Страсти по кабану
Охотничьи угодья, где мы охотимся на кабана, до недавнего времени были общественными, но по известным странностям, какие у нас случаются, перешли в частные. Местных охотников хозяин-миллионер клялся не обижать. Выдали, наконец, долгожданную лицензию. Третью охоту ищем мы лицензированного кабана, но пока безуспешно. Кто-то намекнул егерю, что неплохо бы поменять дислокацию, и поехать туда, где бродят стада диких свиней
– Э-э, – сказал егерь Пушка, – Та территория не для вас… – и как-то хитро заулыбался.
Квартируем на «фазенде» Василия. В пять тридцать заверещал чей-то мобильник, начали лениво подыматься с кроватей, хватаясь за головы. Сон похоронил детали развеселого ужина. Последнее, что помнили – как играл на гармошке и пел Васин кум, как выдавал гопака москаль Илья, как…
Занялись утренним туалетом – кто-то искал утерянные с вечера носки, кто-то мобильник, раздался голос Левитана: «Говорит Москва, работают все радиостанции…», это у Василия при звонке такая запись на телефоне. «Алё», – сказал тихо Василий, чтобы не мешать Илье – тот принимал по совету доктора упрощенную процедуру очищения желудка. Оно и понятно, день предстоял тяжелый, «пустой желудок – быстрые ноги» – говорили индейцы племени семинолов. Звонил бригадир первички и сообщил неприятную новость: болезнь уложила его на больничную койку, на охоте не будет. Но Владимир Андреич не пал духом, просил оставить печенку убитого вепря, как лучшее лекарство для быстрейшего выздоровления. «Просьбу больного не обсуждаем, – сказал коротко Вася, – детям и больным – в первую очередь». На другом конце связи с благодарностью отключили телефон.
Через минуту голос Левитана повторился. Звонил из Софии сын Владимира Андреича – Андрей. «Ну, шо вы?.. » Имелось ввиду: «Уже похмелились?..» Андрей работает проводником, с охотой на этот раз «пролетел», но и ему в далекой Болгарии не давал покоя бегающий дикий хряк по полям босоногого детства. Душой и телом он находился с нами, пожелав на прощанье: «Ни пуха ни пера!»
В это время Илья успешно завершил утреннюю процедуру по совету доктора. Я нашел свой мобильник – по звонку из Васиного мобильника. Миша нашел свои носки – по запаху. Сашко ничего не нашел, поскольку с вечера ничего не терял. Но почему-то смотрел на всех большими голубыми глазами на уже просветленном лице. Создавалось впечатление, что он так и не сомкнул их за прошедшую ночь.
Минута в минуту, как договаривались, в дом вошел егерь Пушка, выдвиженец первичной организации. Сообщил приятную новость, с вертолета обнаружили в районе Вереска несколько кабанов.
– Я вам шо казав, а мы дэ ходылы, дятлы вы дятлы… – оживился просветленный Сашко.
Все воодушевились, крикнули: «Ура!» – «Кабан наш», – коротко сказал Вася, и разлил самогонку по стопкам. Все замолчали, глядя на налитые рюмки; кто-то глупо заулыбался, кто-то представил бегущего кабана на мушке своего ружья. Выпили. «Может, еще по одной», – как то робко сказал егерь Пушка. Все опять промолчали, дав понять, молчание – знак согласия, и опять заулыбались. Повторили. Подтянулись еще несколько охотников. «Бог троицу любит», – крякнул Василий, и уже почти дотянулся до бутылки, в этот момент раздался рокот трактора «Беларусь».
Похватав ружья, рюкзаки толпа дружно вывалила во двор. Началась посадка в телегу, в которой по всем признакам с вечера транспортировали коровий навоз. Последнее обстоятельство никого не смущало. Толпа лезла на телегу, как на баррикады Бастилии. Просветленный Сашко приволок лестницу. Осада телеги приобрела упорядоченность. Наконец, умостились. Трактор на всех газах, изрыгая из трубы клубы черного дыма, рванул за деревню. Не сбавляя скорости, преодолевая встречающие на пути препятствия. «Бутылку водки «На березовых бруньках» тому, кто первым найдет следы!» – учредил свой приз охотник с интеллигентной бородкой по имени Михаил.
Мужики уцепились за борта телеги, боясь оказаться на земле, вглядывались по сторонам, ища кабаньи переходы. Стимул не заставил себя ждать, кто-то закричал: «Останови трактор!» Но тракторист Капуста не слышал. Вдохновленный обещанным гонораром, он жал на все рычаги. Гвалт, крики усилились. Славко по ходу движения выпрыгнул из телеги, Сашко запустил коровьей лепешкой по кабине трактора. Трактор резко остановился, несколько членов первичного коллектива упали на пол телеги с остатками коровьего навоза. В адрес тракториста посыпались угрозы.
Следы кабанов оказались недельной давности. Михаил тотчас аннулировал учрежденный приз. Охота прошла вяло, хотя и прочесали район Вереска вдоль и поперек. На «фазенду» приехали засветло. Кто-то сказал: «Жаль самогонка закончилась, можно было еще поохотиться».
Прошла неделя. Опять собираемся у гостеприимного Василия, опять мы в угодьях. На этот раз ассистирует нам пенсионер Федорович на телеге, запряженной кобылой. Тракторист Капуста, так и не получив обещанный гонорар за прошлую охоту в полном объеме, с горя запил.
Возница Федорович – бывший ветеринар. Помимо транспортировки охотников, а также будущего убитого вепря, в его задачу входит обнаружить в теле поверженного животного гельминты. Если таковые будут, или другие хворобы. Он сосредоточенно настраивается на то время, когда практиковал, кастрируя кабанчиков в крестьянских дворах.
Опять едем район Вереска, прочесываем весь квадрат, кажется, мышь не проскочит не то, что кабан. Ан, нет. Вот и сейчас собаки, видно, натекли на след лисицы, лай то приближается, то убывает. Ждем.
В самый раз сказать несколько слов – о собаке егеря Пушки, рябой масти молодом гончаке. Отличается он особым талантом. Во время привала, когда мужики развязывают лямки рюкзаков, доставая содержимое подкрепиться, в то же время в очередной раз «поправить глаз», гончак каждый раз умудряется вырвать из охотничьих рук кусок колбасы, пачку масла, и тут же, отбежав несколько метров, проглотить, в упаковке или целлофановом мешке, не пережевывая.
Я иронично замечал Пушке: «Собака не только хозяина, но и себя должна кормить». На это егерь улыбался, любовно поглаживая своего питомца. У гончего пса – еще одно качество. Натыкаясь на старый след зайца или кабана, он тут же выдает такие рулады (что на языке кинологов значит: собака натекла на свежий след, помкнула – будьте на чеку). Мужики мгновенно замирают в стойках как на стрелковом стенде, непроизвольно тянутся приклады к плечам, глаза ищут мушку. Так бы и стояли до окончания охотничьего сезона. Правда, уже научились различать художественный голос егерской даровитости.
Все, кроме доктора. В тот день он охотился в нашей бригаде впервые. И потерялся в бескрайних просторах кукурузного поля. Ждали минут сорок, все занервничали. Уходили драгоценные минуты. Повозку с лошадью завернули в обратную сторону, кто-то отводил душу в содержательном диалоге, матерясь.
– Хведорыч, поворачивай кобылу, назад! – следовал решительный наказ вознице.
Федорович, из жалости к своей кобыле, сопротивлялся, но, видимо, перед его глазами, как и перед нашими, стояла на столе огромная сковорода с жареной печенкой дикого кабана, и он сдавался, понукал бедное животное. Скрипели повозка, лошадь пятилась, не понимая, что хотят от нее эти ненормальные крикливые люди. Но, в конце концов, под действием энергетических полей охотников медленно поворачивала телегу и вытаскивала на крутой угор канала. Протянув её несколько метров, лошадь останавливалась, и уже никакая энергетика не могла сдвинуть ее с места.
И мы стоим, курим, ждем. Несколько человек взяли в руки мобильники, запрашиваемый номер телефона, разумеется, не отвечает. Доктор как в воду канул, а не в кукурузу. Василий разломил ружье, поднёс дуло к губам. Будто голос оленя в Булонском лесу, во времена охоты Людовика 14, раздался над кукурузным полем. На этом Вася не успокоился, облизал губы, набрал полные легкие воздуха, взял на две октавы выше. Наконец, доктор услышал.
Выходит в том месте, где стала кобыла Федоровича. Счастливый, патронташ съехал с кругленького животика, ниже ширинки болтается, ружье через голову перекинуто, как у югославского партизана, ветер трепещет чумацкие усы на разгоряченном лице.
– Побежал на лай собак, думал, добуду кабана, – говорит он, а сам лыбится, как новорожденный ребенок, – А у вас шо, ничего?
Краснолицый от беготни за гончим псом егеря Пушки, в круглом охотничьем картузе на затылке, доктор напоминает французского полицейского из компании с Луи де Фюнесом. Но об этом никто не думает, с чувством облегчения все громоздятся на телегу, охота продолжается.
Пришли обильные снегопады, за ними морозы. Мы по-прежнему ищем дикого вепря. Попутно отстреляли двух лисиц, но они не в счет, мысль о кабане не дает покоя.
Как и в прошлый раз уже пройдено вдоль и поперек Рыбное. Глядя на приунывших товарищей, Андрей подбадривает: «Голуби мои, сегодня возьмем кабанчика, я вам обещаю…» Голуби сурово смотрят на Васин рюкзак. Вася достает походный несессер, извлекает стаканчики из белого металла, передает Илье.
– Чаю можно? – слышится чей-то вопрос.
– Чай пьют богатые, а нам бы водочки, – парирует Илья, а сам уже подает наполненный стаканчик первому голубку.
Новый охотничий день, похоже, многообещающ. На инструктаже Василий, взглянув на списочный состав, предупредил: «Отсутствующие, мяса не получают, шо там делить, по два килограмма…» Говорит так, будто кабан уже добыт.
Шестое чувство Василия не подвело, но кто бы мог подумать, в том числе и сам Вася, что его патрон снаряженный капсюлем жевело даст осечку. Я шел в загоне в нескольких метрах от него, пробираясь через густо заросший лес. То и дело приходилось изворачиваться, на четвереньках ползти под нависшими, отяжеленными от снега ветками сосен. За ворот сыпалась кухта, заставляя ежиться, вытягивать шею. Услышал выстрел, а через несколько секунд команду: «Пыльнуй!» Замер, вслушиваясь. Шум послышался из непроходимых впереди кущей, стоящих на границе с сосняком, там мелькнула тень кабана. Тут же на номерах ухнули несколько выстрелов. Раздался чей-то мат, ему вторил другой голос.
– В двадцати метрах поднялись, йо-моё… стали и ждут, когда я стрельну, – рассказывал Василий, когда я подошёл, показывая, как он целился в кабанов, – я жму на спуск, осечка, кабанов как ветром сдуло.
– Был кабан, профукали, – костерит себя за промах Иван, - мне бы, дураку, выпустить его из березняка. На чистом был бы верный выстрел.
Егерь Пушка молча, слушает. Видимо, соображает: «Закрывать лицензию, или нет».
– Ладно, – говорит Пушка, – завтра едем в другое место, к егерю Николаю. Начальство дало «добро».
– Там же кукуруза стоит, это ж сколько людей надо… – не веря в новую затею, возражают Пушке.
– Говорят, кукурузу выкосили, посмотрим завтра…
Ночь проходит в разговорах о предстоящей охоте. Настраиваемся. Места для многих незнакомые. Васиного кума – гармониста не приглашаем. Застолье переносится. Чуть свет, все на ногах. Едем. Встречает нас на «Ниве» егерь Николай. На сотни километров простираются неубранные массивы с кукурузой.
– Куда ты нас привез? – спрашивает Пушка.
В этом вопросе, не только жуткое сомнение, но и правда о том, что нас водят за нос, и выставлять вепря на стрелковую линию страждущим кабанятникам никто не спешит.
– Значит так, Коля, везешь всех к машинам и отдаешь половина бензина (на бензин сбросились), – говорит егерь Пушка егерю Николаю.
– Как прикажете, – ответил на первую часть указания егерь Николай, а вот касательно другой, заулыбался и промолчал.
Возвращаемся в прежние уже полюбившиеся места. Вновь прочесываем Рыбное, Вереск. Найденные кабаньи следы – старые, присыпаны снегом. Ходим самотопом. Кобыла Федоровича – в деннике, видимо, хозяин ее устал ждать вожделенную кабанью печенку, тракторист Капуста, по слухам, еще не вышел из запоя. А вот бригадир Владимир Андреич выздоровел без кабаньей печенки, ходит с нами.
День в разгаре, егерь Пушка сообщает о том, что руководство «сдалось» и дает возможность отстрелять кабана с вышки, решайте, мол, кто поедет. Одни обрадовались, другие возмутились: «На вышку?!» После привала уведомили Пушку донести до руководства: «Охотимся до последнего!»
«Что ж, дело ваше, забираем Оленью гору и идем домой», – говорит Пушка. Несколько человек спешат на номера, все еже надеясь на успех. Буквально ползем в снегу болотистой загонки, обрамленной полувековыми соснами. Увы, и она не приносит результата. Настроение понижается. Рюкзаки опустошены, водка выпита.
До деревни километров десять с гаком. Снега насыпано выше колена. Последним идет егерь. Обернешься, увидишь, как петляет в межрядьях сосен прошва его следов, напоминающая утиную походку «бродяги» Чарли Чаплина. Синие разводы на вечернем небе добавляют свет, освежая верхушки сосен. Метет поземка, струится змейками по затяжелевшему насту, заметая наши следы, а вместе с ними и наши несбывшиеся надежды.
Кто-то заметил, что в неудачных охотах зачастую скрывается немало противоречий, которые и становятся причиной невозможности добыть желанный трофей. Так это или нет, не знаю. Но лично я грешу на год свиньи, не потому ли отвернулся от нас охотничий фарт?
PS : Кабанчика хлопцы все-таки добыли, правда, без меня. А чтобы я не усомнился, прислали фотографию.
Рад встрече с участниками сайта "Сибирский охотник", особенно своими земляками - алтайцами.
pensioner65, Мне вспомнился недавно ушедший писатель-охотник Николай Старченко. Он негативно отзывался об упомянутом фильме, мол, показали охотников идиотами. Что ж у каждого свое видение. По-моему режиссера Рогожкина не в чем обвинять. А некоторые кадры (псовой охоты) так вообще завораживают. Спасибо.
