Войти
Вход на сайт
Вход через социальную сеть

Матуха

                                                                                                                                                                                                                                Б.ПУТИЛОВ

   

                                                                                            

                                   М А Т У Х А

                                                                                                                                                                                                     Придёт напасть, так будет пропасть.

                   

                   В просторной, теплой берлоге медведица удовлетворенно обихаживала детишек-медвежат. Появились малыши в глухую зиму. Два беспомощных маленьких комочка причмокивая, беззаботно спали под боком матки.

                   Берлогу Матуха устроила в тихом углу густого ельника, на границе с косматым старым кедрачем, по которому протекала извилистая заболоченная речка, исток которой находился в недалеком моховом болоте. Место это было далеко от селения и богато хорошими кормами.

                   

                   Однажды матуха, убаюкав медвежат, прикорнула, но ей не давал покоя хрустальный звон, доносившийся снаружи – это от яркого солнца, пробивалась ранняя весна. Медведица прислушивалась к пробуждению природы. Когда заиграли, зажурчали звонкие ручейки, она ткнула нос в отдушину и, с силой, потянула в себя свежий, теплый, влажный воздух. Весна множеством запахов приветствовала ее. Матуха пробила входное отверстие и высунула голову. Сияющий, ласковый луч солнца погладил мохнатую морду и побежал по осевшему и посеревшему снегу. Взгорки открылись, снег сошел, и зазеленевшая травка потянулась к теплу.

                   Подошло время покидать уютную берлогу. В теплый апрельский день выбралась медвежья семья наружу. Первым делом повела матуха свое семейство на оттаявшие брусничники покормиться прошлогодней ягодой.

                    На припеке, возле заскорузлой сосенки, стоял большой муравейник, наверху которого копошились проснувшиеся букашки. Это было пиршество, мимо которого медведи пройти не могли. Медвежата здесь получили первый урок разрушения чужого жилища и добывания пищи.

                    Матуха в берлогу не вернулась; семья уходила все дальше и дальше от ельника. В поисках еды они бродили по ягодникам, не обходили и кедрачи. Медведица выкапывала какие-то корешки, а иногда выпадало счастье и они разоряли чье-либо гнездо, лакомясь яйцами.

                    Бурная весна разбудила всех зверей, которые находились зиму в спячке. Медвежатам как-то встретились барсуки, но те не захотели знакомиться и скрылись в норе. Привлекали внимание бурундуки, резво пробегавшие туда-сюда, маяча хвостиками, по каким-то своим  неотложным делам. Белки – охальницы прохода не давали: юркали с дерева на дерево, что-то цокали сердито, будто ругали медвежат. Временами встречались сородичи, тогда матуха, злобно рыча, отгоняла их от малышей. Медвежата окрепли, подросли и, как все дети, шалили и не слушались.

                    Малыши познавали окружающий мир в постоянных играх. Если не в меру расшалившиеся они забывали о матери и удалялись слишком  далеко от нее, то рассерженная мамаша давала им основательную встрепку.

                    Во время разлива весенних вод мать увела детей в глухой урман. В вековом кедраче находились прошлогодние шишки, орехи – питательная еда. Вскоре в редком хвойном лесу стали попадаться грибы.

 Малыши научились добывать еду: выкапывать корешки, лакомиться муравьями, отыскивать ягоды, грибы. Матуха обучала их, как выслеживать и скрадывать зазевавшихся зверьков. Подросшие медвежата все чаще стали самостоятельно добывать корм, удаляясь от матери. Медведица не беспокоилась в их отсутствии, дети уже повзрослели, и вполне могут обходиться без нее. Однако они не разбредались, а держались одной семьей. Так размеренно и спокойно протекала их жизнь, пока не случилась беда.

                   

                   Звери о беде чуют загодя и матуха обеспокоенная  необъяснимой тревогой, все чаще задирала морду вверх и принюхивалась. Августовский ветер доносил до нее запах опасности.

                   

                   В один из дней мимо шло стадо лосей, не страшась и не обращая внимания на хищников. Медвежата тут же кинулись к животным, но наткнулись на широкие и мощные лопаты рогов быка. Отступили и призывно посмотрели на мать. Матуха, наблюдавшая за детьми, не пошла им на помощь. С тревогой наблюдала, как за лосями стали пробегать стаями и по одиночке разные звери. В воздухе пахнуло дымом. Обеспокоенная, она вместе с медвежатами заспешила в том направлении, куда стремились все звери, гонимые страшным бедствием – лесным пожаром.

                  Тайга полыхала на огромном пространстве, изгоняя все живое с обжитых мест. Звери в панике бежали подальше от огня. Кто-то успевал скрыться, а кто-то погибал в страшном пекле.

                   

                  Медвежья семья спешно уходила от беды. Сколько дней они в страхе убегали от огня и чем дальше от родных мест, тем менее урожайной была тайга. От засухи выгорели ягодники, сгнили в зародыше грибы. Кедрач второй год не родил шишку, и только редкие муравейники, да кое-какие корешки составляли им еду. 

                  Преодолев неширокую, но глубокую речку набрели на нетронутый брусничник, с крупными кровавыми ягодами, и три дня кормились на нем. Но потом попутный ветер нанес запах чада. Стихия  продолжала бушевать и распространяться, нагоняя обездоленных и несчастных зверей. Медведи, бросив кормовое место, побежали, не обращая ни на что внимания: только бы скорей уйти от этого ужаса.

                    

                  Так они шли много дней.

 

                  Гибельный пожар загнал их в далекую чужую тайгу, где к несчастью, мало было пищи, засуха уничтожила все. Для поисков еды приходилось проходить большое расстояние, но только мелкая и не сочная клюква на заросших болотах служила основным питанием.

   

                 Повернула медведица со своим семейством на север от широкой и многоводной реки. Туда где простирались обширные клюквенные болота. Наконец им улыбнулось счастье, нашлось место богатое ягодами и грибами. Отощавшие они утоляли голод на этом обилии пищи и дело быстро пошло на поправку. Втянутые бока стали округляться,  тела наливались силой. Где корм, там и дом: где кормились, там и отдыхали, набирая жир для зимовки. И все бы хорошо было, но в одну ночь подул северный ветер и окутал землю ранними заморозками. Погибли плантации грибов, подмороженная малина осыпалась, остались одни болота - клюквенники, да местами, по гривам, брусника переспелая, не поддавшаяся заморозкам.

                 

                 Однажды в хмурое, пасмурное утро матуха учуяла посторонний запах, он тянул из молодого осинничка. Медведица насторожилась и, стелясь по земле, тенью поплыла в ту сторону. Медвежата затаились, наблюдая за матерью, потом, подражая ей, прячась за кочки и кусты, они крадучись последовали за ней.

                  Объедая верхушки сочных побегов, на матуху выходил, огромный лось. За ним так же не спеша, следовала лосиха, а чуть в стороне беззаботно забавлялся лосенок.

   

                 Медведица напряглась. Когда лось подошел совсем близко, она в стремительном прыжке  бросила свое тело на загривок сохатого. Лосенок, напуганный непонятным всполохом, бросился к родителям и тут же был убит притаившимися медвежатами. Лосиха в смертельном ужасе спешно уходила чащей прочь.

                  

                 Сохатый не поняв, что произошло, на какое-то мгновение остановился на месте с медведицей на спине. Когда же почувствовал, что огромные когти вонзаются в тело и разрывают его, понес во всю мощь. Он старался сбросить с себя хищника, пробегая возле деревьев, под нижними сучками, так чтобы сбить седока, но это не удавалось. Матуха вжавшись в лося, крепко вцепилась в спину, и подбиралась к шее. Улучшив момент, она острыми клыками, полоснула по горлу. Сохатый словно споткнулся и упал, перевернувшись через голову, придавив медведицу. Но та продолжала рвать вздрагивающее тело и пьянела от обилия крови. 

                Лось брыкнул последний раз ногами, вытянул их и затих. Матуха вывернулась из-под туши и, охмелев, бросилась на жертву сверху, рванула по груди клыками, с силой вдохнула аромат свежатины. Стервенея стала рвать требушину, вытаскивая и насыщаясь потрохами. Утолив голод, она отошла в сторону и лениво развалилась в пожухлой траве.

 

                  Под вечер, отдохнувшая собрала лесной хлам и забросала им добычу, потом направилась к своим детям. Медвежата тем временем расправились с лосенком и так же как мать лениво валялись поуркивая.

                 Судьба вновь улыбнулась им. Телятину они закончили на следующий день. На останки слетелось черное воронье, оголтело каркая, расселось вокруг. Насытившаяся семья не отгоняла падальщиков, мирно наблюдая за копошащимися птицами.

                 Покончив с лосенком, они направились к сохатому. Им, после лета выпала удача накопить жир для зимней спячки.

                 На подходе к припахивающей туше медведица почуяла чужой запах, запах соперника. Шерсть на холке поднялась дыбом. Она прижала уши, оскалила пасть, показывая острые большие клыки: лес огласился страшным предупреждающим рыком.

   

                 На кровавый запах лося набрел такой же несчастный и оголодавший, как матуха с малышами, медведь – стервятник. Свою находку он не собирался делить с кем-то, и в ответ прозвучало более мощное предостерегающее рычание. Медведицу это не напугало, и она, в несколько прыжков, была у своей добычи. Напротив стоял огромный, но исхудавший старый медведь. Неизвестно чем закончился бы поединок, если бы не спешили к матери ее медвежата, хорошо подросшие за лето. Космач, насытившийся лосем, не стал вступать в поединок и обратился в бегство. Семья продолжала яство.

   

Осенняя погода начинала портиться. Матуха подыскивала место для берлоги. То в одном, то в другом месте начинала готовить логовище, но ей что-то не нравилось, и она искала новое место.

   Наступили октябрьские предзимние холода. Заморозки пригнули траву, оголили деревья. Птицы улетели на юг, муравьи спрятались в своих городах-муравейниках, все живое в тайге готовилось к зиме. Медвежья семья подготовила две берлоги. Однако перед тем как залечь, они рыскали по дебрям в поисках пищи. Лоси, съеденные ими, силы восстановили, но не создали обильного запаса жира на зимовку.

   В своих скитаниях они однажды набрели на глухую таежную деревушку, притаившуюся среди кудрявого кедрача. С полей урожай был давно убран, топорщились только по обочинам полей копешки забытой соломы. Скот с пастбищ загнали в хлева, а возле деревни одни собаки без дела брехали во все темные углы урмана. В закрытых телятниках и стайках сытно жевали жвачку коровы, хрюкали и повизгивали свиньи, блеяли овцы и кудахтали куры, вызывая у  зверей соблазн.

   Кружась вокруг деревушки, матуха скрала зазевавшуюся собачонку, и тут же ее разорвала. Небольшая собачонка только разожгла аппетит. Потеряв страх от голода, троица ночью забралась в хлев на краю деревни. Медведица одним махом распластала крупную свинью. Медвежата забрались в овчарню и устроили там переполох. На шум выскочил из дома хозяин с ружьем. Он сделал несколько выстрелов по медведям. Матка и дочка, перепуганные громкими выстрелами перескочили через ограду, а медвежонку жаканом разорвало грудь и он смертельно раненый не смог покинуть двор.

   

Остались мать и дочь вдвоем, напуганные они  удирали от страшного места. Дальше, дальше от селений, в болотистые леса. Но там их ждала бескормица. Голод одолевал. В озябшей тайге нечем было подкормиться. Медведица уже не искала места для берлоги, она искала только пищу, но и те крохи, которые попадались, скоро исчезали.

   Давно минул Покров, вот уже наступает Михайлов день. Погода стоит тихая, морозная. Болота и озера покрылись искрящейся ледяной коркой и простирались безмолвной равниной. В побелевшей тайге предзимняя тишина. С неба сыпала снежная крупа, застилая землю вокруг чистым, белым покрывалом. « На Михайлу залегает Топтыгин, » – в народе говорят. Но голодные медведицы не ложились. Не нагулявший жира медведь в берлогу не лезет. А снег, щедро сыпавший, скрыл и последнее пропитание.

  

 Мать с дочерью быстро тощали. Голод делал медведицу безумной, она рыскала по тайге в поисках корма, но молодые побеги, редкие ягоды шиповника и рябины лишь увеличивали спазмы голода. Все больше она теряла рассудок. Налитые кровью глаза, взъерошенная шерсть, придавали вид, некогда доброй и заботливой мамаше, страшного и коварного зверя. Дочери было еще тяжелее: следуя за матерью она почти ничего не получала  от пищи найденной матухой. Но когда сама решалась урвать себе долю, то встречала оскаленную пасть и грозное рычание.

   Морозным декабрьским утром посчастливилось матухе раскопать останки недоеденного зайца. Добыл его не то колонок, не то соболек и не осилил всего съесть. Медведица с жадностью стала отрывать кусочки застывшего мяса. Дочь, наблюдавшая за трапезой, исходила голодной слюной. В какой-то момент голод переборол страх. Она подкралась сзади и ухватила уцелевшую заднюю лапку, потянула к себе. Матуха оцепенела от бешенства. Ярость перехватила дыхание. Она с силой выдавила из себя страшное, заставившее содрогнуться окружающую тайгу, рычание. Молниеносно развернувшись, нанесла дочери удар. Та отлетела и покатилась, поднимая снежную пыль, но судорога голода не разжала челюсти, не выпустила беленькую лапку. Медведица подскочила к ней, в дикой яростной злости ударила беззащитную и податливую грудь ребенка огромными когтищами. Из разорванной груди хлынула алая теплая кровь, окропила белый снег. Обезумевшая, взбешенная, одурманенная запахом крови, матуха набросилась на открытую плоть и стала с остервенением рвать  клыками еще живую, трепещущую дочь.

   Терзала до тех пор, пока не насытилась и в полном изнеможении упала возле разодранной дочери. Тяжелый, отрешенный стон вырвался из окровавленной пасти. Она в беспамятстве забылась. Прошло несколько дней, от дочери почти ничего не осталось, но матуха не покидала этого места. Как помешанная ходила вокруг, временами подходила и обнюхивала застывшие останки своего ребенка, ложилась рядом и тяжелый вздох со стоном захватывал дух таежного зверья.

   В одно морозное утро медведица покинула лежку. Ненавистные позывы голода сызнова одолевали. В поисках хоть какой-то еды бесцельно стала шататься среди деревьев. Вдруг слабый ветерок нанес на нее посторонний запах и она еле уловила слабый шорох – кто-то пробирался в зарослях. Медведица насторожилась и потянула воздух. Чутьем она поймала дух врага, дух человека, перед которым трепещет все живое. На загривке взъерошилась шерсть, в горле заклокотало глухое рычание. Она готова была уйти, исчезнуть от извечного страха перед человеком, но непреодолимый голод заставил ее затаиться. Надежда на добычу затмила боязнь, улетучилась минутная робость и она стала скрадывать ничего не подозревавшего охотника. Распластавшись на снегу, она, по-кошачьи мягко ступая, подползла к доносившимся звукам шагов.

   Охотник не замечая опасности, увлеченно расставлял капканы. Шел, по одному ему известной стежке, выбирал нужное место, скидывал рюкзак и ружье, доставал приманку и ловушку, настораживал и маскировал капкан, отходил, заметая лапником следы.

   Пышная, раскидистая ель приняла насторожку охотник, согнувшись, веткой заровнял свой след. Не успел выпрямиться, как медведица стремительно налетела, обхватила и подмяла под себя. Уткнувшийся в снег и придавленный охотник потянул рукоять ножа, но опоздал – силы его оставили. Острые когти, прорвав кожу на затылке, глубоко проскребли до спины, разодрали телогрейку, вонзились в тело. Человек в последний раз встрепенулся, стараясь сопротивляться, и безжизненно затих под тяжестью зверя. Матуха набросилась рвать когтями и клыками утробу. С жадностью отрывала и глотала куски человеческого мяса. Голод постепенно отступал и, насытившись, ею овладели благодушие и леность. Медведица тут же устроила лежку. Временами она вскакивала и обходила вокруг добычи, охраняя ее, строго следила, чтобы никто не смог приблизиться к этому месту. Так прошли день и ночь, и только под утро она забылась тревожным, чутким сном.

   Скорее матуха почувствовала нутром, чем учуяла кого-то у своей добычи. Вскочила и грозно зарычала. Такой же человек, которого она победила прошлым днем, стоял у ее добычи и снимал с плеча поспешно ружье. К его ногам трусливо жалась собачонка. Охотник, при виде разъяренного зверя, укрылся за дерево и выстрелил в метнувшуюся медведицу, следом выстрелил из другого ствола. Жгучий огонь пронзил всю тушу, в бешенстве бросилась она на обидчика, но прыть остановила неожиданно появившаяся острая боль. Перезаряжать времени не было, охотник бросил свое ружье и поднял ружье погибшего напарника, скрывшись от зверя, взвел курки.

   Напуганная собачонка бросилась в сторону от хозяина, матуха не видя скрывшегося охотника, посчитала противником собачонку и прыгнула за ней. Возможно, это спасло таежника от острых когтей. Одновременно, дуплетом, прозвучали два выстрела. Медведица, смертельно раненая, не за собакой, а скорее по инерции пробежала метров пять, и упала, словно споткнулась.

         

           Она напряглась, чтобы вскочить тут же, но по телу пробежала только судорога, да чуть вздрогнули успокоившиеся лапы. Матуха закрыла помутневшие глаза и с облегчением выдохнула, Задние лапы медленно вытянулись. На снегу, возле головы, расширялось кровавое пятно. 

Якутск
8958
Голосовать
Комментарии (4)
Россия, Северо-Запад
4876
Рассказ читается с интересом и вызывает много противоречивых чувств.+++555!!
0
Новосибирск
663
ох жуть какая...
0
Новосибирск
8629
Захватывающе!
Единственно- неужели медвежата этого года реально могут скрасть и добыть лосенка?
0
Новосибирск (родился в Болотнинском районе, деревня Хвощевая)
1836
Судя по рассказу Сахатый знает о чём пишет. Для меня всё изложенное в новость. +++
0

Добавить комментарий

Войдите на сайт, чтобы оставлять комментарии.
Наверх