УБИВЕЦ
?
УБИВЕЦ
(байка)
А. П. Демидовичу.
Наставнику на путь истинный студентов-охотоведов.
Экологу, биологу и просто хорошему человеку
Это сейчас на науку денег нет, а в советские-то времена их на неё не жалели. Платили, правда, научникам мало - копейки, ну а вот если какую-никакую экспедицию куда-нибудь организовать? - так это завсегда пожалуйста. А какая, скажем, наука биология или геология без экспедиций? Да никакая!
Это сейчас, если надо студенту реферат, курсовик или даже отчёт, сваять? – так лезь в Интернет и качай их оттуда сколь хош. Подделай под себя и сдавай, а «препод» глаза закроет, на то, что не в маршрутах ты данные собирал и не в библиотеке. И, может быть, пожалеет тебя дурака, где-то там – глубоко в душе, за то, что не дано тебе будет в этой жизни познать целый мир полевой экспедиционной жизни. И вздохнет печально, молодость свою вспомнив...
Раньше слово такое было – РОМАНТИКА, ныне почти забытое. Песни про неё пели, стихи сочиняли. Исчезла она сейчас совсем, затерялась куда-то. Кто-то скажет, что не прав я – о Кипре мечтать иль Анталии, тоже романтика.
- Не-ет! – скажу вам, - Шалишь, брат! Атмосфера не та – костром не пахнет. И главного нет – преодоления.
Та биологическая экспедиция, в самом начале семидесятых, то ли в Хакассию была, то ли в Тувинские степи. Набор участников стандартный. Главными начальником завлаб из НИИ биологии, что при университете был, Василь Васильич – ВасьВась, если коротко. Кандидат по званию научному и эсэнэс по должности. В замах к него Михал Михалыч – МихМих - мэнээс, и по партийной линии заодно. Эти мэнээс и сэнээс, как научные сотрудники расшифровываются, только один из них младший, а другой старшой. Со студентами препод университетский ИвИв - Иван Иваныч.
Остальные же экспидиционщики: пара аспирантов, пара лаборантов, да человек семь-восемь студентов разных курсов.
Ещё машина у них была – УАЗик, из тех, что в народе нашем то «буханками», то «таблетками» кличут, и шофер при ней - в просторечье Палыч.
У всех членов экспедиции тема своя - особенная. Почвоведы, те в земле ковыряются, кто-то змей да лягушек имает, кто-то канавки копает – мышей ловит, а кто за бабочками с сачком носится, да таракашек разных ищет. Ботаники, так те травку да цветочки щиплют, ягодок дожидаючись.
Естественно, все эти герпетологи, энтомологи, да ботаники разные, женского роду в основном, но два парня – красавца в той экспедиции было. Оба среднерослые, брюнетистые и крепко сбитые. Хваткие и умелые, даром, что очкарики. Одного Шуриком звали, а другого Виталик. Эти по орнитологии специализировались - пернатых разных изучали. После третьего курса уже - считай мужики опытные – два полевых сезона за спиной. А птицы, это вам не бабочки совсем - с сачком за ними не набегаешься. Если птаху в руках подержать требуется, чтоб повнимательнее её изучить, так кроме как выстрелом её и не взять. Но кроме умения стрелять, ещё ноги крепкие нужны, чтобы в ежедневных маршрутах километры на них наматывать.
Чувствуя себя опытными полевыми волками, они и одеты были соответственно. В видавшие виды противоэнцефалитные костюмы и выцветшие до бела штормовки. С болотными сапогами на ногах да в шляпах на головах. Полевая сумка через плечо, на боку обязательный тесак в ножнах – «выхожу один я на дорогу», называется, непременный бинокль на груди, армейская фляжка на поясе, а если в маршрут дальний направляются, то пара подсумков на ремне и ружо через плечо.
С оружием по тем временам не так строго было, как ныне, - «ижевки» с «тулками» в магазинах культурных и спортивных товаров наряду с гармошками и мячиками разными продавались. Купить их до середины шестидесятых прошлого веку вообще любой взрослый мог, а позже любой при наличии охотничьего билета.
Эти билеты у ребят имелись, но вписаны в них были совсем другие «карамультуки» – свои, оставшиеся дома. Здесь же они пользовались экспедиционными.
За оружие и отстрелы всякие отвечал начальник ВасьВась, он и документы разные на этот счёт перед отъездом подписал, где красной строкой проходило: «Никому ружа в руки не давать! А надо куда пальнуть, то вот сам и пуляй на здоровье!»
Но, как известно, «суха теория …».
Лагерем они стояли на краю небольшой степной деревушки. Здесь стройку какую-то года за два до того затевали, территорию забором обнесли, большой сарай внутри сварганили, и на этом дело дальше не двинулось. Лучшего места местное начальство науке предложить не могло, а экспедионщикам нашим как раз такое и надобно. Биологи палатки раскинули, сарай под жильё руководству и лабораторию приспособили, приткнули к нему навес с большим длинным столом под ним и лавками, благо начальство местное расщедрилось материал научникам выделить. Кухню с буржуйкой соорудили и принялись полевать.
Тот маршрут, в который Шурик с Виталей по утру двинули, дальним был. От деревни, километрах в восьми, прям посреди степи, на два десятка вёрст в длину, протянулась цепь озёр, густо заросших по берегам камышом, на коих гнездились птахи разные, от овсянки какой ни будь, до уток включительно. День тот прошел как всегда в подсчёте пернатых, отыскании гнёзд и хищниковых погадок, различных замерах, описаниях виденного и недолгого обеда почти всухомятку, поскольку хорошей питьевой воды во фляжках почти не осталось по причине жаркого дня. Но вот последний принялся угасать, солнце подкралось к горизонту, давно пора уже было двигать домой, но наши герои решили всё же обследовать последний на сегодня водоём. Для чего разошлись, как всегда, в разные стороны по берегу озера, чтобы на другом его конце соединиться вновь.
По сухому берегу идти какой толк? – ничего не увидишь. Пришлось снова лезть в широкую болотистую паберегу, густо заросшую камышом, где в самой её середине Шурик наткнулся вдруг на хорошо набитую тропу, идущую в том же направлении, куда двигался он сам.
Не ожидая какого либо подвоха и с радостным чувством, что теперь ему продираться через камыш не требуется, он уверенно месил ногами болотную жижу и грязь, озираясь вокруг и разглядывая вспугнутых им пичужек.
Внезапно сзади раздался шум. Резко обернувшись, наш естествоиспытатель увидел, что по тропе, разбрызгивая грязную воду, прямо на него несётся огромный чёрный кабан! Мгновенно оценив обстановку, которая не предвещала ничего хорошего и при этом совершенно не успев испугаться, студент сорвал с плеча однодулку тридцать второго калибра, из коей только пташек стрелял, машинально сдёрнул предохранитель и с полутора метров влупил нападавшему заряд бекасинника точно в лоб.
Вепрь, даже не хрюкнув, мгновенно рухнул на бок, проехав по инерции до ног человека, начав при этом судорожно сучить своими конечностями в агонии, явно собираясь вот-вот отойти в мир иной. Несколько оправившись от произошедшего и хорошо протерев платочком очки, «кентукский стрелок» принялся разглядывать поверженного им кабана и вдруг увидел, что он, хоть и чёрный, но явно от грязи и, всем своим обличьем смахивает на …!
«До-маш-ний!», - пронеслось в мозгу добытчика, и он похолодел. Мысли в голове принялись роиться, заскакивая одна на другую, отобразив при этом в ярком свете все возможные последствия, которые теперь стрелявшего ожидают! Главной из которых была мысль, что дело идёт к ночи и хозяева пороса где-то совсем рядом должны бегать с хворостинкой в руках в поисках любимого Борьки. Что вот-вот они набегут на него и если дело закончится одним лишь мордобоем, то это будет хорошо! Что порос кинулся к нему совсем не из желания им закусить, а от огромной радости, наконец, увидав человека. Что….
Холодный пот прошиб Шурика и он понял, что должен хоть как-то положение спасти.
Будучи от рождения парнем почти деревенским, кое что в забойном деле понимающим, он подскочил к агонизирующему животному и, вынув из ножен свой тесак, перерезал ему сонную артерию, выпуская кровь. Посчитав, что это надо сделать обязательно, иначе хозяева кабана, которые через минуту появятся на горизонте, не смогут сбыть такую кучу некондиционного кровяного мяса. А по лету сами его съесть будут не в состоянии.
Но вместо хозяев, с криками «Шу-урик! Ты где-е?», скоро нарисовался Виталик.
Оценив обстановку и обозвав друга самыми последними нехорошими словами, из-за того что тот сделал его невольным соучастником преступления, но без умысла дружбу предать, Виталик открыл диспут на извечную российскую тему «Что ж нам делать-то теперь?»
После недолгих дебатов и прений было решено хряка вытащить из болота и бежать в лагерь с докладом о происшествии. Где вместе с руководством отряда принимать решение.
Каково тащить десятипудовую тушу свиньи знают, думаю, немногие, но прошу поверить на слово, что это занятие более под силу трактору, чем двум, пусть и не худосочным, студентам.
Дабы как-то уменьшить вес кабана, ещё в камышах он был выпотрошен, но, оказалось, от этого легче не стал. Порядком намучившись, измазавшись в грязи и крови наши герои, наконец, вытянули пороса на сухое, поместив в небольшой приямок.
Виталик остался у туши, а Шурик, мучимый совестью за содеянное, сняв с себя всё лишнее, рванул в деревню.
***
В тот день из руководства, в лагере остались только ВасьВась с МихМихом, а ИвИв отлучился по своим делам на пару дней в район. День прошел как обычно - без особой суеты. К вечеру жара спала, все из маршрутов давно вернулись и разбрелись по своим делам. Кто что-то писал, сидя за столом под навесом, а кто читал, притулившись на бревнышке в тени у забора, отмахиваясь веточкой от мух. Иные затеяли стирку, другие резались в шахматы, лёжа на своих спальниках в палатке, раскрыв настежь окна и вход. У кого-то в палатке поигрывал магнитофон, а на кухонном столе бормотал приёмник.
К семи дежурная позвала на ужин, ударив несколько раз железкой по висящему на проволоке куску большой трубы. Со всех концов лагеря к столу принялся подтягиваться народ. Скоро из главного корпуса появились начальники. Было заметно, что малость навеселе.
«Спиритус», «спиртиус», «спиртовский» или просто «ректификашка», являлся одним из главных атрибутов любой экспедиции, без которого полевого сезона представить себе невозможно. Предназначенный якобы только для технических нужд: обеззараживания рук после работы с живым и некогда живым материалом, протирки микроскопных и других линз, промывки всевозможных приборов и лабораторной посуды, спирт благополучно растворялся в желудках начальства, их приближенных и редких гостей, исчисляясь порой десятками литров за полевой сезон. Иногда он отвратно разил попавшей в него резиной, имел, бывало, ядовито ржавый или синий цвет, но на сии мелочи внимания никто не обращал.
Бросив взгляд на всех присутствующих, и поняв, что нет лишь стьюдентов-орнитолухов, ВасьВась особой тревоги не испытал, но время от времени всё же начал поглядывать на простирающуюся за забором степь, как раз с той стороны, откуда те должны были появиться.
Одинокую фигуру он заметил уже после ужина, когда солнце коснулось горизонта.
Разглядев человека в бинокль и осознав, что это никто иной, как Шурик, вприпрыжку бегущий в сторону лагеря, ВасьВась мигом отрезвел, ощутив холодок под ложечкой и, всё нарастающая тревога начала охватывать начальника с ног до головы. По мере приближения бегуна, тревога переродилась в почти страх от пока неведомого и осознание того, что произошло непоправимое, прочно овладело руководителем.
Увидев нездоровую бледность на лице вглядывающегося в даль ВасьВася, МихМих перехватил из его рук бинокль и, глянув в него, тоже понял, что этот степной кросс и ему ничего хорошего не предвещает. А может даже ещё более.
Тот, вдруг, как наяву увидел лицо грозного парторга института и вспомнил его строгую директиву, высказанную лично перед самым отъездом в поле, что за всё происходящее в экспедиции, МихМих несёт ответственность даже б?льшую, чем её беспартийный начальник. И если что там, не дай бог, случится, то он за это ответит не только перед судом, но и своим партбилетом! Единственный коммунист коллектива основательно приуныл.
Будучи человеком не обделённым леностью, не хватающий звёзд с неба, но обладающий жизненной хитрецой, он уже давно сделал ставку на партбилет, понимая, что эта красная книжица и есть тот самый пропуск, который поможет ему обрести, пусть небольшую, но власть над ближними и стабильность в жизни. Но по степи бежал студент - всё рушилось - Михал Михалыч погибал. Его будущее становилось туманным.
Запыхавшийся, весь красный, с торчащими клочьями на голове волосами, без шляпы, которую он никогда раньше не снимал, без ружья с которым ушел в маршрут, в основательно измазанной грязью и кровью одежде, Шурик финишировал перед начальством, прибывающим в предынфарктном состоянии, когда уже темнело. Сумев произнести лишь одно слово «Воды!», он присосался к ковшу и пил её, захлёбываясь, пока не поглотил без остатка.
Весь вид студента говорил о том, что случилось как раз то, о чём думали начальники и ВасьВась одним словом констатировал факт:
- Убил, - потряхивая головой, совсем тихо и отрешенно выговорил он.
- Убил, - тоже тихо, потупив взгляд и чуть махнув вниз рукой, подтвердил Шурик.
- Совсем убил? – задал, в общем-то, глупый вопрос начальник.
- С первого выстрела. Наповал. Но я не хотел… - прервался убивец и через некоторое время добавил: - Съездить надо, привезти его.
Шурик намеревался ещё сказать, что кабан бросился на него сам, что он даже кровь успел спустить и теперь хозяева Борьки могут смело мясо продавать, но, увидав в какое состояние поверг начальство своим сообщением и, испытывая ещё больший стыд за содеянное, лишь негромко произнёс:
- Ну, я пойду, скажу Палычу.
- Иди, - не выходя из ступора, с единственной мыслью в голове «Меня посодют!», промямлил ВасьВась
Мысль у МихМиха билась в голове другая:
- Это конец! Это конец! Это конец!
За убиенным выехали уже в темноте.
Палычу, куда и зачем они едут, объяснял ВасьВась, предупредив, что пока сами не разберутся, никому и ни о чём распространяться не следует.
Убивец сидел на пассажирском сиденье спереди, показывая дорогу, а начальники болтались на откидных боковых лавках сзади. Молчали. Говорить было не о чем. Всем всё было понятно без разговоров. Первый шок прошел, и все думали о том, что сначала надо найти тело и только потом принимать решение.
Заблудились. Отыскать человека ночью, в степи, почти то же самое, что найти потерявшегося в открытом море. Уже больше часа они рыскали вдоль камыша, временами подворачивая и освещая фарами наиболее рельефные его куртины, но трупа не было. Труп исчез.
Всё это больше и больше стало возбуждать и нервировать ВасьВася, не способного пока найти для себя выхода из создавшейся ситуации. Хоть он и боялся увидеть страшное, но жаждал лицезреть всё своими глазами и как можно быстрее, дабы обрести в душе определенность.
Вполне естественное желание человека хотя бы чуть приуменьшить свою ответственность, найти сочувствие у ближних и получить совет, обусловило суть с обречённостью произнесённой им фразы:
- И что мы теперь будем делать?
- Его можно съесть! – тут же раздался громкий ответ Шурика, внимательно вглядывающегося вперёд. …
И, не дав больше никому ничего сказать, ткнув пальцем в стекло, студент следом приказал водителю:
- Вот здесь остановите! И двигатель выключите. Только фары оставьте.
Шок! Ещё больший шок, чем начальники испытали его, когда Шурик поведал им, что убил Виталика, охватил теперь и Палыча. Куда более страшное предположение завладело душами шофёра и начальников, переполнив адреналином кровь и многократно усилив догадку, когда, выскочив из машины, студент во всю глотку завопил в темноту:
- Ви-и-та-а-а-ля-я-я!!! Ты-ы где-е?!!!
Понимая, что у Шурика «сорвало крышу», «выбило фишку», а заодно случился «сдвиг по фазе». Что они теряют уже второго человека из своего состава, но пока ещё хоть не физически, все выскочили из машины с намерением умалишенного спеленать, дабы он случаем не сбежал, но вдруг на границе света фар зашевелились камыши, и… послышался жалобный возглас убиенного:
- Я ту-ут!!!
На бедного ВасьВася вновь навалился ступор! Он вдруг понял, что труп ожил, но мозг биолога-материалиста говорил ему, что такого не может быть, а это значит «фишку выбило» у него! Пока он данное осознавал, МихМих пришел в себя, шустро подскочил к Шурику и, схватив того за грудки, начал орать прямо в лицо:
- Ты-ы!!! Ты-ы, гад, кого убил?! Кого?!
- Кабана! – совершенно не понимая, что происходит, почти спокойно ответил Шурик.
- Какого ещё кабана? Какого кабана?
- Домашнего, - прозвучал честный ответ и студенту снова стало стыдно за свой поступок.
Если слово «кабана», прозвучало как поток бальзама, вылитого на души начальников, вмиг сбросивший напряжение, то слово «домашнего», вновь окатило их кипятком.
- Какого ещё домашнего?! – прошипел ВасьВась.
- Да большого такого. Центнера на полтора – не меньше. Но я не виноват – он сам на меня бросился. Я защищался! – принялся оправдываться убивец.
- А почему ты сразу не сказал, что кабана?
- Мне стыдно было. Вдруг вы подумаете, что я его специально стрелял. Но я его не специально, он на меня сам …
Смешанные чувства овладели руководством, им захотелось то плакать от радости, что все живы, то смеяться над стыдливым студентом, то схватить в руки палку и дать этому убивцу в лоб, чтоб навсегда запомнил, как доводить своих боссов до инфаркта. Но пока они сдержались.
- И где кабан? – строго спросил ВасьВась.
- Не знаю. Здесь где-то был …, - начал мямлить Шурик.
- Зде-есь где-то…, - саркастически повторил начальник и тут же грубо задал свой вопрос теперь уже подошедшему Виталику, - Я вас спрашиваю, где кабан?!
- Тут, - пролопотал тот.
- Где это тут?!
- Вот здесь, - вновь лопотал Виталик, показывая рукой прямо на освещённый фарами, чуть заметный холмик метрах в четырёх от машины, ничем не отличающийся от окружающего ландшафта, - Вы на него уже три раза чуть не наехали.
- А ты машину видел? – так же грубо, как и ВасьВась, вступил в разговор МихМих, - Мы уже тут два часа крутимся! Ты что? Не мог к нам сразу выйти?
- Да я думал, что это не вы, а хозяева своего поросёнка ищут, - принялся оправдываться второй студент.
- Думал он! Думал! – зло передразнил партиец и, подойдя вместе со всеми к холмику, также как все уставился на него.
Со столь искусной маскировкой никому из присутствующих и никогда сталкиваться не приходилось. Виталик потрудился здесь на славу и времени даром совсем не терял. Нарезав камыша, он уровнял кабана в приямке с общим фоном, а потом до самой темноты ползал на карачках по округе, собирая жидкую степную травку, которой сверху покрыл весь камыш.
- В общем так! – скомандовал ВасьВась, - Грузитесь все в машину и поехали в лагерь.
- А кабан? – спросил МихМих.
- Чёрт с ним! Они его так здорово замаскировали, что его никто не найдёт.
- Найдё-от, - протянул опытный Палыч, - Завтра здесь вороньё со всей округи соберётся. И собаки с лисами.
- Точно, - подтвердил МихМих, - Подозрение сразу упадёт на нас. Местные бы так не поступили.
- Тогда грузим, - изменил своё решение главный.
Развернув машину задом, погасили полностью свет, открыли задние дверцы и в полной темноте принялись загружать хряка в «таблетку».
Сначала они не жалея сил пытались затащить его хвостом вперёд, но им этого сделать никак не удавалось – порос был слишком тяжел и неудобен. Потом, кряхтя и на «Раз-два взяли!», тянули головой вперёд за уши, приподнимая при этом его ещё и за ноги, но те выскальзывали из пальцев, и порос каждый раз падал, издавая негромкие утробные звуки, шмякаясь об землю. Когда это приключилось, кажется, в десятый раз, когда все были уже в мыле и полном бессилии, когда дыхание у всех стало громким и тяжелым, когда сердца от напряжения готовы были выскочить из грудных клеток, все плюнули на это грязное дело и решили передохнуть. Курящие закурили, а некурящие принялись пялиться по сторонам и любоваться тёплой летней звёздной ночью.
Тишина. Лишь негромкий, то тут - то там, встрёк кузнечиков, да редкие вскрики птиц в камышах. Яркое небо в мириадах звёзд, с ясно видимым млечным путём и шапка чуть заметного зарева со стороны деревни.
Вдруг оттуда на фоне неба и в их сторону мелькнул луч света! Вот ещё раз мелькнул! Ещё! Ещё!
- Сюда машина! Быстрей! – на выдохе произнёс ВасьВась, и все быстро бросились к туше, которая как мешок картошки и вроде без особых усилий, тут же была вброшена в «таблетку».
- Быстрее! Свет не включать! – ещё раз скомандовал начальник и скоро они уже тряслись в автомобиле, стремящемся приблизиться к деревне с другого её конца. Все на ходу всё поглядывали в ту сторону, откуда должны были появиться фары идущего на поиски Борьки машины, но так их никто увидеть не смог.
Напряжение пока не спадало, но наши герои вдруг осознали, что соучастников преступления стало пятеро.
Подъехав к лагерю и остановившись у ворот, первым делом выслали вперёд разведчика в лице Виталика, который скоро доложил, что в лагере посторонние лица отсутствуют, а весь состав экспедиции восседает вокруг костра, тренькает на гитарах и распевает песни. Чуть успокоившись, загнали машину на территорию подальше за сарай, а сами двинули в лабораторию, не забыв при этом начальственными голосами разогнать всех певцов и гитаристов от костра по палаткам с указанием как можно быстрее ложиться спать. Те нехотя подчинись.
Пережитое можно было загасить только одним – спиртом. Разбавив в большой колбе с пол-литра «ректификашки» и принеся с кухни еды, наши герои принялись снимать с себя стрессовое состояние в ожидании того, когда лагерь погрузится в сон. Скоро они уже ехидно посмеивались сами над собой, убивцем и искусным маскировщиком, возомнив себя если не героями, то хотя бы парнями из неробкого десятка. Всем постепенно становилось хорошо, «расслабуха» нарастала, захотелось курить, и партиец с Палычем подались на свежий воздух. Но вскоре дверь отворилась, вовнутрь заглянул МихМих и, махнув в свою сторону рукой, упавшим голосом позвал:
- Мужики!
Всё веселье в лаборатории вмиг прекратилось, ВасьВась со студентами тоже выскочили наружу и сразу увидели ужасное! Прямо посередине улицы из дальнего конца деревни двигался автомобиль, внимательно обшаривая лучом прожектора все дома подряд. Это могла быть только милиция!
Вмиг сообразив, что это ищут их, что кто-то всё видел и уже настучал о воровстве в ближайшее село, откуда прикатил этот автомобиль, что развязка наступит буквально через минуту, главный начальник крикнул: «Вперёд!», и первым из подельников бросился к экспедиционному уазику. Вмиг дверцы в нём распахнулись, тело Борьки было выдернуто, и на руках всех соучастников, не касаясь земли, устремилось к дальнему от улицы забору, до которого было никак не меньше пятнадцати метров!
Туша, не хуже легендарного в те времена Валерия Брумеля, не коснувшись досок, легко взяла собой двухметровую высоту, не забыв при приземлении с той стороны, от радости хрюкнуть. И сумев преодолеть высшую точку полёта за секунду до того, как луч прожектора заскользил по забору. Понимая, что убежать они не успевают, все несуны неудобных тяжестей и свинобросатели во главе с начальниками рухнули ниц там, где стояли и, кто на карачках, а кто ползком под проходящим над их головами светом, принялись ретироваться подальше от места перебрасывания вещдока, в стремлении как можно быстрее попасть в тень своей машины или сарая.
А милицейский автомобиль, пройдя до конца улицы, стал разворачиваться под столбом с горящим фонарём и все увидели на нем… большой красный крест.
Пороса разделывали за забором при свете ручного фонаря, поскольку перебросить его назад, будучи не в возбужденном состоянии, возможности не было никакой. А варили и ели его по ночам вшестером, призвав в соучастники скоро вернувшегося ИвИва.
В общий лагерный котёл решили это мясо не передавать, дабы кто из полевиков по душевной своей простоте не брякнул местным, что они здесь свинину едят, породив тем самым выяснение, где же это они её взяли.
И посрамив тем самым доброе имя Советской Науки.
