Яшкин медведь
(невыдуманная быль)
... Запил Яшка неделю назад - после всего переделанного в избушке. Наготовил дров - аж до самого Нового года, который планировал встретить тут - в тайге - такой родной и вечной в его незамысловатой жизни. Так же навёл порядок с капканами, с любовью "проинспектировал" два своих прошлогодних путика - в общем, потрудился на славу! До начала промысла оставалось ровно 10 дней и охотник "морально созрел" для "ухода во все тяжкие" - так думалось Яшке. Неоднократно он доставал из "закутка" 5-ти литровку - пластиковую бутыль с "живительной влагой" - чистым медицинским спиртом, что накопил за нынешнее лето, таская его "напёрстками" от свояченицы. Феодосия была "своя в доску" - так виделось Яшке, непонимающему одной детали житейской: "Ты мне - я - тебе!" Охотник за эту бутыль исправно отрабатывал у женщины по хозяйству, забыв про личностный огород - холостяцкий (с бывшей он расстался) и поросший кучерявым бурьяном... Ну, да речь сейчас не про это!...
... А дело то было вот такое. Каждый год, а их накопилось у Яшки предостаточно, охотник уезжал на далёкий промысел по пушному зверю в урман. Именно здесь - в лесном и болотном краю, он позволял себе пропьянствовать с неделю, выпивая за этот, в общем то незначительный срок, 5 литров чистого медицинского спирта. "Для чего?" - спросит неискушённый читатель. Вся беда заключалась в том, что пить "по-человечески" наш Яшка не умел и не мог (да и не хотел, вероятно!). Семь дней в году, и именно в тайге, охотник продавал свою душу "зелёному змею"! После долго отходил - мало ел, а всё более пил холодную воду от разогретого снега кедрачного и каялся самому себе - дескать, всё..., шабаш..., последний раз! Немного придя в адекватное состояние после недельного запоя Яшка приступал к работе - промысел спасал его и он уходил в него с головой. Дней через десять, а иногда и больше, охотник осознавал, что жизнь - всё таки, прекрасная штука, а пьянство - зло! А недавний запой, такой обманчиво-желанный, всё меньше и меньше давил на его память. В общем, Яшка вскоре забывал про одинокую пьянку - ровно на год. На следующий сезон всё повторялось вновь - и так вот уже много лет. Единственное, что делало чести нашему охотнику - он ни в какие больше дни длинного и деревенского года не прикасался к спиртному - что бы не стряслось! Только в урмане и лишь семь дней! И не более! "Вот, силушка, вот, волюшка" - любил порой нахваливать себя Яшка, по-детски улыбаясь...
... Начало запоя превращалось всегда у Яшки в некий, только ему одному понятный, ритуал. Рано утром он мыл пол в крохотной таёжной избушке, прибирал по местам свой скромный скраб и мыл голову. Затем брился "безопаской", сохранившейся у него ещё с афганского дембеля, и готовил еду сразу дня на три, хотя знал прекрасно, что выпив первые три стакана "зелья" он перестанет закусывать и оно потечёт в него словно река - без страшных порогов и тихих заводей... Как правило, для закуски он добывал специально пару - тройку глухарей-мошников и варганил из них отличный и безумно-наваристый бульон. "Самые что ни на есть витамины!"- душевно вздыхал Яшка и доставал свою пластиковую бутыль. "Ровно пять! Слеза чистая, а не спирт! Дай Бог, здоровья Феодосии! Хоть и стерва она ещё та..." - охотник отливал в литровую банку чуть больше половины и делал 50-ти градусную "разведёнку". Для этих целей была холоднющая родниковая водица, что добывалась им "на этот случай" в километре от избушки - на краю Кукуш-болота.
... "Ну-с, вздрогнем, что ли!" - всегда был первый тост Яшки. Первый в недельном запое - загадочном и никому непонятном... Беря пример с деда Ермолая, Яшка прокряхтел и закусил. "До чего ж хорошо!!!" - охотник вышел на улицу - день только начинался и вокруг было красиво! "Очень красиво!" - зафилософствовал Яшка и закурил "Приму". Он почувствовал, что зрение у него "обострилось" и тайга заиграла всеми красками - теми, к которым он попривык уже: "Тайга! Я люблюююююю тебя!" - стеснительно выкрикнул Яшка и вернулся в домик. Второй стакан, а затем и третий были выпиты быстро и как то азартно: "Я могу пить! А могу и не пить!" - охотник засмеялся и задумался: "Жаль кобелька моего! Нашёл его щенком на вокзале и вырастил охотником! А почему? Потому что я - Яшка!...". Он вышел на воздух - заметно покачиваясь и обнажённый по пояс. Втянул ноздрями воздух: "Кумай сейчас на небе! Не хватает тебя, дружище!... Тут... Да и в моей жизни!...". Охотник вновь закурил и сделав несколько коротких затяжек выбросил сигарету, не забыв тщательно затушив её. "Трезвый ещё! И мне хорошо! Остальным не понять! Никогдаааа...!" - Яшка споткнулся об порожек и чуть было не упал в глубину избушки. "Суп глухариный! Вот... Поесть бы... Или ещё по сто грамм? А?" - он спросил сам себя и улыбнулся: "Один я! И никогда не пропаду! Мне и одному хорошо!...". Он налил себе полный стакан и выпил: "За вас, мужики! Кто не вернулся!"... Потом он попытался спеть "Чёрного тюльпана", но уснул, уронив свою голову прямо на столик - рядом с тарелкой вкусной и наваристой похлёбки. Яшка спал... Без снов.
... Шли дни... Те самые запойные, которые Яшка почти не помнил. То ли явь, а то ли сны это были - дни то. Он уже не мог определить время суток, но знал, что у него есть 7 дней и спирт. Иногда он выходил на улицу - по нужде и подышать немного. На какие то мгновения сознание приходило к нему - тогда Яшка подумывал: "Зачем мне это? Не хочуууууу!" - и он, вернувшись на свои нары (и за столик!) "на автопилоте" отливал себе в стакан из банки и одним залпом опустошал его. А потом валился и спал... спал.... Вновь пробудившись - пил и заново продолжал прерванный сон... Так, незаметно подкрался седьмой день его пьянства. Яшка сквозь прищур глаз оценил остатки спирта: "На сегодня есть доля! А потом - увы! ... И не надо..." - на миг успокоил себя он.
... Но страшное было не это вовсе! На пятый день запоя к охотнику стали приходить видения. То Кумай - его верный, недавно умерший от старости пёс, то ротный с Афгана. Они иногда вместе являлись к Яшке. Кумай ложился у холодной печи, а ротный - присаживался у ног Яшкиных. Сколько охотник не пытался с Нестером заговорить - бесполезно: молчал угрюмо ротный. И Кумай был с ним заодно! Оба - ни словечка, ни вздоха! Тогда Яшке становилось страшно! Он закрывался своим стёганным одеялом и лишь тихо просил из под него: "Кумай! Ко мне...!" Потом засыпал, видя страшные сны - Афган, как его однажды избили браконьеры, жену, изменявшую ему... Просыпался тогда он на секунды, что бы выпить стакан и вновь провалиться в небытие... Эх, Яшка, Яшка...
... В этот день, последний в запое, Яшка проснулся поздно. Никак не мог сообразить - свет или темень в тайге то... Он протянул руку к банке и налил себе полный: "Как вода уже! И не лезет...". Он присел на нарах, чувствую голыми ступнями холодность пола: "Печь затопить бы! Да не смогу сегодня. Ходить трудно и штормит не по-детски...". Яшка выпил - долго заливая в себя разведённый и тошный спирт. Почувствовал, что на минуту стало "по-легче", а краем глаза приметил Нестора - ротный топил печурку. "Ротный, спасибо тебе!" - Яшка попытался встать..., но по-пьяному плюхнулся опять на нары: "Сука!!!" - выругался он: "Извини, Нестор!". Он закурил - прямо в домике, что никогда не позволял себе подобного. В голове появился неожиданный туман, руки и ноги потяжелели и вновь захотелось спать. Яшка посмотрел вслед вышедшему ротному - тот ушёл за дровами. "Хорошо, хоть, Нестор со мной! Не замерзну пьяным, тогда! А Кумай - предатель!...Появится - пристрелю!..." - беспорядочные размышления полезли в головушку нашего пьянеющего Яшки. Лезли торопясь и злобно хихикая! ...Яшке стало плохо - сильно затошнило и он почти ползком выбрался за порог избушки. Оказывается был поздний вечер, а утром лёг первый снег! На свежем воздухе охотника несколько раз вырвало - спиртовой фонтан, пульсируя и обжигая гортань Яшки, безудержно рвался наружу. ...Никогда так не было ещё плохо охотнику! Стоя на четвереньках близ распахнутой двери своей предсмертно-холодной избушки, Яшка вдруг заплакал - тоскливый вой вырывался из его груди. В этом крике было и покаяние, и стыд перед ротным - он стоял рядышком с рыдающим Яшкой и сурово молчал. "Прости, Нестор!" - взмолился охотник, - "И вы, пацаны, простите!...". Только сейчас он заметил, что ротный возвращался в избушку не с охапкой дров, а с тремя бойцами - совсем ещё мальчишками! На груди одного из них он увидал "Красную Звезду" - "Как и у меня... дома... такая же!" - Яшка попытался встать и вдруг увидел прямо перед собой Кумая - пёс был необычайно огромен! "Скотина, рычишь ещё!" - Яшка хотел ударить свою давно умершую собаку, но вспомнил вдруг про ружьё. "Погоди, гад! Предал меня!..." - охотник, превознемогая свою слабость, зашёл в избушку. Ружьё лежало на нарах - вчера Яшка хотел пойти на охоту по лосю - в стволах "тулки" было два патрона с пулями. Взяв оружие в руки и сняв его с предохранителя (!) Яшка шагнул навстречу своему Кумаю - тот уже порывался протиснуть своё огромное тело в узкую дверь Яшкиного зимовья. "Разжирел то как!" - пьяно удивился охотник и выстрелил прямо в пасть своей умершей собаке. Два раза! Кумай, взрычав дико, рванулся вон - за дверь и, "наверное, в урман", как подумалось Яшке. "Откормил тебя! На свою голову... Удрал!" - охотник закрыл дверь. Огляделся. Ротный и три бойца-афганцы остались наружи - там, где уже законы дикого урмана. "Ну и ладно!" - Яшка обиженно допил остатки спирта и впервые закусил - высохшей отварной грудинкой добытого 8 дней назад мошника. Немного пожевав затвердевшего мяса глухаря, Яшка убрал ружьё - повесил его на стену - стволами вниз. "Всё! Спать...!" - и он почти упал на нары - в ичигах и с потухшей "Примой" в руке...
...Утро встретило Яшку солнечными лучами-зайчиками! Они были всюду - на столике, полу и даже на стволах "тулки". Ничего не помня и абсолютно ничего не желая, охотник вышел за дверь. "Господи!" - подумал Яшка и тут же увидел ... кровь - на первом снегу, что выпал вчерашним утром. Поднял глаза - медведь! Большой и неподвижно-лежащий, словно уснувший! Яшка в страхе рванулся в избушку - за ружьём. Но остановился и пошёл к убитому им вчера, уже почти впотьмах, медведю. Смотря на окровавленную морду большого медведя, Яшка желал только одного - наконец таки проснуться! Раз и навсегда!...
... Лишь к вечеру болезненно-отходящий от запоя Яшка наконец таки снял шкуру с медведя. Мясо решил сжечь, сохранив на память череп хозяина тайги... Осознание страшной трагедии, что могла бы в тот вечер произойти с ним, пришло к Яшке спустя лишь несколько дней...
...С той поры Яшка не пьёт более! Совсем! ... А под лето женился на Феодосии....
... Вот, такой медведь был в жизни нашего охотника!...
Лучшие комментарии по рейтингу
