Войти
Вход на сайт
Вход через социальную сеть

На охоте

Ночью Семенов несколько раз просыпался, прислушивался, как ветер ворошит ветви старых лип, как отсчитывает лифт этажи и  кто-то разговаривает в подъезде. Обычно, собираясь на охоту, он заводил будильник, но сегодня, если бы даже проспал, никого бы из домашних не потревожил: последние два месяца Семенов жил один. 

 По привычке собрался быстро, заварил в турке кофе, есть не хотелось. Допил кофе,  сидел за столом, уставившись на свадебную фотографию друга. Он хорошо помнил тот день и час, когда фотограф Дворца бракосочетания, игривый лысый остряк, напомнив о вылетающей птичке, нажал на кнопку камеры: на него смотрели счастливые лица Вадима и Светланы. Это он познакомил Вадима, выпускника дипломатической академии, со Светланой,  миловидной пышногрудой красавицей, работавшей в их институте. Вадька влюбился в нее по уши, потом женился и они дружили семьями.

О житейских проблемах  друга  Семенов услышал впервые от Тамары, его старшей сестры:

- Ты знаешь, Светлана изменяет Вадику с каким-то дипломатом. Это чудовищно! – Она смотрела растерянными, бесцветными глазами на Семенова. – У нее, видите ли, любовь. А ведь это называется одним словом…  да, помешались все на сексе, или я не права?

Семенов, боявшийся стать моралистом, стоял в прихожей потупившись, хотел сказать, что секс нынче действительно утратил  табуированность, что не стало в нем больше греха, стыда или распущенности, но промолчал, огорошенной новостью.

 - Помнишь, при совке говорили: «В стране секса нет». – Тамара посмотрела на Семенова. – Секса, может, и не было, но любовь-то была. А сейчас?  Молодые девчонки об одном мечтают, выйти замуж за богатенького. Как можно!  Выдавать латентную проституцию за любовь…   

Огорошенный новостью, Семенов отправился к себе. Ближе к вечеру в дверь позвонил Вадим (Таисии с дочкой дома не было), буркнув приветствие, прошел на кухню, вытащил из кармана бутылку коньяка, поставил на стол. Молча разделся, бросив куртку на спинку стула, сел. Семенов  выставил на стол закуску, включил бра.  

 - Ты заходил к нашим, уже слышал?.. – спросил он отчужденно, потом резко повысил голос. – Какого черта молчишь, скажи хоть слово?!

  -  Лучше бы не слышать…

  Вадим отвинтил колпачок бутылки, разлил коньяк. Выпили.

  - Я об этом узнал  от самой Светланы, – заговорил он. – Она от меня ничего не скрывает. Понимаешь, девочка влюбилась. Может быть, первый раз в жизни. Она была матерью, женой, но не была женщиной. Ей надо дать время и шанс. Так?..

Вадим уставился на товарища в ожидании.

- Старик,  я не советчик … это ты по Европам ездишь, сам говорил, как умеют там договариваться  с собой и с  Богом. Потому, наверное, и защищены от жизненных неурядиц лучше нашего.

- То там, - лицо Вадима исказилось в гримасе. – Вот так все взять и бросить! Семейную жизнь, ребенка, карьеру, наконец, нет уж, дудки… 

  Ничего, я подожду.

Ждать долго Вадиму не пришлось. Через полгода их развели, несмотря на мольбы и просьбы со стороны мужа, и красавица Светка, выйдя второй раз замуж, укатила жить в другую страну.

В жизни Семенова тоже не все складывалось удачно. Отношения с Таисией испортились вконец, когда та вернулась из санатория. В первый же день он почувствовал как бы скрытую напряженность, и списал на усталость жены, а уже скоро понял: произошло что-то серьезное. Попытки изменить к лучшему оказались тщетными. Причины  семейной размолвки Семенов искал в себе. Это с годами он стал более спокойным, уравновешенным, по молодости же был горяч, любил кутнуть, в семье нередко случались ссоры.

-Я тебе говорила, что будешь об этом жалеть, говорила? – напоминала каждый раз Тая, когда Семенов предлагал все забыть и начать жить по-новому. Он супился лицом, отмалчивался, показывая всем видом, что признает свою вину. В глубине души еще теплилась надежда на восстановление прежних отношений.

Когда же Семенов, все больше озлобляясь от семейного разлада,  не то предложил, не то спросил, не пожить ли им какое-то время отдельно, напомнив о свободной квартире Вадима, Тая коротко бросила:

-Делай, как знаешь!

Дочь давно жила личными заботами и к переезду отца отнеслась сдержанно.

 Единственной отдушиной для него была охота, которой отдавался он с упоением, особенно когда охотился  на гусей.

Машину Семенов поставил на обочине насыпной дороги. В отдалении высилось глиняное взгорье, в любую пору года отдающее охрой; вдоль дороги по обеим сторонам и вширь, и вдаль тянулись озера. Повсюду рос рогоз, камыш, островки были разбросаны на всей территории; они укрывали от посторонних глаз заиленные русла, канавы, озерца, болотистые мочажины, затоки, постоянно залитые водой. Места эти нравились ему, и не только добычливостью, здесь находил он приют от житейских проблем, невзгод.

 Он опоясал талию патронташем, потом облачился в прорезиненный комбинезон, собрал ружье, и, убедившись, что двери машины закрыты, направился вправо от насыпи. Увидев охотника с лодкой,  с досадой подумал, что не один: видать, тот заехал с другой стороны. Тому потребовалось немало усилий, пока протаскивал дюральку в узком проходе камыша, потом искусно перебирал веслами, освобождая их от цепляющихся ниток  куширя. Но вот, что стопорило движение, осталось позади, лодка прошла середину плеса и скрылась в еще не проснувшихся зарослях камыша. Вскоре с того края ухнули два выстрела и  понеслись навстречу рассвету, вслед отозвались два раскатистых эха.

 Рядом спикировали три чирка, Семенов инстинктивно схватился за ружье, но тут же опустил его; птицы скрылись за контурами тростника. От озера  потянуло холодом. Семенов поежился, застегнул верхние пуговицы куртки. Неожиданно из гущи камыша, хлобыща крыльями, поднялась казарка. Она пошла по дуге вправо, но потом, сделав разворот, потянула назад. Вскинув ружье с упреждением, он нажал на спуск. Казарка упала на чистом, и он быстро ее нашел.

 Раздался гусиный гогот, тянула стая серых. Гуси, перелетев дорогу, где стояла его машина, завернули к озерам, в его сторону, он протиснулся в густой камыш, затаился. Пошли томительные минуты ожидания. Гусиная перекличка – все громче и ближе. Выждав и определив интуитивно, через долю секунды птицы будут над головой, Семенов встал в полный рост, затыльник ружья уже ткнулся в плечо. Взял на мушку ближнего гусака, сознание резанула мысль: стрелять в угонку –  в густых зарослях не развернуться, гуси уйдут. Палец мягко даванул спуск, гуси взметнулись, распластав крылья, будто каменными изваяниями замерли в воздухе на долю секунды. С высоты донеслось шорохтенье  дроби по тугому оперению, нажал второй раз на крючок и долгим взглядом провожал  улетающий табун.

Через несколько минут гусиный  говор повторился,  тем же ходом, будто не было ружейной канонады, шла очередная стая. В напряжении он ждал, прижавшись к камышу. Стая налетала со спины. Показался ведомый, за ним – две вереницы крупных птиц, казавшиеся снизу утлыми суденышками, неторопливо передвигались по небу. На этот раз после второго выстрела гусь, сложив крылья, по инерции протянул несколько метров и  рухнул за камышом, раздался громкий шлепок о воду.

Семенов знал, что там илистое дно и забрать битую птицу будет не просто, но, не раздумывая, медленно пошел по воде,  осторожно шоркая сапогами по мягкому днищу. Воды было выше пояса, до гуся оставалось протянуть руку, но в этот миг он, потеряв равновесие,  зачерпнул в комбинезон воды. Тело будто обожгло, и стало медленно погружаться под тяжестью в вязкий ил. Вода хлынула в комбез будто в воронку, тот вздулся под ее толщей. Попытался вытащить ногу, но тщетно. Всего в нескольких метрах от него находилась сплавина, с чахлой куртинкой, но сдвинуться, ни вправо ни влево уже не мог. Словно две тяжелые гири повисли на ногах и с настойчивой безжалостностью тянули вниз. Бросить бы двустволку, но парализованный Семенов держал ее в полусогнутой руке, дуло торчало из воды обрубком. Он услышал удары весел по воде, но лодки не видел.  Неужели, конец? Как глупо!  «Помогите!» – едва прохрипел перед тем, как уйти под воду.

Раздетый догола,  он сидел у костерка, грелся, и уже познакомился с Кириллом, это он вытащил его из воды, и его другом Николаем. Тот разобрал ружье Семенова, помогал сушить одежду,  при этом каждый раз пытался перевести сказанное в шутку.

- А ведь я одной ногой уже был там, – сокрушался Семенов.

- Не одной, а двумя, – подхихикивал Николай. – Хорошую сорочку матушка тебе вышила, спасибо – ей!  Ну и Кириллу! Молодец, вовремя подоспел. На вот, выпей для согрева, это как лекарство от простуды.

«Нет, рано похоронили охотничье братство, живет еще оно в нас», – думал Семенов, глядя на своих спасителей. В отличие от добродушного и говорливого Николая, Кирилл оказался молчуном. Он пытался найти сходство между ним и собой. На вид были примерно одного возраста, оба высокие, поджарые, с плоскими спинами. Внешний вид, серьезный сосредоточенный взгляд Кирилла,  вызвали в нем уважение,  он даже  почувствовал его  превосходство над собой.

Вот Кирилл бережно взял в руки свою старенькую «тулку», сдул былинку, переломил ее, начал внимательно всматриваться в нутро стволов. В этом взгляде был  неподдельный интерес хозяина к ружьям. «А что если я отдам ему свой «Зимсон», обрадуется или нет?..» – пронеслось в голове Семенова.

Он дорожил старым ружьем, которое подарил ему Вадим. Ружье было изготовлено в Германии, хорошо сохранилось, отличаясь особым изяществом, при этом отличным боем. Семенов часто доставал его из футляра, гладил по замочным доскам, поверхность которых была покрыта рельефами  пейзажей с бегущей лисицей и парой фазанов, прикладистому  английскому ложу из французского ореха. На охоту брал редко, берег.

Погода стала портиться. Густой наволок опустился над дальними камышами. Там уже моросил дождь. Семенов засобирался, надел  камуфляжный костюм. Николай тоже поднялся с земли, отряхнул одежду, поправил на поясе ремень с висящим ножом:

- Я провожу, – сказал он, не слушая возражений Семенова.

- Гусей забыли, – напомнил Кирилл.

- Нет, нет, это вам, – ответил Семенов, крепко пожимая ему  на прощанье руку, пытаясь еще раз вложить в рукопожатие свою благодарность, но Кирилл, слегка улыбнувшись, равнодушно отвел глаза в сторону.

 Шли не спеша, по тропе, обходя выступающие края тростниковых зарослей. Пронесся порыв ветра, пригибая тугой камыш к земле.

- Скажи, Николай, твой друг всегда такой молчун или только сегодня?

 - Кирилл то, – Николай хмыкнул. – Нет, это у него временное явление, я так думаю. Мается  с двумя женщинами, не знает, что делать.

- Давно? – почему-то переспросил Семенов.

- Что давно?

- Мается с двумя женщинами?

- А-а. С женой двадцать пять лет, а с Таисией – два месяца. Познакомились в санатории, как говорится, курортный роман.

Семенов почувствовал, как по телу пробежал электрический заряд: не про его ли жену говорит Николай? Может, переспросить, в каком санатории познакомились? По времени совпадает. Но сколько их, женщин, с именем Таисия! Ну а если речь идет о ней, что можно изменить.

 Он не помнил, как простился с Николаем... Тучи медленно ворошились, проплывая над головой. С разливов поднялась стая гусей, не спеша облетела широкий плес, пошла на снижение в нескольких метрах. Будь Семенов в другом расположении духа, непременно прервал бы их полет. Но он не вспомнил о ружье, забыл о своем спасении — другие думы овладели им.

По-прежнему не давал покоя вопрос: правильно ли он поступил, не расспросив у Николая о Таисии? А может, найти предлог, вернуться и попытаться обо всем узнать у самого Кирилла?  Что-то подсказывало ему, что речь идет о его жене.

Уложив в багажник костюм, ружье, он долго сидел в машине, навалившись грудью на руль. Наконец, завел двигатель, тронулся, прибавляя скорость. По стеклу ударили капли дождя. Когда Семенов согласился сам с собою, что  поступил правильно, и ему незачем влезать в чью-то жизнь, неожиданно развернулся и поехал назад, к озеру, надеясь, застать своих новых знакомцев, и уже не замечал, как жал на газ, рвал сцепление, и как закидывало «Мазду» на мокрой, разбухшей дороге.

… Он смотрел на груду обгорелых головешек. Пусто было вокруг, лишь  шумел камыш,  лениво  перекатывались мутные волны, да накрапывал мелкий дождь. Осенняя распутица, караваны гусей в небе, раскаты выстрелов  –  все, что он любил, что вносило в душу ощущение полноты жизни, сейчас казалось  далеким, второстепенным. Он  думал о Тае, дочери, их дальнейшей жизни. Ветер подхватывал его молчаливые думы, уносил в черноту надвигающейся ночи, где, прижимаясь до самой воды, о чем-то стенал камыш, и он даже знал, что не расстанется с ними до конца жизни.

Дождь усилился, переходя в ливень. Семенов сел в машину и медленно поехал в сторону города. Издали уже мерцали точками зажженные фонари.  

Фото из открытых источников

vlm
г. Вышгород
1276
Голосовать
Комментарии (7)
пос. Оболенск Московской обл.
399
Заставили задуматься о том, каким должен быть охотничий рассказ - сказкой со счастливым в общем-то концом или исполненным печали и жизненной драмы. от меня - звезда.
0
Новосибирск (родился в Болотнинском районе, деревня Хвощевая)
1836
Да ,рассказ печалька.Но эпизод взят конечно из чьей -то семейной жизни.Впрочем как и все романы и.т.д. Рассказ понравился.
0
Казахстан, Актобе
23309
Тронуло...
0
Новосибирск
24529
Понравилось! Спасибо!
0
Пермь
16288
На охоте бывает всё.
Спасибо, за "взрослый" рассказ умудрённого мужчины.
0
vlm
г. Вышгород
1276
adm-hunter, Кажется, по Аристотелю история не может быть со счастливым концом, но это по Аристотелю, а там как автор задумает, кого что волнует. В быту говорят: брак – взаимное лежбище, церковники утверждают: брак – остаток рая на земле, а развод – изгнание из рая, дело дьявола.

Не знаю, верить всему этому или нет, но замечал на своих знакомых – хорошим не кончается. Обычно, спиваются. Не все, конечно. Есть и другие примеры. На эту тему хотел поразмышлять. Рассказ, как мне думается, можно продолжить и сделать со счастливым концом, или напротив. Было бы желание. А за звезду персональное спасибо. К чему, полагаю, не стоит относиться всерьез.
0
vlm
г. Вышгород
1276
Спасибо всем за отзывы, в коих понимание, что охотник - тоже человек, со своими радостями, горестями и т.п. И даже когда он всецело отдается охоте, весь его жизненный опыт - в нем, а не вне. Прошу прощения за банальщину.
0

Добавить комментарий

Войдите на сайт, чтобы оставлять комментарии.
Наверх