Весной на Таймыре
Весной на Таймыре 18 апреля , 2017 В конце мая снега в тундре, пропитанные влажным дыханием весенних ветров, рыхлеют, отдают голубым отсветом неба. Ходить становится трудно, снег не держит человека. По-этому на охоту мы отправляемся недалеко от зимовки, по бровке высокого правого берега Пясины. где уже темнеют проталины. Пясина, могучая тундровая река, здесь сворачивает с прямого пути к Карскому морю, обходя отроги горной цепи Бырранга. Подмытые на завороте высокие кручи правобережья стеной вздымаются над низменной тундрой левого берега, лишь в устье впадающей неподалеку реки Тарея промыт широкий проход в горы. Нас двое. Расставив на снегу фанерные профили гусей, мы прячемся за сложенными из снега стенками. Время близится к полуночи, но мягкий розоватый свет незаходящего солнца не меркнет, и воздух беспредельно прозрачен. Тихо. Мы наслаждаемся редкими здесь минутами безветрия. В тишине далеко-далеко разносятся звучные разговоры пролетающих над противоположным берегом гусиных косячков. Мой спутник, расположившийся метрах в полутораста, машет мне рукой, указывая на левый берег. — Олени! — кричит он. В самом деле, из невидимой отсюда лощины выходит стадо оленей. Изгибающейся полосой, как вешний поток, стадо стекает к берегу Пясины, направляясь в проход в устье Тареи. Это — «дикари», кочующие к морю, где они летом спасаются от овода и другого «гнуса», угнетающего все живое. Перейдя Пясину, стадо разобьется: важенки с телятами останутся в горах, быки пойдут дальше. У моего спутника есть бинокль. Я подхожу, чтобы лучше рассмотреть это великолепное шествие тысячного стада стройных животных. Полюбовавшись редким зрелищем, я хочу вернуться в скрадок. — Мы их сейчас бы нагнали,— говорит товарищ.— Эх, жалко на оленя сейчас охота закрыта! Он весь во власти охотничьего азарта. Это понятно. Мой спутник — чукча, с рождения живший в мире охоты, сам охотник с той поры, как только смог поднять ружье. Сейчас он летчик, командир звена наших экспедиционных ПО-2, но охотничий пыл не угас в его душе. Однако закон — всюду закон, охота на оленя закрыта до середины октября. Стадо скрывается за поворотом берега, входит в долину Тареи. Тундра снова пустынна. Но нет, вон бредут отставшие олени, направляясь по следам стада. Отставшие держатся тесной кучкой, но по временам разделяются и тогда можно сосчитать, что их восемь. Странный, однако, аллюр у этих оленей. Я прошу бинокль, но пилот уже и бег? бинокля узнал своими зоркими глазами идущих. — На этих вот нет закона,— торжествующе говорит он, вскакивая.— Пошли! Да, это волки. В бинокль видна их белесая шкура, опущенные морды, неспешная волчья рысца. Они не торопятся, они так и будут «пасти» стадо, зная, что пожива не заставит себя ждать. То важенка начнет телиться, то молодой бычок неосторожно забежит в сторону. В неторопливости хищников чувствуется зловещая уверенность. Они не боятся ничего, да и кого им бояться здесь, в безлюдной тундре, где нет зверя, сильнее их? — Пошли! — торопит меня пилот.— Сейчас мы их накроем. Мы бегом направляемся к зимовке. Самолеты стоят внизу, на реке, и пилот по пути заходит разбудить бортмеханика. Пока прогревается мотор, я меняю в десятке патронов гусиную дробь на картечь, кляня себя, что заранее не снарядил патронов. Четверть часа спустя самолет выруливает на старт, проваливаясь то одной, то другой лыжей в рыхлый снег; бортмеханик, придерживая машину за крыло, помогает развернуться, и мы взлетаем. Пилот находит след оленьего стада. В косых лучах ночного солнца след похож на вспаханный снег. Как только самолет поворачивает вдогонку, впереди появляется угрюмая стая. Волки еще далеко и не обращают внимания на слабый стрекот мотора. Но вот пилот оборачивается ко мне, призывая к вниманию, самолет, снижаясь, стремительно настигает хищников, и я вижу, что они остановились, обернувшись к нам и сбившись в кучу. В таком положении их закрывает от меня нижнее крыло самолета, я напряженно ловлю момент, когда эта тесно скученная группа покажется подо мной. Самолет проносится над землей всего в десяти метрах; но где же волки?! Звери бросились врассыпную, как только самолет накрыл их, и я вижу уже в стороне двух волков, наметом уходящих от неожиданного врага. Где остальные — мне некогда думать. Доли секунды даны мне на выстрел. Сильный напор воздуха отклоняет стволы и я едва успеваю поймать на мушку взметнувшееся в прыжке тело хищника. Справа от волка влетает маленький смерч снега и зверь резко бросается влево: промах! Мысли отстают от понимания и действия, заряд из второго ствола я успеваю послать с нужной поправкой на скорость самолета раньше, чем могу подумать, что нужно брать больше назад. От второго выстрела волк зарывается задом в снег и, выгнув голову кверху, тянется на передних лапах. Я тотчас теряю его из виду, пилот круто накреняет машину и устремляется за другим зверем. Напуганный волк мчится по снежной целине, вихря за собой снежную пыль, но от самолета ему не уйти. Вот он скрывается под нижней плоскостью; опустив стволы вниз, я жду его появления, и снова зверь неожиданно оказывается в стороне. Но хищник все еще в пределах выстрела. Первый и второй заряды взбивают снег вокруг зверя, однако он бежит, хотя и с трудом вскидывает свое тело. Пилот делает круг, снова заходя сзади. Второй заход для волка — роковой, он валится на бок, судорожно водя ногами. Пилот подымает машину вверх, мы оглядываемся. Волков не видно. Только после второго круга зоркие глаза пилота различают мелькающую на снежной глади одинокую точку. Через две — три минуты зверь под самолетом, но я напрасно выглядываю его. Он бросился вправо, как только самолет настиг его, а вправо мне стрелять не с руки. Снова погоня, пилот заходит правее и зверь сполна получает все, чего он заслужил своей разбойничьей жизнью. Снова пилот набирает высоту, однако поблизости не видно ни одного волка. Сильные ноги унесли хищников и они затерялись в логах и оврагах. На дальних холмах лавой растеклось оленье стадо, напуганное стрельбой и шумом мотора. Пилот разочарованно взмахивает рукой и круто поворачивает самолет к Пясине. Там остался первый недобитый зверь, мы находим его ползущим на передних лапах, волоча парализованный зад. Пилот уверенно сажает самолет на снег рядом с подранком… Спустя два часа после вылета мы возвращаемся к зимовке. Сон прерван, все высыпали из домов, столпились вокруг разложенных на снегу, недавно еще грозных зверей, поражаются величине полярных волков. Собаки, вздыбив шерсть, с глухим, клокочущим рычанием настороженно ходят вокруг. Пилот закуривает папиросу и с характерным акцентом, смягчая все твердые звуки, говорит: — Жалко пять штук ушло. Если бы не вылетать сейчас в партию, я бы их нашел. На Таймырском полуострове летом находит безопасный приют и обильный корм наибольшее, пожалуй, в Союзе стадо диких северных оленей. Хребет Бырранга, который нганасаны, долгане и другие народности Таймыра не переходят со своими стадами, для диких оленей не служит преградой. Но в то же время ход диких оленей приурочивается к определенным направлениям. У таких крупных водных преград, как реки Пясина, Верхняя Таймыра и Таймырское озеро, олени собираются в огромные стада и переправляются, даже по льду, весной, в определенных, излюбленных местах. За оленями неизменно следуют их злейшие враги — полярные волки. Охота, о которой здесь рассказано, случайна. Но вполне возможно учредить 8—10 воздушных постов на время весеннего хода оленей, когда идет отел, и регулярное наблюдение над появлением хищников и их отстрел могли бы оказать существенную помощь в борьбе с волками. Наиболее удобным видом самолета для такой охоты является вертолет, позволяющий уравнивать скорости бегущего хищника и стрелка и тем самым в один заход возможно отстрелять несколько зверей. Нет сомнения в том, что подобная система воздушно-охотничьих постов очень способствовала бы скорейшему истреблению волков на Таймыре и одновременно сохранению быстро убывающего в численности поголовья ценнейших промысловых животных нашего Севера — северных оленей.
Е. Величко. «Охота и охотничье хозяйство». 1957, №5.
Источник: http://naoxote.com/vesnoj-na-tajmyre
