Там, в Поросячьем...
Войдя в избу, Алевтина Михайловна дзенькнула подойником, заметив, что сын возится с сапогами, вздохнула, укоризненно покачала головой:
— Дома-то тебе не сидится! И что за охота на ночь глядя в лес идти, уж лучше спать бы ложился: вставать-то чуть свет придется.
— Успею еще выспаться, какие мои годы, — отшутился Андрей.
Он встал с печной приступки, притопнул, обминая по ноге портянки, потянулся к вешалке за курткой:
— Мам, я недолго.
Алевтина Михайловна безнадежно отмахнулась, сказала тихо:
— Иди, коль собрался, тебя ведь, настырного, все равно не удержишь…
За огородами, обходя раскисшее поле, Андрей свернул на луговину и, чавкая сапогами, зашагал к недалекому сумеречному лесу.
Прошедий день выдался по-настоящему теплым, и сейчас, когда солнце зашло и на землю спускались тихие, неспешные сумерки, было приятно идти по оттаявшей луговине, которая оживала, отходила от зимней стылости и, словно губка, с едва слышным шорохом впитывала талую снеговую воду.
Собравшись в лес, Андрей не объяснил истинную причину своего ухода, не хотел беспокоить мать. Вот уже два предыдущих вечера он слышал гулкие, с трескучим эхом выстрелы, долетавшие до деревни со стороны Поросячьего урочища. «И это за четыре дня до начала охоты!» — с тревогой думал Андрей. Шагая сейчас по луговине, он был уверен, что и сегодня выстрелы загремят вновь, и не сомневался в том, что задержит браконьера.
Спустившись в лощину и пробираясь краем вспухшего, пенистого потока, Андрей углубился в лес. Придерживаясь косогора, он взял левее. Здесь снег почти стаял, и, ступая по слежавшейся мягкой листве, вслушиваясь в лесные звуки, он вспомнил тот недавний день, когда ему исполнилось восемнадцать лет и он получал охотничий билет. Вручая его, председатель охотобщества Иван Григорьевич Липин поздравил Андрея и напомнил: «Соблюдай правила и сроки охоты, пресекай браконьерство, чуть что заметишь неладное — сообщай мне, а мы с такими цацкаться особо не будем — к порядку живо призовем!»
Поросячьим урочищем называют в округе захламленный участок леса с многочисленными, большими и малыми оврагами. Когда-то колхозные свиньи облюбовали это место и приносили там приплод, а какие из них поотчаянней, пропадали в лесу месяцами и появлялись на свиноферме лишь с первым снегом, одичавшие и до неузнаваемости исхудавшие. Но вот уже лет пятнадцать, как построили, теперь уже в совхозе, современный свиноводческий комплекс, разорив мелкие, малодоходные свинарники. Свиньи перестали бегать по деревенским улицам, забыли дорогу в лес, и от их былой удали осталось одно лишь чудное название — Поросячье.
Это урочище начинается старой, заросшей вырубкой. Миновав ее, Андрей присел на обсохший пенек, устроившись на нем поудобней, подумал: «Где-то здесь завелись новые свиньи, отсюда доносились выстрелы. Надо ждать».
Все живое вокруг, намаявшись за день, успокаивалось, затихало, лишь изредка над лесом в вышине переговаривались сороки, торопившиеся в лесные крепи на ночевку, да в ближайшей низинке вскрикивал дрозд. Отдавшись этим звукам, вслушиваясь в них, Андрей вздрогнул от неожиданно прозвучавшего раскатистого выстрела. Тут же громыхнул второй, но Андрей воспринял его уже с радостью: он вскочил и, придерживая рукой потревоженную ветку орешника, замер, прислушиваясь… Долго ждать не пришлось: пальнули еще раз. Определил легко — стреляли около шоссе.
Андрей бежал, не замечая хлеставших ветвей, спотыкаясь о валежины, проваливаясь в наполненные водой колдобины. В редколесье, недалеко от шоссе, он заметил сороку, которая, словно испугавшись чего-то, с тревожной поспешностью взмыла ввысь. Но раздался очередной выстрел, и белобока, кувыркаясь и трепеща безжизненными крыльями, упала в заросли. Пробегая мимо островка сырого крупчатого снега, Андрей увидел на нем следы, а подняв глаза, метрах в двадцати перед собой заметил человека. Андрей остановился. Сдерживая дыхание и присматриваясь к незнакомцу, отметил про себя: «Фигура тяжелая, оплывшая. Кепка, фуфайка, кирзовые сапоги — одет просто, но лицо с желтизной, ружье дорогое — не похож на деревенского».
Чем больше Андрей всматривался в угрюмую фигуру, тем тревожней становилось на душе, а ноги не хотели двигаться. Эта минутная слабость разозлила Андрея, мысленно ругнув себя, он шагнул к незнакомцу.
— Как охота? — остановившись метрах в пяти и не узнав своего, вдруг ослабевшего голоса, спросил Андрей.
— Пока не балует, — незнакомец натянуто улыбнулся, — пролетел один вальдшнепик, да далековато, не достал… Правда, вчера повезло — парочку взял.
Судорожно глотнув слюну, Андрей выдохнул:
— Вам известно, что охота еще не открыта?
Незнакомец замялся, прикидывая, что ответить, и, смекнув, что щупленький парнишка ему не чета, пренебрежительно буркнул:
— Точно не знаю, но если еще не началась, то начнется, куда ей деться…
— Предъявите охотничий билет! — Андрей подался вперед.
— Кхы, кхы, кхы, — немного отступив, гнусаво рассмеялся незнакомец, — больно велика честь!.. — Добивал с издевкой: — А может, у меня нет его, что тогда? В острог?
— Предъявите билет, — чеканя каждый слог, повторил Андрей.
— Да катись ты, сопля чахоточная, вот пристал! — неожиданно визгливо выкрикнул мужчина и, тяжело повернувшись, зашагал прочь.
Не зная, что делать, что предпринять, Андрей растерянно двинулся за ним. Преследуя незнакомца, он вышел на поляну, посреди которой стоял УАЗик, а за машиной, около ивового куста, еще двое мужчин. Когда их компаньон показался в сопровождении Андрея, они настороженно переглянулись. Один, тот, что в кожаной куртке, спросил у подошедшего толстяка:
— Кто это с вами?
— Я почем знаю? Прицепился вот, охотбилет спрашивает…
— Все правильно, — насупленно подтвердил Андрей, — предъявите ваши билеты, я не шучу!
Все трое засмеялись.
— Видали, — перекосив испитое лицо, ухмыльнулся тот, что в кожаной куртке, — он не шутит! Рыцарь объявился… Дергай отсюда, пока, как кабанчика, не подлегчили. Видали мы таких!
— Испугал ежа… — кхыкнув, добавил толстяк.
— Шустрый отрок, что и говорить, заметил третий и, застеснявшись чего-то поправил на голове вязаную шапочку.
— Не хотите и не надо — вам же хуже будет. Номер машины я запомнил, да и ваши физиономии постараюсь не забыть.
Андрей повернулся и пошел, стараясь идти как можно независимей.
— Эй, штаны подтяни, — крикнул в кожаной куртке, — посыпалось что-то.
«Посмотрим, как вы будете с Липиным разговаривать», — будто оправдываясь, подбодрил себя Андрей. В избу он ввалился промокший, в грязи, и, не ужиная, лег спать. Сон пришел не сразу, а когда, как показалось, заснул, то почувствовал, что за плечо тормошит мать:
— Андрюша, сынок, вставай, на работу опоздаешь.
Андрей быстро умылся, так же быстро, но без аппетита съел яичницу, выпил молока. Когда вышел на улицу, небо за соседскими садами едва начинало светлеть, а под ногами тонким ледком хрустел ночной морозец. Спустившись по пустынному проулку в лощину, Андрей через мост не пошел, а, коротая путь, перепрыгнул через ослабший за ночь ручей. одном дыхании вымахнул на взгорок обогнув кузню, увидел в общем ряду свой старенький Т-74. Был этот трактор дорог Андрею тем, что на нем работал отец…
Андрей помнит свой трактор еще новеньким, когда семь лет назад совхоз только получил его. Тогда Андрюшку больше всего восхищало то, что трактор имеет повышенную скорость. Катаясь с отцом, он не раз просил его проехать на повышенной передаче. Улыбаясь, отец охотно выполнял просьбу сына, и в такие моменты Андрею казалось, что он едет не на тракторе, а мчится на какой-то невиданной машине.
В прошлом году, вот в такую же апрельскую распутицу, отец умер. Умер нелепо — от аппендицита.
А осенью, окончив курсы трактористов, Андрей попросил, чтоб за ним закрепили беспризорный отцовский трактор. Всю зиму, ремонтируя, он провозился с ним и вот теперь курсирует с фермы на молокозавод, в поселок. И хотя не о такой работе мечтал Андрей, но когда его попросили, отказываться не стал. «Не весь же год бездорожье будет, — думал он, — как подсохнет, тогда и любой газик с этим управится». К тому же и управляющий отселением обнадежил, на собрании при всех так и сказал:
— Не торопись, Андрей, вот начнется посевная, тогда вдоволь наработаешься!
Подойдя к трактору, Андрей внимательно, будто после долгой разлуки, осмотрел его, обошел вокруг. Через минуту пускач сердито зататакал, а когда разогрелся и набрал мощь, то всю без остатка отдал ее дизелю, заставил его несколько раз стрельнуть белесыми дымными кольцами. С гневным рокотом освободившись от лишней солярки, дизель заработал легко, трактор, словно застоявшийся конь, начал нетерпеливо подрагивать.
У фермы, загрузив бидоны в тележку, Андрей легко впрыгнул в кабину, включил скорость, и гусеницы, разбрызгивая весеннюю грязь, послушно рванулись вперед. Попадая в колеи, они взламывали тонкие пластины льда, поднимали их в воздух, и, падая, льдинки весело искрились в лучах взошедшего солнца. Выехав со скотного двора, Андрей включил третью — повышенную, но и на такой скорости трактор катил плавно, неровности не ощущались: размякшая земля сгладила их.
Та быстрая езда, от которой он всегда приходил в восторг, сейчас не радовала Андрея. Он выжимал из дизеля все, на что тот только был способен. Андрей спешил. Жажда отмщения за вчерашнее оскорбление, жажда справедливости заставляла его не жалеть дизель. В подсознании Андрей понимал, что там, в Поросячьем, вел себя не по-мужски и своим бессилием доставил браконьерам удовольствие. Потому сейчас он стремился скорее встретиться с Липиным, стремился к правде и видел в Иване Григорьевиче своего отца, который, как никто, сможет понять и помочь ему.
Путь на молокозавод проходил по расхлябанной поселковой улице мимо дома Липина, но никого из Липиных не увидев и вспомнив, что еще ранее утро, Андрей решил: «Будет лучше, если заеду на обратном пути».
И действительно, возвращаясь, Андрей заметил Ивана Григорьевича: с ломиком в руках он скалывал лед, еще сохранившийся в тени крыльца. Остановив трактор на дороге, разбрызгивая лужи, Андрей устремился к Липину. Иван Григорьевич, облокотившись на ломик, с интересом смотрел на спешившего к нему парнишку.
— Здравствуйте, Иван Григорьевич, — бодро произнес Андрей, подойдя к крыльцу.
— Здравствуй, здравствуй, Андрюша, — слегка улыбнулся Липин, — это хорошо, что мимо не проехал... С чем пожаловал?..
Андрей хотел было сказать заранее обдуманные слова, но, пока собирался с мыслями, Иван Григорьевич опередил его:
— Знаю, за припасами пришел, поди уж все до охоты расстрелял... Что ж, хоть на бутылках, а руку набивать надо. Тебе порох или дробь нужна?
— Пороха не надо, а дробцы возьму, пожалуй, килограмм. Вот только денег у меня с собой нет.
Липин удивленно взглянул на Андрея, мол, какой разговор, сказал доверительно:
— Подожди, сейчас вынесу, а что денег сейчас нет, то не беда: не последний раз видимся.
Разувшись и оставшись в одних носках, Иван Григорьевич мягко шагнул на веранду. Он вскоре вернулся, держа маленький, увесистый кулечек.
— В лесу не был? — передавая его Андрею, спросил Липин. — Баловства не замечал?
Обрадовавшись тому, что все так удачно обернулось, Андрей торопливо выдохнул:
— Вчера ходил, встретил троих, палили во все живое!
— Ну что же ты их не задержал? — разочарованно воскликнул Иван Григорьевич.
— А что я один с ними мог сделать?!
— Это понятно, что один в поле не воин, но хотя бы запомнил, как они выглядели? Наезжие, местные ли?
— Конечно, запомнил, — воодушевился Андрей, — поселковые они, а одного, доходного, я узнал, он в Сельхозтехнике шофером работает. Вчера они тоже на машине были.
Липин неожиданно переменился в лице. «Конечно же, это Петр Михайлович все чудит, — раздражаясь, думал он, — ведь сколько раз говорил этому пузатому борову, не суйся в лес без нужды, не суйся... Привык, что все сходит с рук. Хорошо еще, что вот этот сопляк на них наткнулся... А что, если какая проверка из области, все — прощайся Липин с должностью! Еще в тюрьму загудишь. Прокурору только зацепиться стоит, а как копать начнет — не поздоровится нам, дорогой Петр Михайлович, за то, что каждую зиму лосятиной питаемся да кабаньи окорока коптим... »
— Значит, машина из Сельхозтехники? — озабоченно переспросил Липин, уже без веселой снисходительности в голосе. — Знаю я этих ребят, видно, надоело им в кабинетах сидеть, вот и решили променаж сделать. Их ведь тоже надо понять: живые люди, кому не наскучит конторским воздухом дышать. Верно я говорю?
Андрей промолчал.
— Я тебе вот что посоветую, — продолжал Липин, вкрадчиво приглушив голос, — шум поднимать из-за этого не надо, с кем чего не бывает... Знаешь, сегодня в ДК состоится собрание охотников, егерь будет на нем, а ты в это время на тягу сходи... Правда, срок еще не подошел, но весна ныне ранняя, и она их, сроков этих, не придерживается — птица валом валит, глядишь и повезет. Соображаешь?
Андрей, молчаливо слушавший Липина, не мог понять, что это — сон или явь? И тот ли это человек, на которого он так надеялся, которому верил.
— Все сообразил, все понял, товарищ Ли-ипин, - в сердцах Андрей швырнул кулек с дробью на крыльцо, бумажная упаковка лопнула: дробинки обижено застучали по ступенькам.
— Вот чума, — глядя вслед Андрею, с досадой сказал Липин и ссутулился больше обычного.
Сев за рычаги, Андрей зло надавил ручку газа, сонно ворковавший дизель огрызнулся в ответ, изошел густым, смрадным дымом, который быстро растворился в нависшей туманной наволочи, взявшейся невесть откуда, смешался с ней.
Кажется, собирался первый в этом году дождь...
И дождь действительно был. Только не сильный, по-весеннему робкий и тихий. А потом поднявшийся ветер разогнал хмарь, легко расправился с ней, не оставив и следа. Ошалевшее солнце — казалось, оно вот-вот растопится от собственного тепла — весь день пылало над поселком, а к вечеру, немного приустав, скатилось к разогретому в теплой дымке горизонту. В этот час у Дома культуры уже толкались и гомонили охотники, был среди них и Андрей. Подойдя к толпе, Липин услышал чей-то смех, но не придал этому значения, протиснулся к двери, вгляделся в белеющую афишу, и его словно жаром обдало. «Лекция на тему: «Как я потворствую браконьерам», — значилось на ней. — Докладчик: председатель районного общества браконьеров т. Липин».
— Зачем же так!? — прочитав афишу, выдавил из себя Липин и быстро зашагал прочь.
Через несколько метров его догнал егерь, начал что-то объяснять, но Липин не слушал его, лишь попросил:
— Проведи собрание без меня...
Владимир Пронский
