Возвращение.
Из цикла рассказов -,,К истокам жизни,,.
Рассвет приходил, как-то особенно тягуче. Лишь к полудню Степан был в намеченном месте, и уверенно шагал по заросшей лесной просеке. Год был особенно урожайным на шишку и это было гарантией удачного пушного охотничьего сезона в этих местах. Здесь на границе молодого ельника и широкой полосы кедрача, раскинувшегося на добрых четыре десятка километров, он намечал зимний путик. Уже в который раз, Туман загонял на деревья ,,цокающих,, белок. Радовало и обилие рябчиков, охотно отзывавшихся на пищик. Наметил места установки самоловов-петель на рябчиков и древесных капканов. С учётом, что попавшие в такие капканы белки, являлись хорошей приманкой для соболей, которые их съедали, но и сами становились добычей охотника.
...Световая часть дня уже перевалила за её вторую половину. Наконец, Степан остановился. Сел на поваленное дерево передохнуть. Сине-голубые струйки дымка от папиросы плавно поднимались над его рыжей ,,паклей,, шевелюры головы, и сразу таяли на высоте подлеска. Рядом, на одеяле осени-опавшей листве, закрыв глаза устало дремал Туман. Его морда лежала на краешке носка ичига, и только уши выдавали полный контакт с хозяином и незримую связь с тайгой... .
-Ну ,,старик,,- пора. Пусть матушка природа и дальше раскроет нам свои богатства и тайны. А кому ещё? Если не таким, как мы с тобой- сибирским охотникам, - вслух рассуждал Степан с усмешкой в уголках губ, поймав себя на собственной похвале.
-Они оба встали одновременно и решительно зашагали навстречу редким солнечным лучам прорезающих хвою высоченных елей и кедрача, на встречу своей охотничьей удаче. И вскоре, их силуэты утонули в глубине сибирской тайги.
...Сделав полукруг в два десятка километров, они вернулись к зимнику с последними лучами солнца. Степан устало снял с плеч походный мешок. Уселся на обласок перевёрнутый к верху днищем ещё с вечера. Закурил папиросу и долго смотрел на внезапно возникшую картину природы. Освещённый розовым закатом козырёк крыши зимника в пол-бревна, на фоне высоченных лиственниц, казался каким-то замысловатым узором расписанный цветными красками. Рядом, как бы подражая хозяину, слегка прищурив глаза, сидел Туман и также глядел на взгорок в сторону избушки. Инстинктивно втягивал ноздрями носа воздух насыщенный вечерней влагой и лишь ему известные запахи тайги поздней осени.
-Ну старик пошли, а то мои ноги темнота поймает; это у тебя их четыре.
Через полчаса на столе, из гладко обтёсанных бревёшек и накрытых старенькой клеёнкой, стояла алюминиевая чашка. Незримо плыл ароматный запах гречневой каши. В чёрном, как смоль пяти литровом чугунке, утопленном узким дном в буржуйку, булькали четыре рябчика. Их тушки, как живые, всплывали на поверхность кипящей воды. Мелькнув белым мясом грудинок вновь исчезали в тусклом свете летучей мыши. Степан наспех проверил солёность бульона. Слегка обжёг губы; тихо выругался, но ощутив на себе взгляд собаки в сердцах пробормотал:
-Да не жадничал я, поверь мне. Скоро тебе каша подстынет, да и мясца чуть добавлю; мне твоё здоровье не менее важно, чем своё.
Лунный свет только-только застрял в крохотном оконце зимника и, как в многие десятки раз перед сном, они вышли на улицу. Степан уселся на чурку под навесом. Закурил, но краем глаза успел заметить, что Туман растворился в темноте подлеска. Однако через несколько минут вернулся и привычно положил краешек своего носа на ичиг хозяина. Для Степана такие минуты были особенно дороги. Он молча смотрел на тёмные верхушки могучих елей; на бесчисленные мерцающие звёзды; на живую лунную дорожку в ночном зеркале речки; но мысленно ему хотелось оказаться в своём доме рядом с женой и дочками-двойняшками.
-Ну, что старичок, отбой. Завтра нам с тобой много дел. Надо пробежаться по забытому отцовскому путику. Да и на пару моховых болотин вдоль речки заглянуть,- тихо сказал Степан и погладил собаку по голове.
Одеяло тумана едва поднялось над речкой, но обласок уже уверенно скользил против течения речной глади воды. Спустя четверть часа он исчез под размашистыми кустами ивы, которые скрывали от постороннего взгляда узкий ручей вытекающий из цепи таёжных озёрин. Весной они наполнялись водой, но осенью их берега превращались в качающуюся дернину с чахлыми сосёнками, кустами багульника и высокими моховыми кочками усыпанные крупной красно-белобокой клюквой. Эти места Степан знал с детства, когда бывал здесь со своим отцом также охотником-промысловиком. У кромки самого отдалённого озерка начинался смешанный лес, который постепенно переходил в настоящую сибирскую глухую тайгу. Через несколько десятков километров она становилась чахлой, где брали своё начало Иксинские болота в которых сгинул ни один человек. Обласок ещё некоторое время рыскал по ручью, как челнок в ткатцком станке. Степан ловко обходил валежины сгорбившись продирался под низко склонившимися кустами рябины или черёмухи. Наконец, упёрся в завал из деревьев с вывороченными корнями. Туман мгновенно, не дождавшись команды, как-то настороженно -беспокойно спрыгнул на моховую волну береговой поймы и скрылся в мелколесье. От куда сразу послышался предостерегающий посвист бурундука, а следом оглушительное хлопанье крыльев. Степан мимолётно взглянул на ружьё. И в эту же секунду увидел, как буквально в сорока шагах, на макушку невысокой сосны уселся глухарь. Протяжный звук выстрела дымным порохом прокатился длинным эхом по ручью и потеряв силу затерялся в толще берегового мха.
- Старик. Ну ты вроде уже и по возрасту старик, а всё не терпится пихать свой нос в пух. Кому сказал,.. оставь глухаришку в покое. Туман, стыдливо отвёл взгляд от хозяина, но после секундного раздумья выпустил из пасти крыло матёрого бородача.
..Часть старой отцовской ,,тропы,, пролегала вдоль ручья. Однако там, где он делал огромную петлю, путик проходил по перешейкам между болотцами. Тогда ориентиром служили только зарубки на деревьях. Утопая в моховых кочках Степан прошёл уже около полукилометра. Морщился от оскомины съеденной клюквы. Вновь и вновь тщательно присматривался к низкорослым сосенкам, но известных только ему зарубок не видел.
-Тьфу, ты чёрт. Неужели сбился,- ведь четыре сезона после смерти отца здесь не ходил. И тут же подумал, что уже около десятка минут не видел и не слышал собаку. Он приложил к губам пару пальцев, несколько раз свистнул своим особым звуком.
Через несколько минут впереди замелькала пепельная спина ,,старика,,. Он вернулся, какой-то взъерошенный, преданно посмотрел в глаза Степана. Однако сразу ринулся вперед, как бы приглашая за собой хозяина. Отбежал на пару десятков метров. Поднялся на моховую кочку, оглянулся и убедившись, что за ним идут, скрылся в подлеске у края болота.
-Чертовщина какая-то, что он там нашёл? ..Так-то лучше будет,- прошептал Степан, и на ходу заменил дробовые патроны на пулевые.
На самом краю болота начинался смешанный лес отгороженный редкой стеной кустарника. И всё же за ним просматривался корень упавшей осины с приваленным к её стволу хворостом, травяным дёрном и лапником. С противоположной стороны ствола дерева стоял Туман со вздыбленной шерстью на загривке и недовольно урчал. Степан отбросил часть валежника и увидел изодранное туловище лосёнка. Его спина была почти сложена пополам, с содранной кожей и следами мощных когтей. На одном коленном суставе задней ноги, явно виднелась большая опухоль.
-Да уж; немереная силушка у хозяина тайги,- с сожалением в голосе пробормотал Степан. Однако тут же, как бы представляя себе всю лесную трагедию, почти шёпотом добавил:
- От судьбы не уйдёшь.
Уселся на поваленный ствол дерева. Закурил папиросу и ещё некоторое время оставался в каком-то раздумье. Потом вдруг смачно плюнул на догоревшую папиросу и растёр её о подошву ичига. Дружески похлопал Тумана по шерсти загривка. Тут же наклонившись к его холодному носу и прошептал:
-Мы вернемся скоро сюда «старик», но только по снежку. И посмотрим тогда, кто..кого.
Степан часом стихами не баловался?
