День борозды
Косой сноп раннего света из окна уперся в бревенчатую стену. Я сладко потянулся. Утренняя зябь лизнула мои обнаженные ступни. Немым фильмом перед глазами пробежали кадры вчерашнего приезда: сумрак вечерней дороги с последней электрички, хлюпанье сапог по сырой колее, растопка печи в холодной избе, нехитрый поздний ужин и убаюкивающее потрескивание дров.
Печь была еще теплой. Едва слышно за забором всхлипывал и бурчал поток ручья, несущего воды с близлежащих полей. Я включил чайник и вышел на крыльцо.
Весеннее небо раскололось пополам. Средь дымки в юго-восточной стороне засветилась плешь восходящего светила. Северо-западная половина была густо замалевана серой пеленой облаков. Казалось, ночь стягивает свое покрывало, уступая место свету.
Молодая крапивка кучкуется вдоль канавы. На смородине нахохлились почки. Земля еще влажная и холодная. Однако пора садить морковь. «Сей в грязь – будешь князь» - это, наверное, про раннюю посадку моркови кем-то подмечено.
Вслед за запахом свежезаваренного кофе выплывает из избы Света, моя работяжка – женушка.
- Хорошо-то как! – Она поджигает сигаретку и, выдувая дым, обводит взглядом ровные грядки. - Гроссе орнунг! - Порядок на огороде и полное отсутствие сорняков – ее несомненная заслуга.
- Доброе утро! Когда приехали? – Звонкий голос нашей соседки, молодой пенсионерки Тамары доносится с соседнего крыльца. Она приветливо машет нам рукой.
- Поздненько вчера приехали. Электричка запоздала.
Под хлопанье дверей и гомон голосов с соседних фазенд деревня Боковая просыпается.
Все городские постарались выбраться к своим участкам еще вчера, в пятницу, чтоб сегодня с утра начать приборку на огородах. Дачный сезон открыт, и теперь каждые выходные мы будем выбираться в свои «пампасы» из шумного, грязного и суетливого города.
Скоро местные обитатели высыпают на свои участки. Разноцветные одежки мелькают меж заборин. Тамара с граблями наперевес обходит свои владения. Хохотушка Люба, соседка напротив, скликает дочку Женю с внучкой Олюшкой убирать прошлогодний мусор. Я же берусь за лопату и иду копать грядку под морковь.
За работой время летит незаметно. Сырая земля еще тяжела. Афонасий Михалыч, местный житель, вышел встречать с утреннего поезда свою родню.
- Вот ведь, Света твоя молодец. Какой порядок у вас. – Сильно окая, опершись на посох, говорит он, остановившись за забором.
Раньше местные старухи судачили, что Афоня колдун. Наверное, потому, что его небесно-голубые глаза совершенно не вяжутся с внешностью невысокого, щуплого сельского мужичка. Назло всем слухам Афоня их пережил и канули в лету сплетни и ярлыки «за глаза».
- Здорово, Михалыч. Кого встречаешь?
- Зойка хотела приехать да Света. Может и Сергей их привезет.
Из-за леска послышалось урчание мотора, и вскоре к Афониному дому подрулила «Нива». Зять Серега привез из города жену Афони Зою Ивановну и дочь Светлану.
Шумные приветствия приезжих звучат из-за заборов и скоро все дачники возвращаются к начатым делам.
Жена на веранде перебирает бумажные кульки с семенами. Я почти закончил копать гряду, когда мне в спину ударил резкий порыв ветра. С севера, из-за холма надвигалась черная туча. Подминая собой холодный ветер, она стремительно заволакивала небосвод. Небо вспыхнуло загогулиной молнии, и раскат грома закрепил серьезность намерения стихии. Лесные ели кряхтели и скрипели под напором ветра.
Дождь начался внезапно, выгнав под навесы всех тружеников. Канава вдоль огорода вмиг напыжилась бурным потоком. За стеной ливня уже не было видно дальних домов. Молнии подсвечивали водяной занавес. Гром иногда заглушал мурлыканье радиоприемника в углу.
Ливень бушевал более часа. За это время мы со Светой успели попить чайку и подготовить ингредиенты будущего обеда.
Дождь прекратился так же внезапно, как и начался, оставив за собой матовый туман на поле брани. Небо посветлело. Выглянуло солнце. Туча удирала за горизонт, неся за собой радугу, как расправленный павлиний хвост.
Весь огород рыдал остатками ливня. Земля набухла настолько, что невозможно было ступить, не провалившись в полсапога. О продолжении землеустройства и сева сегодня не могло быть и речи. Лишь лужайка перед Тамариным домом радостно искрилась мокрыми травинками.
- Ну, что приуныли? – Оптимистка Тамара поднялась к нам на веранду. - «Люблю грозу в начале мая…»; чего делать-то будем?
- Остается только отдыхать. – Я пожал плечами.
- А давайте-ка устроим день борозды!?
- Как это?
- Расставим у меня на лужайке столы, закуски принесем своей и будем веселиться. Ведь мы всю зиму друг друга не видели. – Отражением в бочке солнце одобрительно подмигнуло соседке.
- А почему именно «день борозды»?
- Темнота! Раньше праздник первой борозды было одно из самых массовых мероприятий на селе, связанных с началом весенне-полевых работ. Мы – земле; земля – нам! Не отметишь день борозды – урожая не будет.
Предложение было разнесено по дворам и одобрено единогласно.
Солнце стало припекать. На лужайке установили три стола; я принес из бани лавки. Скоро стали подтягиваться с кульками и участники мероприятия.
- Илья, сходи-ка к Зое за посудой. У меня на всех не хватит. – Тамара постелила на столы старые клеенки.
Афоня был уже изрядно «под газом». Он, пошатываясь, подошел ко мне вплотную и, глядя на меня снизу вверх, как-бы шутя, но очень серьезно заявил:
- Пи...дюлей хошь? Ща-ас налома-аю! – Протянул он и картинно погрозил мне пальцем. Время, пока шел дождь, было потрачено им не бесцельно.
Светка взорвалась заливистым смехом.
- Идем, сейчас стаканы достану. – Она сунула мне в руки кастрюльку с вареной картошкой.
Неутомимый трудяга Игорь, главный электрик на селе, подошел к столам со своею женой Верой Степановной. Вечно торчащая в парниках, она не раз удивляла нас исполинскими размерами выращенных ею перцев.
Люба с родней принесли холодные шашлыки и самогонку. Из овощных ям были извлечены на белый свет прошлогодние заготовки.
Афонина Светка, женщина улыбчивая, добрая и настолько же толстая, с жареной рыбой на сковороде, выплыла из-за угла. Серега прогремел стеклопосудой в кульке. Афонасий Михалыч, чинно, под руку с женой, подошел к столам.
С миру по нитке – и столы уже ломятся нехитрыми яствами. Скоро закуска была порезана, и веселый гомон под звон стаканов воцарился над застольем.
Большинство сидящих не утруждали себя переодеванием, они пришли в одеждах, которые надевали для работы на грядках: трико с вытянутыми коленями, кофты местами без пуговиц, боты со сломанными замками. Старик Афоня был в костюме поверх выцветшей рубашки, застегнутой до верхней пуговицы.
Под стук вилок Вера Степановна с Тамарой уже обменивались планами огородных работ на завтра.
Захмелевшая Зоя Ивановна, в подпитии зачастую не стесняясь в выражениях, судачила Любе:
- Ну что за человек этот Антоныч! Ты видела, чтоб он дрова заготавливал? А дым-то из трубы идет! Вот! – до всех жителей деревни у Зои интерес да колкое словцо найдется.
Мы с Серегой травили неприличные анекдоты под заливистый смех Светланы.
- Вот цветет калина-а в по-о-ле у ручья ... - Затянули песню Зоя с Любой. Тамара с Верой Степановной подхватили хор.
По улице мимо лужайки прошли с дневной электрички жители соседней деревни Мутная. Они радостно всех поприветствовали и направились дальше, к мосту.
Серега метнулся к машине и, через четверть часа она уже стояла поодаль с открытым багажником. Динамики надрывались танцевальной музыкой. Захмелевший народ под музыку уморительно утаптывал ботами лужайку.
Дождавшись медляка, Афоня поправил пиджак и чинно подошел к моей Свете. Высокая и субтильная, она всегда стеснялась своего телосложения, но от предложения старика отказаться было нетактично.
Невысокий Афоня тщетно пытался прижаться в танце к Светлане, она же молча, смущенно краснея, отстранялась. Рядом вращался Игорь со своей супругой.
- Ты почто старика забижаешь? Нехорошо. – Слегка возмущенно вымолвил Афоня, завершая круг.
Танцоры вернулись к столу и веселье продолжилось. Тамара заварила чай с травками. Света принесла прошлогоднее варенье.
Скоро застолье ненадолго поредело – народ отвлекся затопить свои баньки. Из труб к небу взметнулись столбики дыма.
Афоня с Зоей ушли спать. Вслед за ними скромно удалились Игорь с Верой Степановной.
Серега, размашисто жестикулируя рассказывал мне про рыбалку на Нижнем Луху; наши барышни, понизив голос, перешли на темы личные, человеческие.
Наконец, наговорившись вдоволь, и барышни стали разбредаться.
- Ну, за удачу! – Мы с Серегой чокнулись. На сегодня застолье завершено.
Солнце близится к закату. Над ним зависло золотистое облачко, будто шляпа на колобке. Скоро в баньку. Столы разобраны и над лужайкой на их месте столбиком вьются мошки, предвещая назавтра ясный день.
Утром без лишнего шума все вывалились на грядки. Я не спеша подготовил гряду и передал земляные полномочия жене.
Время в работе пролетело незаметно. Начав собираться на обратную электричку, я подошел к Свете со спины. Разбивая бороздки и закладывая в них семена, она что-то мурлыкала себе под нос.
- Весело тут у вас.
- Да, я с морковкой разговариваю и пою, - пояснила жена, - любят семена такое обращение. С лаской посадишь – хороший урожай соберешь. – Она закончила первый рядок.
- Полчаса до выхода на электричку осталось; ты уж успевай, пожалуйста.
Второй рядок морковки был посажен ею быстрее и без уже песен.
Не берусь судить о влиянии песен на посадки; но, сильно забегая вперед, могу ответственно засвидетельствовать, что морковь в ряду, посаженном с лаской, родилась ровная и упитанная – как на подбор. Большинство корнеплодов из соседнего ряда, обиженных вниманием, были, в основном неправильной формы, кривые и мелкие.
Может быть, вовсе не посадки, а земля приняла ласку огородника?
Как мы земле, так и земля – нам!
