В краю солёных людей.
Пролог
- Слушаю?
- Здоров?!
- Привет! Нормально: жив, приехал, дела, дела, дела…
- Конкурс объявили на Сибиряке... Зайди, посмотри. Может, чего выложишь? Есть что новое?
- Тема?
- Фото трофея и рассказ о охоте. Как раз твой профиль. Посмотри, может, поучаствуешь?
- Такого материала полно, вот только готового и свежего нет, всё в работе. Опубликованное ранее выкладывать не буду.
- Может, из рабочего кусок выложить?
- Уж лучше доработать, чем кусочничать. Очередной отрывок из «Деда» почти готов, додумать немного и «причесать» нужно, но... он совсем про другое.
- Ладно, Серый, смотри сам... Надумаешь - имей ввиду: времени, отведённого на конкурс, уже половина прошла. К тому ж, есть участники со всегда большой поддержкой аудитории. Тягаться будет сложно, но след оставишь! Давай, думай, жму пять.
- Пока…
Определяющим в кратком разговоре было одно лишь слово, всего-то слово — сложно. Сложно... Но через десять минут клавиши компьютера уже ритмично издавали глухие монотонные щелчки.
Морось
«Пролетел очередной охотничий сезон, пролетел как один день. Что не успел сделать? Напилить материала на ремонт избы на Светловском озере. Остальное, вроде бы, выполнил. Главное - срубил новую избу, быт в ней наладил, дальше будет проще», - думал Лёха, лёжа на нарах в пахнущем свежим деревом зимовье. Смотрел в открытую дверь... Смотрел, как с ручки топора, воткнутого в рабочую чурку у самого входа снаружи, с которой срывались на утоптанный снег прозрачные капельки воды. Смотрел на макушки елей, державшихся которую уж весну за свои корни. На тёмных их вершинах можно было заметить дождевую морось, невидную на остальном лесном фоне. Сырость стояла вторые сутки к ряду, ни намёка на изменение погоды. Снег в пояс садился на глазах...
Охотник налил чаю с запарника на краю печки. Заварка наполнила и окрасила треть стакана белёсым цветом. Лёха поднял стакан, повернулся на свет к открытой двери. Подобный цвет для огромного числа людей тайги являлся главным предсказателем плохой погоды и не сулил сейчас ничего хорошего. Мутный, почти молочный, он указывал, что давление низкое, жди осадки. Долил кипятка с пускающего еле уловимый пар чайника. Чай преобразился, просветлел, заиграл переливающимися оттенками, закружились, заплясали в весёлом хороводе чаинки.
Вот уже вторые сутки непогода не давала тронуться с места. Оттепель застала Лёху во время заготовки материала для ремонта очередной избы; лес был приготовлен заранее, а вот роспуск на доски тогда отложил на апрель, когда днём температура поднимается, отпускает снег - самое время работы на избе. Теперь же, когда доски напилены, перевезены, сложены и накрыты кровельным железом, в планах была охота с собаками на медведя, но природа внесла свои отягчающие коррективы. Приходилось думать не об охоте, а о том, как бы поймать утренний заморозок и проскочить тридцать два километра до машины.
Передвижение в начале весны с раскисанием снега возможно только в крепкие утренники, особой удачей были дни, когда раскисший снег с вечера схватывал колкий, пусть даже и несильный мороз. Образовавшийся наст позволял тогда свободно передвигаться по тайге. И не только передвигаться, а, как метко сказал Лёхин отец, порысачить. Скованный утренниками снег пропускает забраться в такие труднодоступные места, что в иное время и одиннадцатом номером не осилишь. За такие дни суточный пробег снегохода нередко переваливал за сотню км. Сейчас же Лёхе было не до «порысачить», желания были значительно скромнее. Даже минус четыре, установившись с восьми вечера, промораживали снегоходный путь за ночь до каменного состояния, что и позволило бы с минимальными усилиями выбраться к посёлку.
Но мороза не было. День сменял ночь, сутки шли за сутками. Лёха, по сложившейся годами привычке, делал записи в «домовой книге», заведённой и на этот раз во вновь построенной избушке. Перед сном обводил ручкой очередную уходящую дату на висевшем на стене календаре. Зачем он это делал? Просто выполнял давным-давно сложившийся ритуал. А промозглая морось, что-то среднее между дождём и туманом, всё сыпала.
Перед наступлением темноты охотник налил чаю, вышел с кружкой на улицу, убрал с рабочей чурки топор и, подстелив кусок туристического коврика, - сел. Сделал глоток, присмотрелся к зелёным лапам - морось как-будто стала меньше; что-то еле уловимое происходило в природе, как-то изменился воздух, стал будто легче.
- Может, растянет, - сказал вслух и пошёл к избушке. На пороге задержался, ещё раз посмотрел на кроны елей.
В полночь проснулся. Проснулся от какого-то предчувствия перемены. Взял фонарик, вышел на улицу и всё понял: дул ветер, горели звёзды! Это было то, чего он ждал - погода менялась. Направил луч на угол крыши, осветил сосульку: капель прекратилась - точный признак, что температура опустилась ниже нуля. Посветил на прибитый к стене градусник - минус четыре. Лучшего и желать было нельзя.
Остаток ночи Лёха провёл в полудрёме. Встал ещё до установленного на четыре часа будильника, позавтракал, собрал нехитрое барахло, увязал его на саклю*. Налил в термос кипятка и посадил собак. Когда забрезжил рассвет - снегоход стоял «на парах», собаки — на привычных местах, Лёха на дежурной чурке допивал чай. Выплеснув из кружки на снег недопитый глоток, зашёл в избу, поставил кружку вверх дном на стол, присел на край лавки подле обеденного стола. Через секунды встал, произнёс ритуальные: «Спасибо, милая избушка, спасибо за приют, до встречи», - вышел и подпёр дверь. У снегохода потрепал собак, ещё раз глянул на подступающие к избе ели, представил, как вместо них стоит под единой с избой крышей новая баня... Встал на снегоход, одел походные варежки и хлопнул в ладоши. После выполнения прощальных процедур, снегоход легко покатил, потянул по промёрзшему следу гружёную саклю. Как всегда, поначалу Лёха ехал стоя, резво мчал по окаменевшей буранке, что-то мурлыча под нос. Неуклонное соблюдение всех ритуалов, наладившаяся погода и исправная техника предвещали лёгкую пробежку до дома в два с небольшим часа.
Проскочив ровно половину пути, спустился в соседний водораздел и ещё за несколько сотен метров увидел, что буранка чем-то или кем-то изрыта. Приблизился, так и есть – медведь!
- Похоже, старый знакомый, - произнёс вслух.
Место открытое, видимость хорошая, пробитое тяжёлыми лапами оплывшее буранное полотно звало вперёд... Но Лёха заглушил мотор и прошёлся по следу, норовя переставлять ноги в размер медвежьего шага:
- Да-а, здоровый дядя! - заключил для себя.
В размякшем до заморозка снегу медвежьи лапы оставили печати почти круглой формы, но точную величину пальнарной мозоли определить в оплывшем отпечатке было невозможно. Размер следа у медведя не всегда отражает напрямую величину хозяина; куда более информативен шаг, точнее, расстояние между передними лапами зверя. По размеру грудной клетки, а от неё и длины шага, можно точнее предположить о размере животного. Сейчас по буранке ступал очень крупный хозяин тайги. Шагал уверенно, открыто, не без основания полагая, что нет на пути его кого-то ещё, способного бросить дерзкий вызов. Третий год подряд наблюдал здесь Лёха выход этого великана. В первые два - медведь преследовал и, скорее всего, в итоге добывал лосей. Сегодня шёл в направлении сосновой гривы, что первой освобождалась от снега, притягивая истосковавшихся по бесснежной тайге обитателей леса.
Лёха достал термос, налил в крышку кипятка, посмотрел на часы, на небо, на собак… Время позволяет, погода, вроде, тоже. Собаки, сидя на сакле, уже повизгивают от нетерпения - всё за то, что можно и поохотиться.
- Нет, нужно выскакивать, - докончив последний глоток, однозначно приказал себе Лёха. - Участок не мой, с хозяином предварительной договорённости нет, да и, может, бережёт он этого исполина - вежливый медведь в тайге, что друг.
Охота
Остаток апреля и половина следующего месяца пролетели в ремонтных хлопотах. В середине мая установилась по-летнему тёплая погода, снег вокруг посёлка сходил на глазах. Оголились выруба и просеки. Склон, поросший смешанным лесом, открытый взору из окна Лёхиного дома, напоминал старый армейский камуфляж, покрытый хоть и разноцветными, но всё ещё тусклыми цветами с преобладанием белого.
Весной охота на медведя скоротечна: не успел сбежать талой водой снег, как уже проклюнулся зелёный листочек... Всё живое торопится, спешит, радуется новому жизненному циклу. И таёжнику нужно поймать охотничий момент, успеть до выхода зелени, после чего охоту на медведя прекращал, полагая её слишком опасной, как для собак, так и для себя.
В один из майских вечеров Лёха предупредил свою Ласточку:
- Завтра начинаю охоту на медведя.
- Хорошо. Морозилку помыл?
- Будет что морозить, помою. Заранее - плохая примета.
- У тебя всё плохая примета, а потом: «Милая, помой, пожалуйста, морозилочку...».
Лёха благоразумно промолчал, лишь едва улыбнулся. Что, конечно, было замечено.
Проснулся охотник ещё до будильника, посмотрел в окно: по жёлобу из пластиковых бутылок едва заметной струйкой текла с крыши вода:
- Морось опять, - заключил вслух.
- Чего? - донёсся сонный голос с другой половины кровати.
- Чего-чего, дождь, вот чего.
- Остаёшься, значит, дома! Грядки вскопаешь...
- Нет. Пойду, тут от дома недалеко, не сахарный, не растаю. - А про себя подумал: «Какие могут быть грядки, когда морозилка пуста...».
Позавтракав, усадил в кузов пикапа собак - двух матёрых кобелей и трёх подростков, а через полчаса уже шагал от машины и дороги по сосновому бору. Молодежь мелькала впереди, но основные добытчики - Ангор и Бугор — с вида пропали. Пройдя совсем немного, охотник заметил, что молодёжь, собравшись в одном месте, что-то вынюхивает. То, что он увидел, мягко говоря, несколько озадачило: перед ним поднимался небольшой бугор с челом. Берлога?! Собаки по очереди проскальзывали внутрь, скрываясь полностью в темноте. Удивил охотника не только её необычный размер, но и расстояние, на котором она вырыта от человеческого жилья. Посмотрел на экран навигатора: четыреста сорок два метра, - меньше полкилометра до машины, которую оставил у крайнего дома посёлка.! Много видел Лёха берлог; обычно находил их в глухих вершинах ручьёв на северной стороне, и имели они не очень большой размер, хоть и представлялось впечатление, что кто-то огромной рукой и с чудовищной силой вдавил в землю огромное яйцо в землю. В берлоге с трудом помещался человек. Причём, пробраться в неё можно было только встав на четвереньки и спускаясь спиной вперёд. Сейчас была совсем другая «квартира» - не только просторная, но ещё и с камерой в бок. Если бы не весенняя вода, затопившая покинутое медвежье жилище, Лёха обязательно бы спустился во внутрь. Охотник обошёл бугор вокруг, с особой тщательностью осмотрел грунт, разбросанный вокругу чела. Но дождь старательно исполнил привычное, своё дело - следы были смытыл начисто. Лишь, в одном месте удалось определить контуры крупногой медвежьего следа. То, Что след принадлежал медведю-самцу, сомнений не было, но было странно, что он смог он выстроить свою квартиру со столь редким таким в медвежьем быту удобством и комфортом.? Скорее, пришёл уже после того, как истинные домовитые хозяева покинули обжитое место..
За этими размышлениями Лёха не сразу уловил лай Ангора. Только когда молодёжь рванула с места, он услышал голос своего главного медвежатника. Сомнений не было, Ангор лаял на медведя. Взглянул в навигатор - триста тридцать метров. Достал из кармана пластиковый контейнер, вынул из него коробок спичек, чиркнул спичкой. Воспламенилась спичечная головка;... Как только пламя стало ровным, - тряхнул охотник спичку и вытянул руку. Скорчилось почерневшее древко, потянул от него синий дымок. Потянул прямо на охотника, уверенно и ровно. Ветер благоприятный, теперь дело за малым...
Прибавил шагу таёжник, но и медведь стронулся с места. Лай обрывался на несколько минут обрывался, затем разливался с новой силой, - лаяли оба кобеля. Охотник шёл споро, не сбавляя темпа, когда услышал чуть несколько левее и выше ни с чем не сравнимый хорошо знакомый утробный звук: гаааав, будто лает старая, давным-давно одряхлевшая собака. Остановился, — снова: гаааав… Вне сомнений, где-то совсем недалеко ругались медвежата и мать, очевидно, была с ними. Лёха передёрнул затвор карабина, снял предохранитель и, держа в полной готовности оружие, стал забирать в сторону, вправо. Совсем не хотелось стрелять атакующую мамашу, нужен был зверь, которого работали кобели.
Преследование продолжалось, лай уже лился по тайге сплошной ровной песней, не прекращаясь ни на минуту. Но зверь упрямо двигался вверх. Уж начали попадаться пятна снега, сначала небольшими пятаками, но чем выше поднимался охотник, тем богаче сохранилось и зимнее покрывало. В местах, где были видны медвежьи следы, Лёха останавливался. Через полчаса преследование стало ясно: что на склоне живёт целое медвежье семейство. Хоть оттиски в снегу, и были размыты, но сё же опытный глаз определил: два медведя на втором году, медведица, трёхлеток и взрослый медведь самец. Судя по следам, взрослый медведь держался особняком, по-холостяцки. Его следы его были самые старые. Сомнений не было, живёт одно семейство, иначе холостяк давно бы молодёжью закусил. 
И вот лай определился на одном месте, Лёха ещё раз опять проверил ветер и прибавил ходу. Почти на самой вершине склона, в редком березняке охотник увидел крупного медведя, увидел мельком, но смог его оценить и подтвердил шепотом предположение:
- Хороший дядя!, - шёпотом произнёс охотник.
Собаки, зачуяв хозяина и скорую поддержку, взялись за дело с удвоенной энергией. Напитанный водой снег доходил лайкам до середины лап, в ямах, покрытых снегом, отважные охотники проваливались до самого живота, потому разумно работали на безопасном расстоянии, не имея возможности произвести так необходимую для Лёхи останавливающую ход зверя хватку. Пришло время для завершающего рывка, и таёжник, прибавил ходу забирая полукругом вправо,. Как только поравнялся с атакующими в отдалении собаками, остановился, проверил карабин и осмотрелся. Голый, прозрачный во все стороны березняк не лучшее место для укрытия и засады. Но другого места нет. Ближе к вершине склона снег уже едва не достигал Лёхиного колена, в таких условиях преследование становилось почти невозможным. Кобели наседали...
Медведь шёл медленно, но точно на охотника. Уже и кобели крупно замелькали среди белых стволов берёз вокруг таёжной махины. Ступает зверь ровно, уверенно; остановится, дёрнется в сторону собак, шуганёт злобно - отскочат бывалые медвежатники врассыпную, словно нашкодившие коты. Силён хозяин тайги, грозен. Но лайки продолжают агрессивно наседать, знают, что ещё чуть и прозвучат финальные ноты таёжного салюта в сегодняшнем майском концерте, прозвучат, хлёстко разрывая воздух и отзываясь отголосками эха в сопках, и вцепятся они клыками в горячую плоть, натреплются вдоволь могучего и ненавистного зверя...
Лёха ждал. Ждал, когда станет чётко различима голова. При очередном выпаде на собак медведь подставил левый бок, охотник поймал на мушку локоть зверя, взял чуть выше и нажал на спуск. Грянул выстрел - медведь подскочил на месте, сделал несколько прыжков в сторону собак и, чуть привстав на задние лапы, подставил охотнику спину. Лёха выстрелил прямо меж лопаток. Зверь рухнул...
С трудом перевернув трофей на спину, к своему удивлению, Лёха обнаружил, что добыл не медведя, а медведицу с ещё не заросшими шерстью пятаками вокруг сосков. Сжал пальцами один - молока не было. Медвежата мать уже не сосали, питались самостоятельно, поэтому, наверное, и не последовали за ней. Разобрав и прибрав зверя, - передохнул и дал передохнуть собакам. А к исходу дня Лёха одним метким выстрелом в основание черепа сумел добыть ещё и трёхлетку.
Эпилог
Вернувшись домой, еле передвигая ноги рассадил по местам собак, развешал сушить одежду, оружие и только тогда заметил, что крышка морозильной камеры под небольшим навесом открыта, а сливная пробка вывернута. Морозилка была предусмотрительной Ласточкой разморожена и помыта... Лёха улыбнулся!
Через пару дней, потренировав молодёжь на медвежатах, оставил их в покое до осени. А в конце сентября по первым заморозкам, в разгар листопада Лёха добыл двух взматеревших и весьма упитанных медведей.
*Сакля - пластмассовое корыто для перевозки грузов (местный диалект).
Лучшие комментарии по рейтингу
Всем прочитавшим и отметившим большое спасибо. Проголосовавшим, жму руку. Ваша поддержка для меня важна. Большое спасибо.
Sibay, дважды печали в альманахе «Охотничьи просторы» и в «Ох и Ох»
Странный вывод. Разве когда мужик слушает душевную песню или смотрит фильм у него не может быта мурашек?
Наблюдая за людьми, чувствительнее конечно пожилые, их обычно на слезы пробивает, кого-то на мурашки. А если нет ни того, ни другого, останься только посочувствовать. Значит загрубела душа и сердце, ничем не прошибешь.
Недавно смотрел фильм, там музыкальный продюсер выбирал песни в репертуар своей группы по мурашкам. Если слушает новую песню, мурашки бегут, то брал.
Отец мой, по молодости выпивая крепкий алкогольный напиток, смотрел на руки. Если мурашки выступали, то говорил: «Видишь, как организм борется!»
А количество добытых медведей не воспринимаются преувеличением, вспоминая слова автора, сказанные им годами ранее – «у нас редкое лето бывает, когда зайца увидишь, а вот 2-3 медведя всегда на глаза попадутся».
Ну а с путевыми собаками, им же выращенными и натасканными, удачная охота не редкость, скорее закономерность, да и лайки знают - хозяин (стрелок)не подведет.
Всем прочитавшим и отметившим большое спасибо. Проголосовавшим, жму руку. Ваша поддержка для меня важна. Большое спасибо.
Sibay, дважды печали в альманахе «Охотничьи просторы» и в «Ох и Ох»
Странный вывод. Разве когда мужик слушает душевную песню или смотрит фильм у него не может быта мурашек?
Наблюдая за людьми, чувствительнее конечно пожилые, их обычно на слезы пробивает, кого-то на мурашки. А если нет ни того, ни другого, останься только посочувствовать. Значит загрубела душа и сердце, ничем не прошибешь.
Недавно смотрел фильм, там музыкальный продюсер выбирал песни в репертуар своей группы по мурашкам. Если слушает новую песню, мурашки бегут, то брал.
Отец мой, по молодости выпивая крепкий алкогольный напиток, смотрел на руки. Если мурашки выступали, то говорил: «Видишь, как организм борется!»
У Высоцкого есть шутейная песня "Мои похорона" - "Вот мурашки по спине, смертные крадутся...",но до этого пока спасибо всевышнему дело не дошло , как говорил твой отец - организм борется ))
