и сегодня нашему брату лучшего автомобиля не найти, - сказал Святослав, потом облегченно добавил:
– Теперь успеем.
Мы на месте. Все вокруг пронизано сырым воздухом. Пахнет перепревшими листьями, травой, чем-то обновленным в природе. Несмотря на темень, собираемся без суеты и шума, говорим вполголоса. Илья набросил поверху себя маскхалат «леший», тотчас превратившись в сказочного персонажа, Святослав уже зарядил ружье.
Немногословность, сосредоточенность на лицах товарищей, патронташи, ружья, белое пятно казана у машины, как театральный реквизит, все напоминает о приближении долгожданного действа.
– Сейчас начнется, – говорит Святослав.
В подтверждение его слов со стороны деревни гулко ухают один за другим два выстрела. Решаем не ждать, идем не спеша друг за другом по протоптанной тропе. Слева и справа молочным цветом разливается вода: залит проход, воды выше колен, под сапогами вязко, дно в корчах, но в прорезиновых костюмах – комфортно. За контурами камыша с шумом срывается кряковая утка, проходим мимо небольшого плеса, за ним дорогу преграждает глубокая канава, воды выше пояса. Осторожно преодолеваем и эту преграду, а после расходимся, занимаем места. Минуло несколько минут, справа от меня из камыша доносится негромкий голос:
– Смотри! Смотри! Правее. Гуси! Тянут на нас. Я всматриваюсь в ту сторону, куда повернулся сгорбленной фигурой кто-то из наших, и ничего не вижу. Наконец, замечаю на темном небе точки, они приближаются. Сжимаю шейку ложи ружья, но тут же расслабляю пальцы: точки на небе – явно не гуси.
– Фу ты, черт! – доносится из скрадка.
Три кряквы проносятся мимо нас.
Ночь отступает. Сквозь молочное небо пробиваются бледные лучи солнца, освещают тростниковые гривы, переливаясь отблесками на водной глади. За желтыми гривами камыша едва просматриваются хаты, оттуда поднялась большая гусиная стая; вот она потянула к лесу, не долетев, развернулась, гогоча, направилась к полям, где остались неубранные хлебные валки. Долетят ли? В той стороне находится Святослав с многозарядкой. Слышу, как гремит выстрел, потом второй, третий. Гуси продолжают движение. Вслед одной стае, не меняя направление, тянется другая. Стреляют то близко от меня, то на другом краю разливов. Птицы в небе перестраиваются, нарушая стройность своих рядов; взмывают беспорядочно вверх, набрав высоту, потом выстраиваются клином.
Кажется, не ружье, а гаубица сотрясает вокруг воздух. Долгое эхо разносится над разливами. Признаться, и сам по молодости грешил крупной дробью, все думал, так надежнее, но, слава Богу, давно переболел этим. Вот и сейчас, закинув голову, лишний раз убеждаюсь в этом – гуси высоко и ружейные раскаты их не страшат.
Проходит больше часа. Решаю поменять скрадок, хотя бегать с места на место – не лучшая идея. Не спеша шлепаю по воде, обхожу глубокие канавы, ищу проходы, то и дело поднимаю голову вверх – небо по-прежнему чисто, гуси словно скрылись в высоте, за толщей облаков. Давно не слышно, уже ставшего привычным, их гогота.
Неожиданно поднялись в отдалении не спеша, навстречу ветру, как бы раздумывают про себя: куда лететь? Наконец, выбрано направление: в сторону чернеющего полоской соснового леска. Василий, уверил меня: «туда птица ни в жизнь не полетит». Провожаю табун взглядом, вижу: от основного косяка отделяется стайка и идет на нас. Гуси нас не видят, каждый затаился в своем скрадке, вот они уже на расстоянии выстрела, ближе ко мне, приклад тыкается к плечу, ухают два выстрела, дробь шорохтит по густому гусиному оперению, гуси резко вскидывают вверх: «Пропустить надо было, в штык их не взять», – слышу из зарослей тростника чей-то раздраженный голос.
В это время на соседнем кукурузном поле началось волнение. Небольшие гусиные стайки, гогоча, отрывались от земли, описывая небольшие круги, и вновь садились. По ту сторону канала еще раз стрельнули, эхо раскатилось и улеглось в туманном опахале. Но что это? Десятки, сотни гусей, машут крыльями, отрываются от земли и набирают высоту. Становится тихо, будто и не было гусиного базара. И только остатки тумана ещё лежат в низине над полем.
Идем гуськом по насыпи, спотыкаясь, боясь упасть вниз, в водяную жижу, обрамленную с обеих сторон деревцами. Вот и лагерь, молча, снимаем с себя костюмы. Костер не разгорается, бросили новую охапку растопки, наконец, языки пламени облизывают колодины и они начинают слабо дымить. Вспомнили о полешках для костра, которые привезли с собой, чтобы не терять время в поисках сухих дров.
Пролетает дневной отдых, вновь короткие сборы, готовность номер один. Погода портится, подул северо-западный ветер, захмарило, это учли при расстановке профилей, выставить которые раньше не смогли из-за нехватки времени.
Не успели занять места, тянет громадная стая. Вот вожак делает крен к воде, шеренги выстраиваются следом. Вдоль озера простирается широкая луговина, местами заполненная водой, с хорошим обзором. Не отрываю глаз от стаи, сядут на луговину, есть шанс замаскироваться в камыше на правом берегу. Притихшие гуси резко взмывают вверх, гогоча, словно читают мои мысли. Вожак вновь меняет курс, теперь уже в противоположную от меня сторону.
Я стою у плесика, угольные облака, сгрудившись, медленно проплывают, исчезая за контурами камыша. Опять поднялась стая кряковых уток, облетела широкий разлив, пошла на снижение. Вот слышу гогот, всматриваюсь: гуси где-то рядом. Все громче и громче. Наконец, вижу: над посадками деревьев летит небольшой косяк. Направляется к профилям, но, не долетев, делают резкий крен в мою сторону. Прижимаюсь к спасительному скрадку, гуси тянут низко. Пропускаю ведомого, целюсь, мушка отыскивает просвет, плавно нажимаю на спуск. Сложив крылья, гусь валится на чистую проталину. До него несколько метров, шлепаю по воде, добегаю в считанные минуты, забираю добычу.
Проходит более получаса. Буханье опять доносится со стороны деревни. Один косяк прошел метров за двести. Массив камыша выше головы, налетевший ветерок прошелся по метелкам, такой камыш хорошо скрадывает. Где-то здесь находится Илья, чувствую его присутствие. Впереди хороший обзор, недалеко над полем кружит стайка, вот она набирают высоту и тянут в сторону Ильи. Гремит выстрел. Мне хорошо видно, он пуделяет, мажет и вторым выстрелом. Мгновенно ухает в тритий раз. Пролетев несколько метров, гусь тяжело плюхается на воду, где глубина по щиколотку. Слышу голос Василия и не могу понять, как он оказался недалеко от Ильи.
– Твой выстрел, твой! Забирай!
– Ты уверен?
– Больше, чем уверен!
Я не удержался, направился к Илье, птица уже затихла в его руках. Мой товарищ счастлив, я готов выслушать его.
– Потом, потом, – торопливо говорит он, стягивает лямки рюкзака, и тут же скрывается в камышовой гуще.
Прошло больше часа, активность гусей сошла на нет. Восстановившийся погодой, день идет на убыль, тускнеет огненный диск солнца. В лагерь возвращаемся с Василием.
– Вася, а я ведь все видел…
– Ты о чем?
– Как вы вместе с Ильей гуся добывали. Ведь мазанул он, откровенно, говоря.
– Было дело… – хмыкает в нос Василий, – надо же как-то человека поддержать. Сколько охот, и все без добычи. Ну, ты меня понимаешь.
Когда все собрались в лагере, сумраком уже окутало окрест. Начался разговор, который по своей задушевности и теплоте, с хохмами и шутками, так присущ охотничьим бивакам. Особенно, когда охота добычлива.
– Мы уж думали все, собираем профиля и – домой. Все стаи – мимо нас, – делится Василий, – так будем костер разжигать? – отвлекается он. – А потом как пошли, о-го-го!
Видимо, Святослав взял первым выстрелом «разведчика», чего делать ни в коем случае нельзя. Правда, уверял он всех, что гусь отделился от табуна и пошел на профиля.
– Если бы это был «разведчик», то охота закончилась бы после прилета первой стаи. А тут, – он посмотрел на лежащие на земле гусиные тушки, лукаво подмигнул мне и также заулыбался. Потом перевел разговор в другое русло:
– Гуси садятся к профилям? – задал он вопрос. И сам себе ответил:
– Гуси к профилям никогда не садятся. Все видели? Налетают на профиля почти вплотную. А испугавшись, и поняв, что это обман, тут же взмывают вверх. А с «разведчиком» и так все понятно… Правильно, я говорю Вася?
– Точно так, Николаич, – соглашается Василий.
Сидим у костра. На небе робко серебрятся первые звездочки. Изредка слышится свист крыльев, пролетающих уток. Давно собрали ружья, патронташи, свернули костюмы, уложив в машину, но уезжать, не хочется. Раньше замечал, бывают такие места, которые, посетив впервые, вносят в душу странное ощущение. Вот и сейчас мне кажется, что я здесь уже когда-то был, и видел все увиденное, и слышал все услышанное. Смотрю на товарищей, радуюсь их благодушному настроению, вспоминаю, как добирались до гусиных плесов, как застряли, проезжая мимо танкодрома, про случай с гусем Ильи и как благородно поступил Василий. Думаю о том, как это здорово, когда на охоте окружают тебя такие люди, для которых радость и беда – одна на всех. Илья замечает улыбку на моем лице, смотрит вопросительно:
– Смешинка в рот попала? Поделись! – При свете костра вижу его счастливые лучащиеся глаза. Мне не хочется ничего говорить:
– Да это я так… про себя.
Фото из открытых источников.
Желаю всем фартовой охоты!
