Саянская юность
Когда я пошел в третий класс, а брат в пятый, у нас в семье наметились перемены. Отец завербовался на Камчатку за «длинным рублем». На речке Кронока, которая вытекала из Кроноцкого озера возле одноименного вулкана, надумали построить ГЭС. Заключив договор на три года, отец улетел. Через 12 месяцев к нему уехала мать. Нас оставили на попечение деда Сергея и бабы Ани. На зиму добавились Женька с Танькой Анцифировы – двоюродные брат с сестрой, которые были на год младше нас. Их родители работали в деревне Карлово, где находился створ Саяно–Шушенской ГЭС. Жить стало веселее. Как с нами, сорванцами, справлялись дед с бабкой? Это до сих пор остается для меня загадкой! Свободная жизнь сразу сказалась на нашей учебе. С круглого «отличника» я скатился до твердого «троечника». Остальные школяры нашего бедового семейства, хотя и снизили показатели, но еще держались былыми успехами.
Однажды бабушка принесла от соседей щенка – помесь таксы с лайкой. Собаку назвали Пальмой. Ее мать хорошо проявила себя в охоте, вытропила и загнала на отстойник кабаргу. Брат соорудил под руководством деда конуру. Утеплил ее, положил внутрь соломы. Когда зимой начались сибирские морозы, Пальму, к нашей радости, забирали в дом. Дальновидная и мудрая наша мама перед отъездом успела оформить подписку на полное собрание Детской энциклопедии. Тем самым заочно на время своего вынужденного отсутствия повысила наш интеллектуальный уровень. За первый полученный том энциклопедии мы чуть не подрались. Но потом помирились, разошлись по интересам и прочитывали от корки до корки. Следующей находкой, оказавшей большое влияние на всю нашу с братом жизнь, стало дедово ружье. Оружие в те времена считалось в хозяйстве необходимым предметом. Без него редко кто ходил в тайгу. Мы извлекли ружье из кладовки, с горящими глазами развернули тряпицу, разобрали, почистили, смазали. Это была «ижевка» – одностволка 1938 года выпуска. В патронной сумке, из толстой кожи, времен Первой мировой войны обнаружили с десяток позеленевших от времени латунных гильз 20-го калибра. Все остальное пришлось добывать самим. Что-то нашлось у друзей и знакомых. Кое-что купили в магазине на вырученные от сдачи макулатуры деньги. На финансовую помощь стариков даже не надеялись, они и так еле-еле сводили концы с концами.
В нашей таежной деревне, где многие владели оружием и свободно вешали его на стенку или ставили за печкой, проблем с боеприпасами не было. Кто-то отсыпал горсть капсюлей «центробой» с медным отливом и зеркальцем внутри. Кто-то дал мешочек дроби– «самокатки». Мы добыли также пачку черного дымного пороха «Медведь». Картечь изготовили сами, нарубив и прокатав на бабушкиной сковородке свинец. За это тут же получили взбучку и урок на будущее. Узнали, что свинец очень ядовит. Заряжали патроны по справочнику, взятому в библиотеке. Там же набрали книги, из которых почерпнули знания по охотничьему ремеслу. Немного просветил нас и дед. Гильзы почистили, забили деревянной киянкой капсюль, засыпали по мерке порох, запыжевали, отмерили дробь, вышли во двор и стрельнули по своей первой дичи – курице. Она суматошно заорала, подпрыгнула и кинулась прочь. На звук выстрела из дома выскочила наша бабушка. «А я смотрю, они все содят и содят!» посетовала она, назвав нас «фулиганами» и пригрозив «все кости веником переломать!», хотела отобрать ружье. Но нас это не испугало. «Микроб будущих добытчиков» уже проник в нашу кровь. Мы навсегда заболели самой сильной в истории человечества страстью – охотой. Довольные произведенным выстрелом, начали готовиться к походу в лес. Зарядили с десяток дробовых патронов, пару – с картечью и один пулевой – на крупного зверя. Выход в тайгу наметили на субботний день. На дворе стоял золотой сентябрь. Горы вокруг поселка окрасились яркими красками Саянской осени. Взяли с собой торбу – самодельный фанерный ящик для грибов и ягод, куда положили разобранное ружье, нехитрую еду и воду. Не забыли про Пальму, которая скулила и прыгала на привязи в ожидании похода в лес. Вышли еще затемно под наставление бабушки «Кто рано встает, тому Бог подает» и двинулись через ближайшую Екатериновскую гору вверх по хребту...
В один из наших походов добыли первый трофей – рябчика. Довольно распространенная в нашей тайге дичь, но такая важная для нас, пацанов! Мы шли по тропе и сбоку из травы вылетела с характерным шумом «фр–р–р», пестренькая, с хохолком на голове, красивая птичка. Размером она была с голубя. Пернатая села на ветку сосны. Брат, который по праву старшинства нес ружье, прицелился и выстрелил. Рябчик свалился с сосны, и мы кинулись к нему. Первый добытый нами трофей, еще теплый, лежал в траве. Радости не было предела! Бережно уложив добычу в торбу, мы поспешили домой. Наша добрая бабушка нас похвалила и по-доброму назвала «добытчиками».
Она часто баловала нас, ребятишек, нехитрой стряпней. В кладовке у нее всегда стоял мешок ржаной муки. Другую бабушка не признавала. Из этой муки, предварительно просеяв ее, пекла вкуснейший домашний хлеб с хрустящей корочкой. Любимым блюдом у нас были блины, приготовленные в печи на углях. Для этого использовалась тяжелая чугунная сковорода, которую бабушка при помощи глухариного крыла смазывала растопленным салом. Изредка угощала нас пирогами с земляникой, собранной по лесным полянам. Наевшись домашней выпечки и запив ее парным молоком, мы усаживались на скамейку перед домом. Сытые и довольные жизнью, грелись на солнышке, как деревенские коты. Из добытых рябчиков бабушка варила суп с домашней лапшой. Доставала из приготовленной тушки у-образную косточку и давала нам с братом тянуть за кончики. По поверьям, у кого оказывалась большая ее часть, тому и счастье доставалось. Однажды весной я принес с охоты рябчиху. Но вместо похвалы бабушка отругала меня. Она сказала, что грешно убивать весной самку, у которой скоро появится потомство. Мне стало стыдно – этот урок я запомнил на всю жизнь. Так безграмотная деревенская бабушка воспитывала в нас доброту и сострадание.
Летом в лесу мы копали саранки, собирали ягоды. Как-то пошли по грибы и припозднились в тайге. Хлынул дождь, и уже в сумерках мы случайно наткнулись в сосняке на поляны, усыпанные молоденькими маслятами. Набрали во все, что у нас было, и поспешили домой. Бабушка, обеспокоенная нашим долгим отсутствием, стала ругать нас. Но обрадовалась, увидев грибы, и нажарила их большую сковородку - свежих, ароматных и слегка маслянистых. Эти дары тайги были хорошим подспорьем на нашем небогатом столе. Бабушка, как могла, старалась для нас.
По улице, где мы жили, меняли столбы линии электропередачи на железобетонные. А возле дома остался стоять старый деревянный. Мы с братом ночью, проявив хозяйственную смекалку, спилили столб на дрова и перетаскали их во двор. Так, наверное, рождается то чувство в человеке, которое на всю жизнь связывает его с природой и той тайной, что он безнадежно пытается постичь до конца своих дней, и, заканчивая свой земной путь, уходит в мир вечной охоты...
В дальнейшем мы старались не пропускать свои выходные дни для походов в тайгу. Наша собачка Пальма подросла и всегда знала, что мы собираемся на охоту. Она тихо повизгивала от нетерпения и бренчала цепью. Выходили из дома рано утром, потемну, когда лишь полоска зари заалеет на востоке над Саянскими хребтами. Даже обильная утренняя роса не останавливала нашу верную помощницу. Вся мокрая до кончика носа, она резво бегала по лесу, отыскивая дичь. Однажды даже перехватила в траве тетерева–подранка. А поздней осенью, уже по снегу, загнала зайца. Правда, на шее у того висела оборванная петля. Как-то вечером мы с братом возвращались с охоты. Я со своей дедовской «двадцаткой», а брат - с недавно приобретенной двустволкой-«ижевкой» 16-го калибра. В лесу было темно. И тут неожиданно из кустов вылетел тетерев–косач. Он мелькнул на фоне чуть светлого вечернего неба. Я успел сделать торопливый выстрел навскидку, и птица упала. Найти в темноте добычу помогла Пальма: мы услышали хруст и отобрали у нее трофей. Это был великолепный черныш, лирообразный хвост которого долго висел дома на кухне!
В тайге мы часто видели сибирских косуль. Эти грациозные и чуткие животные обитали на южной стороне гор, были всегда настороже и часто убегали, не подпуская нас на выстрел. Но в один из дней сентября, поднявшись на очередной бугор, мы увидели внизу в 30 метрах козла. Он спокойно стоял и смотрел в нашу сторону. Брат вскинул «ижевку» и нажал на спуск. Животное упало на передние ноги. Прозвучал выстрел из второго ствола, я тоже пальнул из своего ружья. Поверженный рогач, переворачиваясь, покатился вниз по склону. Мы кинулись следом. Нашей добычей оказался красавец-самец с великолепными рогами. Брат пошел за отцом в поселок, а я остался сторожить. К вечеру они прибыли и, разделав добычу, отправились по горам к дому. Я налегке двигался впереди по знакомой тропе. Быстро наступила в горах осенняя ночь. Я шел по тайге один, но страха не испытывал. Лес для меня стал уже родным домом. Мне хорошо запомнились слова деда: «В тайге самый страшный зверь – это человек!». Дома были рады такой добыче. Мама накрутила фарша и наделала котлет. Отец засолил и повесил вялиться в сенях куски мяса. Зимой я часто лакомился таким деликатесом, отрезая ломтики.
С наступлением холодов и выпадением снега многочисленные стаи тетеревов вылетают кормиться почками березы. С подхода нам удавалось иногда добыть черныша или тетерку. Нередко, бредя по колено в снегу по зимнему лесу, поднимали из лунок косачей. Так же прятались в снегу глухари и рябчики. Зимы в те годы стояли снежные и холодные. Находившись по тайге, устав и замерзнув, мы останавливались на отдых. Зажигали костер, поджаривали мерзлый хлеб, домашнее сало и, согреваясь горячим чаем из термоса, с аппетитом обедали.
...Все шло своим чередом. Наступали весенние каникулы, а значит, и время охоты. Солнце пригревало, на южной стороне гор сходил снег. Мы затемно выходили из дома и, поднявшись на Екатериновскую гору, останавливались на отдых. Небо за хребтом окрашивалось в розовый цвет. Как говорила моя бабушка, «утром земля умылась и Богу радуется». В лесу начинали токовать тетерева, их мелодичное бульканье волшебной музыкой разносилось по весенней тайге. Весело пели малые таежные пичужки. Усевшись на разлапистые сосны, токовали глухари. Звучал вечный гимн весне!
Прочитанные книги, увиденное и пережитое при общении с природой в юности навсегда вошли в мою душу, обогатили ее, очистили от ненужного вранья, сделали добрее. Прожив полвека на нашей грешной земле, я с душевной теплотой вспоминаю прекрасные картины Саянской тайги, подарившей мне тягу к творчеству, стремление к прекрасному. И когда становится трудно, когда теряешь веру, силы оставляют тебя и мир вокруг рушится, я вспоминаю, как боролся за жизнь мой дед. Как он из последних сил полз по грядке, преодолевая болезнь и боль.
Эта его великая жажда жизни, сила духа и вера в себя нередко помогали и мне. Например, когда я зимой провалился под лед на тундровой речке. Или когда выходил к дороге в налетевшую внезапно пургу. Когда блуждал в тумане по северным болотам, в шторм греб на резиновой одноместной лодке против ураганного ветра на Енисее. Когда с борта нырнул в ледяную весеннюю воду, проверяя сеть. Выжил после двух реанимаций и тяжелой операции в больнице. Уже через месяц я убежал на охоту и принес двух уток с ближайшего к даче болота. Жена, увидев меня с добычей, только горестно покачала головой. Суженая сказала, что, если бы я оказался сейчас в тюрьме особого режима, и оттуда сбежал бы на свою охоту.
