Путь охоты.
Скорее всего, этот рассказ не вписывается в рамки настоящего конкурса, но понятие «Первая Охота» возможно понимать более широко и связывать с прежними временами и событиями, да и какую охоту считать Первой? Охота нескончаема, поколения неразрывно связаны между собой, всё происходящее с нами глубоко уходит в прошлое…
Путь Охоты.
Дед был ровесник века. Когда Деникин проводил мобилизацию, его вместе с другими казаками призвали в Белую армию. Пришла разнарядка: одного человека от части отправить на курсы радистов. Казаки сказали – ты молодой, иди учись, а мы повоюем. Дед уехал в Ростов-на-Дону. Курсы были двухмесячные, и пока он проходил обучение, восстание было подавлено. Повстанческая армия генерала Деникина была разбита, область Войска Донского перестала существовать… Повоевать за белых не пришлось…
***
Немцы бомбили железнодорожный мост через речку Иловля каждый день. Наши истребители мешали им это делать, и каждый день шли воздушные бои. Мальчик (то был мой отец) забирался на крышу сарая и наблюдал за боями. Фашисты были на подступах к Сталинграду, но хутор Желтухин обошли стороной из-за непроходимых для техники песков, лежащих в Донских степях…
Война прошла. Дед вернулся с ранением. Отец с братом, тогда ещё дети, ездили на покос, но косить сено было некогда. У них было ружье, а в близлежащих лощинах были утки – надо было охотиться….. Отец их (т.е. мой дед) строго спрашивал: «Ну что, сколько сделали?» Ну…. Потом утки кончились, тогда они стали ставить сети. Рыбы было много, и когда они притащили ее домой – никто не знал, что с ней делать…. Пришлось научиться её солить…
В сорок седьмом году отцу было шестнадцать лет, он уехал к тетке в Свердловск поступать в Горно-Металлургический техникум. На Урале нет степей, здесь леса и болота….
***
Мне было почти семь лет. В апреле отец привез меня в Желтухин. На Урале еще снег не сошёл, а здесь вся степь водой залита…. Мы пошли на охоту. Помню, отец нес меня через огромные залитые водой пространства, мои сапожки были очень короткие… А на краю хутора стоял высоченный пирамидальный тополь – метров 30 или 100 – не знаю… Его видно за много километров, и всегда можно вернуться домой на этот ориентир. На нем гнездились вороны и галки – штук тысяча…. Отец лазил на тополь и собирал яйца, а бабушка варила их мне и я ел… А под лавкой в летней кухне сидела гусыня на яйцах. Потом начали вылупляться гусятки, когда проклевывали корочку яйца, бабушка помогала им. Они были мокрые, с желто–зеленоватым пухом, потом обсыхали, становились пушистые и тихонько попискивали….
***
Стою не шевелясь наверно час. Время замерло. Взгляд застыл, слух напряжён. Внимание сжалось в один маленький комок. И вот она появляется – очень осторожно, крадучись, приближается к приманке. Сердце бешено колотится в груди, кажется, его слышу не только я. Выбираю момент (медлить нельзя), натягиваю резинку не тюрючке – деревянная стрелка стремглав вылетает и бьется о захлапывающуюся мышеловку. Но мышка, сделав отчаянный прыжок, скрывается под ванной. Промах! Дичь ушла… Но в этот момент я стал Охотником. А было мне 9 лет.
***
Отец сказал: «Ходить будешь за мной след в след. Ни один сучек не должен хрустнуть!». И я ходил. Сапоги были тяжелые, кирзовые, на два размера больше. Наматывалась куча портянок, все это сбивалось, тянуло ноги, но других вариантов не было. Отец посылал меня пройти по самым заросшим труднопроходимым местам, чтобы вытоптать дичь. Пот заливал глаза, но это была охота, и я охотился. В болотах я зачерпывал в сапоги столько раз, сколько было болот, а на Урале их много… Кстати потом, когда у меня уже были высокие болотные сапоги, я стал зачерпывать и в них…
***
Первой добычей был чир. Стояли с отцом на лодках в одном курене с разных сторон. Комары заедали в усмерть. Слышу – бах! Поднимаю голову – чир в небе. Второй бах! - чир стрелой несется прочь. Успеваю вскинуться и пальнуть в догонку - чир камнем падает в озеро (то были доли секунды)… кричу: «Папа, я его сбил!». «Вижу, отвечает, плыви забирай». С тех пор он стал ставить меня в отдельный курень… Обратный путь – три километра против волны. Гребли, естественно, вручную. К пирсу протолкались шестами (особая техника, кто знает – понимает). Стоишь на корме, нос задран. Шест с развилкой слева. Скольжением шеста о борт подправляешь курс. На берегу отец налил мне пиво в эмалированную кружку – «С полем!». Солнце уже поднялось высоко, от прибрежных илистых топей поднимались болотные испарения. Пиво было теплым и сильно пенилось… в общем, праздник удался). Это было озеро Шугуняк.
***
Отец уехал со студентами в колхоз. Я сдал вступительные экзамены и приехал к нему на неделю. По лесу ходили с одним ружьем, другого тогда не было. Глухари поднимались один за другим, но я отчаянно мазал. Отец ругался, но ружье не забирал. После он ходил по тем же местам, но глухари куда-то все подевались…
***
Во время учебы в институте мы с отцом ездили охотиться на утку в Маминско-Гаевское охотхозяйство. Недалеко сравнительно – 100 км, хорошие озера, утка как на челябинских. Без добычи не возвращались, даже фотография есть – отец держит большую связку уток….. Ничего особенного там не случалось, но есть один момент – эти поездки имели продолжение через очень – очень много лет…
***
Появились свои друзья-охотники. Ездили далеко и на долго – целые охотничьи экспедиции. На север области на маленьком самолете – Вагильский Туман, на поездах – за Ивдель – сплав по реке Тошонке, в Приобъе – тайга непролазная. Предтурье – глухомань болотно-ягодная, на машине в Курганскую область по камышовым озерам… без отца уже, конечно. Своя компания.
Последняя охота
Отец уж несколько лет на охоту не ездил. Всё на даче стройкой занят, не до того. Я подумал, надо его свозить, пока не вечер. Ему было шестьдесят пять. Отец за всю охоту ни разу не выстрелил, и, мне кажется, даже не пытался. Он был с ружьем, он был в лесу. Мы с ним были на охоте, и это было главное. Потом обедали, где зимник и просека сходятся, под высокой сухой осиной…. А весной отца не стало. Может, и могло быть по-другому, но что теперь говорить об этом. На той осине теперь табличка сделана из черного камня:
«В этих угодьях последний раз охотился мой Отец. Светлая память».
* * *
« Кому суждено быть повешенным –тот не утонет…)»
Капитан Флинт.
Прошло еще много лет… решили с детьми съездить на утку в Маминско-Гаевское. То самое, куда с отцом ездили. Там и утка была, и ехать недалече. Выбраться удалось лишь в конце сентября. Конечно, лучше всего было попасть на открытие – в августе, но не получилось. На месте у егеря взяли охотничьи путевки. Поставили лагерь в тополях, тех самых, что мы с отцом когда-то стояли. Собрали и надули лодки, перенесли их к пирсу на берег. Выплыли на вечернюю зорьку. Утка летала перед темнотой минут сорок очень неплохо, но высоковато…. Потом угомонилась. Подстрелить ничего не удалось, но впечатление было. Потом костёр, ночёвка в палатке – всё как раньше бывало. На утренней зорьке ребята уплыли подальше меня, я встал в камышовом курене посередине озера. Рассвело, утки полетывали довольно вяло. В один момент услышал гусиные клики, три гуся шли прямо на мою засидку… Вот они проходят цепочкой один за другим, совсем близко…. можно бы стрелять, а нельзя (гусь не вписан в охотничью лицензию)… тут утка прошла, я по ней стрелил для оправдания, что по гусям не стреляю… Все живности благополучно улетели. У дальнего куреня показались пеганки. Стал снимать их на камеру. Потом поближе переплыл. Одна вышла на чистое из камышей. Взял ружье, выстрел – готова, на месте. Надо плыть, забирать. Уточняю – было это 19 сентября, купальный сезон давно закончился…
Когда втыкался обратно в курень, лодка не попала в свой проем - повернулся, схватился за камыш, чтобы подправить лодку… перед глазами мелькнул поднимающийся борт и ружье, падающее в воду. Когда вспоминаю, жутко становится – а если бы все кончилось по-другому?.. Но тогда я не испугался, у меня не было паники, я не впал в шок... С учетом того, что стоял я на краю камышового куреня, воды было по грудь. (Камышовый курень – «островок», состоящий из камыша несколько метров в поперечнике, со всех сторон окружённый открытой водой). Зыбкое основание из переплетений растительных стеблей уходило из-под ног как будто его и не было вовсе… илистое дно едва прощупывалось. Стоять и удерживаться на нём без дополнительной опоры было весьма «неловко». На открытой воде глубина была выше человеческого роста. Холода не чувствовал, т.е. было терпимо. Первой всплыла камера, но, как потом оказалось, восстановлению она уже не подлежала. На поверхности была деревянная палуба, надувной резиновый матрас, на котором я сидел в лодке, х/б-шный чехол от него ну, и всякие там чучела и прочее, что имело собственную плавучесть… На мне была шляпа, очки, на руке часы – представляю, как я выглядел… Осознав, что я уже не в лодке, а непосредственно в водоеме, попытался вытянуть плавсредство из воды, но только сам погружался глубже в вязкое дно, состоящее из ила и камышовых корней, а лодка нисколько не поддавалась (самоделка – алюминиевый каркас, брезентовая обшивка)… Из плавающих более или менее солидных предметов у меня были матрас и палуба. Последняя, как выяснилось, хорошо плавала сама, но человека не держала вовсе. Зато на матрас можно было навалиться грудью или поместить его между ног. Уже лучше. Я был уверен, что дети где-то недалеко, стал кричать, думал, они вот-вот приплывут, но никто не появлялся. Как оказалось после, в это время они уже были на берегу, а ветер был с той стороны... кричать против ветра на водоёме – бесполезное занятие. Периодически я пытался вытащить лодку, забирался на матрас, вылавливал всякие плавающие предметы и др. и пр... Временами пытался звать на помощь, один раз мне даже показалось, что плывет моторка, но нет, озеро было пустынно… Попытался плашмя взобраться на матрас и выплыть на нем – не выходит – волна на встречу, матрас запрокидывает, того и гляди свалишься, а тут хоть стоять можно… Опять кричать – все без толку… В конце концов я понял, что помощи ждать неоткуда, надо что-то делать. Спокойно поразмыслил, все взвесил. Поставил камеру на палубу в надежде сохранить – самый ценный предмет после меня самого), поддул сильнее матрас, лег на него и поплыл. Оказалось – можно! Плыл долго. Озеро заросшее – всё в камышовых куренях и плёсах. Серёдка чистая, но немного… Лёжа на животе, грёб руками медленно продвигаясь вперёд… Руки уставали, но я мог отдыхать. На том берегу был оранжевый тополь. Все облетели, а этот почему-то с листвой стоял. Это был хороший ориентир. Я знал, что он находится правее пирса, но в крайнем случае я бы вышел прямо на берег (хотя случай и так был крайний). У берега была непролазная полоса прибрежного камыша метров сто шириной, но это уже мелочи…. Я плыл напрямую через курени и плесы, горизонт слился в узкую полоску. Конечно, глаза-то на уровне воды…. Немного холодило спину, но я упорно продвигался вперед. Иногда попадались густые пятна водорослей, оказалось, что плыть через них еще удобней – можно цепляться руками и проталкиваться вперед! Впоследствии все руки оказались в мелких царапинах. Вдруг мне показалось, что слева вижу пирс и лодки. Напоминаю – горизонт был узкий, перед лицом торчали водоросли и смотреть было не очень удобно. Хотя, конечно, какие уж тут удобства). Через некоторое время я был у пирса. Перекинул тело в пришвартованную лодку, вытащил за собой матрас, вылез на пирс…. Ощущал себя, как в другом мире…. Ноги шли, но я не чувствовал их совершенно…. Наверно, так ощущают себя космонавты на Луне. Сознанием понимаешь, что на твердой земле, но чувства отключены, только зрение подтверждает действительность…. Ребята помогли мне раздеться, накормили горячей едой, сгоняли в деревню за спиртом…. В спальнике меня начало колотить, но не от холода. Я возвращался на твердую землю…. Потом мы выплыли на озеро, нашли место, где я барахтался. Собрали все. Всплыли документы в кульке, вытащили лодку, слили с нее воду – она снова была на плаву. Ружье оказалось в лодке. Все, что не плавало – аккуратно лежало в пайве, которую вытащили специально приготовленным крюком. До берега добрались без приключений.
Материальные потери были следующие: камера – восстановлению не подлежала; мобильный телефон – то же самое; монокуляр – набрал воды (разобрал, просушил); намокшие патроны не в счет; часы набрали воды, но даже не остановились; упал в воду и утонул один ремешок от лодки, когда пытались снять с нее обшивку, но это потеря небольшая…. Ружье, как я уже сказал, оказалось в лодке и было спасено. А ведь это было ружьё моего отца! (семейный раритет). Вреда здоровью, как теперь могу констатировать, нанесено не было (закаляйтесь – не стесняйтесь!). А вода, по словам старшего сына, была ледяная….. знать, не время еще!
После этого случая я понял: в тот момент, когда тебе потребуется помощь – ты окажешься один, рядом не будет никого... Рассчитывать придется только на себя. Но это не значит, что надо погибать. Бороться надо до последнего.
2004г.
До сих пор как вспомню – мурашки по коже… а была бы зорька вечерняя? – навряд ли бы ночь в воде просидел…
Лучшие комментарии по рейтингу
... А озеро то помнится мне всё в камышиных "островах", как камышиный архипелаг с сотнями островков. Это лабиринт, в котором даже на лодке можно заплутать, поэтому мы с братом только вдвоем держались.
А вообще, это целый сборник рассказов или маленьких повествований.
>>> Кстати потом, когда у меня уже были высокие болотные сапоги, я стал зачерпывать и в них…
:)))
