Утиный пролёт на Волжских островах
После заполнения Чебоксарского водохранилища, вода затопила низменный левый берег, образовав довольно много островов. На некоторых островах были озёра и болота, в которых плодилось многочисленное утиное племя. На открытие охоты по перу, охотники, имеющие моторки устремлялись в эти угодья. Чтобы не было столпотворения, в путёвках даже указывался номер острова, который действовал только на день открытия. Далее каждый мог охотиться, как душе заблагорассудится.
Я моторной лодки не имел, и хотя иногда попадал на острова, но они не были моей постоянной территорией охоты.
Где-то в середине 90-х я познакомился с директором Чебоксарского санатория «Волжанка» Геннадием Харламовым. Знакомство с ним произошло случайно. Начальство ДСК где я работал, издало «странный» приказ, списать как можно больше основных фондов, чтобы улучшить баланс предприятия. На балансе ДСК был пионерский лагерь, за которым числился снегоход «Буран» с пробегом 38 км. Руководитель (мой товарищ) на отчёте которого снегоход числился, предложил переписать его на меня. Я естественно согласился. Снегоход, наверное, намотал бы и больше километров, но кто-то не умелый порвал одну гусеницу. Вот поиск второй целой гусеницы, по наводке председателя ЧООиР, и свёл меня с Геннадием. Харламов был хватким и умелым директором. Даже во времена всеобщей разрухи санаторий не бедствовал. Налаженные связи с крупнейшими предприятиями Нижнего-Новгорода и Казани обеспечивали санаторий платёжеспособными клиентами. К тому же он был страстным охотником и любителем лаек. На этой почве мы и сошлись.
Однажды в первой декаде ноября он предложил мне поохотиться на островах. Охота предполагалась с одной ночёвкой. В назначенное время я, со своим кобелём, прибыл на пирс санатория. Санаторий имел на пирсе много прогулочных лодок, но отдельно выделялся «директорский» катер «Прогресс». И тут чувствовалась хозяйская жилка директора. Катер был оборудован для длительных поездок. Над катером был смонтирован утеплённый тент, внутри были оборудованы два спальных места, и имелось всё для удобного приготовления пищи и её потребления. Ни какого дёрганья шнура для запуска двигателя, всё нажатием кнопки стартера, и переключением реверса рычагом.
Выехали мы в расчёте постоять на вечерней зорьке. Проплыть нужно было по воде, до ближайших островов, километров пять – шесть и мы успели вовремя.
Вечерняя зорька особо не побаловала. Утка, стабунившись, уже ушла с малых озерков на большую воду, но всё же мы несколько раз отстрелялись за вечер по редким одиночкам.
К тому же погода начала сильно портиться, задул сильный ветер и резко похолодало. Мы были рады укрыться в тёплом оборудованном катере. Мой кобель обычно ночевал на свежем воздухе, но тут он начал проявлять недовольство такой несправедливостью громким лаем. Геннадий, который сам недавно остался без собаки, обругав меня, сам впустил кобеля в наше уютное «гнёздышко».
Утро встретило нас сильным ветром и туманной мглой с крупинками снега. Видимость была метров 10 -12. Каждые десять - пятнадцать минут слышался посвист утиных крыльев, появлялся силуэт утки, которая через две три секунды исчезала в туманной мгле. Утка шла и стайками и по одиночке. Я вначале встал близко к воде. Сбитые утки падали в воду озерка. Проблемы в этом не было, кобель доставал их безотказно, но после нескольких «заплывов» стал трястись крупной дрожью. Пришлось снять с себя меховую безрукавку и «надеть» на собаку.
Отход от воды ничуть не уменьшил частоту налёта дичи. Утка видимо шла сплошной массой вдоль воды и периодически наскакивала на нас. Трудно было сориентироваться с прицельным выстрелом, так как цель появлялась на две три секунды и пропадала.
Охотились мы и стреляли всё светлое время, добыв больше десятка жирной осеней перелинявшей дичи.
Возвращались мы в кромешной тьме. Разгулявшаяся волна кидала катер. Навигаторов тогда не было. Я спросил Геннадия, как он ориентируется в такой темноте, он сказал, что держит определённый угол к набегающей волне.
Это меня ни сколько не успокоило. Вспомнился случай про моего преподавателя электротехники в техникуме, который выехал на рыбалку с приятелем в такую погоду, и сгинули бесследно, как будто их и не было.
Всё окончилось благополучно. Когда начали проступать огни на берегу, он указал на два прожектора, которые горели над пирсом санатория, и были нашими маяками.
А утром Волга встала.
Геннадий Харламов умер от разрыва сердца. Видимо сердце не выдержало нагрузок в то неспокойное время.
Ещё об одной охоте с Геннадием Харламовым я рассказывал в блоге «Медведь и лазерный прицел».
Лучшие комментарии по рейтингу
