Войти
Вход на сайт
Вход через социальную сеть

Поневоле Лидия Сейфуллина Охота женскими глазами.

Рассказ этот серьезный и, так сказать, научно обоснованный. Прежде всего, уважаемые гражданки, жены охотников, и не менее уважаемые, граждане охотники, я постараюсь вам объяснить на основании моих опытно-научных достижений, что такое охота. Охота - понятие сложное. В нем неразрывно сливаются в одно целое: охотник, его жена, его ружье, его собака и не его, а сами по себе, зверь или птица. Следствием охоты являются красочные убедительные рассказы охотника о том, как он метко стрелял, попал в птицу или зверя. Но и зверь и птица скрылись, умерли коварно, предательски, где-то в недосягаемом пространстве, и мешок для охотничьей добычи пуст. Отсутствие добычи в разбитой бездорожьем телеге, изодранные в лохмотья мужнины штаны, потерянный на охоте самый лучший ножик вызывают обычно у жены прилив супружеской откровенности. Муж энергично трясет головой, сплевывает и спешно укладывается спать, хотя до ночи еще далеко. А в женином мозгу, который по заверению ученых на несколько килограммов или что-то в этом роде, какая-то мера веса, легче мозга мужа, хотя бы охотника, развивается мрачный пессимизм. Она с женской дальнозоркостью бросает взгляд и в прошлое и в будущее. Разоблачает всю подноготную первых зверолова и птицебита, предсказывает печальную судьбу детям всех ныне здравствующих охотников. Охотник просыпается, жена взбадривается, и супружеская беседа о вреде и пользе охоты затягивается далеко за полночь. До нового отъезда мужа на охоту.

Это научное вступление. Ну, а если по совести рассказать, а не по науке, так дело проще. Муж мой очень любит охоту. А я часто думаю: и чего оно стреляет, ружье-то? Висело бы себе на стене, ни кому бы не мешало. А уж если дичи очень захочется, так дешевле станет на базаре купить, чем такую пропасть зарядов выпаливать, да одежду рвать из-за стрельбы, у охотников же своя арифметика. Муж ворчит:

- Корми вас, лодырей, старайся, добывай вам мясо для пропитания, а на охоту взять некого. Сам и лошадью правь и стрепетов стреляй...

Я, предчувствуя, что лошадью править придется мне, благоразумно ухожу из дома под сарай. А рыжая Тайга, щенок-сеттер, родословной своей обреченная на охоту, виновато съежившись, пробирается в чулан, лезет там под кровать. Муж начал уж ее приучать к охоте. И я, и Тайга, разумеется, страстно любим охоту, но... кажется, на небе тучи?

Бесстрастное небо безоблачно. Я ложусь в огороде в кусты. Горькое воспоминание долит меня.

Был чу-удный, чудный летний день. (Это по правилу. Охотничьи рассказы и воспоминания должны так начинаться). Но день, правда, был хороший, только не очень счастливый для меня.

Мы жили на берегу чистейших вод Тургоякского горного озера. На вздыбленных вокруг горах дышали смолой и бодростью сосны и ели. И каждое утро, когда согревалась отсветами восшедшего солнца бледная синева русского неба, и еще кротко, непряно пахли травы и бор, а с озера тянуло утренней свежестью и запахом рыбы, выплывали на утлых, как ореховые скорлупки, ветхих лодчонках рыбаки из соседней деревни. Выбегали мальчуганы и девчата из домов детской колонии. И свежесть утра в бору пронизывалась их радостными голосами, как солнечными бликами. Пугливо взметывалась на дереве над домом юркая рыженькая белка. Все оживало и звало к живой хлопотливой дневной суете. В дому нашем не было ни чашек, ни плошек, ни хозяйства, служил он только для ночлега и убежищем в дурную погоду. Поэтому веселые зовы утра всегда тянули нас в бор. Этот день был у мужа свободным от занятий с детьми, и он взялся за ружье.

С ружьем он исходил весь лес и поляны. Знал неведомые мне тропинки, лощинки и пригорки. Видел, где перезревают запрятавшиеся в немятой траве ягоды. Поэтому я попросила:

- Возьми хоть раз меня с собой на охоту.

Муж не очень дружелюбно покосился на меня, но посоветовал мирно:

- Сиди уж лучше дома. Тоже... "на охоту". На дробь наступит, кричит: ой, выстрелит. Рябчика от воробья не отличит... на охоту.

- Да я не буду стрелять, только в лес с тобой пойду.

Переговоры наши сгустели до перебранки, но все же, повесив на плечо ружье, муж буркнул:

- Иди уж. Да смотри не шуми, когда велю тихо сидеть.

Мы пошли. Охотились мы в тот день на глухарей и на рябчиков. Обиды от глухарей я не помню. Еще не совсем в кровь изодраны были чащей кустарников ноги, еще радовали ягоды и цветы. Густой смоляной дух бора еще внове глушил всякое недовольство в груди. А когда муж стрелял, я пряталась позади в почтительном отдалении за деревьями. Охота на глухарей мне понравилась. Муж не убил ни одного, но возлагал надежды на рябчиков, и не ворчал на меня.

Когда гуще и темней стали деревья, и отгасли уж полянки, к закату, мы продрались сквозь чащу к небольшому, лохматому от кустарника пригорку. Муж цыкнул на меня и показал неподалеку от пригорка место под деревом.

- Ляг и лежи, не ворохнись!

Сам залег поблизости, достав из кармашка свистульку и начал насвистывать тонко и нежно. Как будто одоленные сладким запахом трав и влажно-прохладной под ворохом увянувших листьев земли свисали тяжело к земле ветви сосен и узорная листва дубов. В травах, в настилке старой листвы творилась в тихих шорохах невидимая жизнь. Вверху негромкое разноголосье в писке и в тонком птичьем вскрике, в дятловой долбне. Призывное посвистыванье охотника откуда-то сбоку. Я лежала тихо. Нюхала, слушала, дышала и наслаждалась необычным и прекрасным чувством слиянности с листвой, с воздухом, с мошкарой, с птицами, с землей. Каждый шорох, каждое дуновение ветерка были свои, как биение моего сердца.

Вдруг близко, совсем близко, за изгородью кустов на посвист охотника отозвалась птица, но более легким и радостным мелодическим свистом. Этот ответный свист был так чудесен, а муж будто и не слышал. Лежал и продолжал свистеть сам по себе. Очевидно, не слышит! Я нетерпеливо задвигалась в кустах:

- Слушай-ка, вон там птица, свистит. Это по-моему не человек, а птица!

Перо выпадает из рук! Не могу описать ярости лица повернувшегося ко мне мужа. Он прохрипел, просипел, прошипел (все это сразу):

- Лежи, не дыши!..

Я зажала рукой рот и замерла. А муж снова начал подсвистывать.

На полянке все темней и прохладней. Птица не отзывалась долго. Наконец, опять отклик нежный и продолжительный. Муж повернул ко мне голову и одним движением губ пригрозил:

- Не дыши!

Я и не дышала. Ничком лежала на земле, зажав рот обеими руками. Но ведь всю жизнь живой без дыхания не пролежишь? Как вы думаете? Я приподняла голову, передохнула и вдруг увидела: откуда-то свысока спустилась рябенькая птичка, быстрым шажком побежала по кустам совсем близко от меня. А он не стреляет!

- Смотри, смотри... вот здесь! Ведь это рябчик? Да, рябчик? Стреляй скорей!

Рябчик с шумом, встревожив траву, взвился вверх. Муж выстрелил. Б-у-ух! Не попал. Далеко рябчик, ау! Муж сел рядом со мной и начал горькую отповедь:

- Объясни ты мне, пожалуйста, зачем ты со мной увязалась? А? За что испортила мне охоту? Ты подумай только, что ты со мной сделала? А? Как же я могу ходить с тобой на рябчиков, если от тебя шум на весь лес?

Он курил и точил меня жалобными словами. Наконец, угрызения совести замучили и меня прошибла слеза. Я горько заплакала и пошла посрамленная домой. Но запуталась одна в мало-знаемых тропинках. Собралась уж погибнуть в лесу, но в полной ночной темноте все же к дому своему прибрела. Охота на рябчиков мне не понравилась. Больше я на них не охотилась. И воспоминание об этой неудаче надолго отвадило меня вообще от охоты. А теперь вот муж, кажется, хочет, чтоб я еще ездила за стрепетами и дрофами. Предчувствие мое меня не обмануло. Муж мой заглянул в огород и жестко сказал:

- Собирайся, Лидия Николаевна, будешь лошадью править. Больше взять некого.

Опять был чудный, чудный день!.. По кочковатой целине, по желтой, жесткой залежи тарахтит тряская наша телега. Теплый каким-то теплом, будто вчера солнцем натопленный, а сегодня еще не выстывший бессолнечный серенький день ровно и легко дышит в степи. Она уже отцветшая, подстриженная. Но гулко передает каждый звук по вольной своей глади. И от стогов еще пахнет слабым, сладким запахом нынешнего сена. И радостно втягивают ноздри кизячный дымок от близкой деревни. Сегодня суббота, топят бани. Небо вверху серое, но легкое, как тот дымок, и отдыхает глаз на шири. Далеко вперед видно. Бокастый Чалый, не торопясь, волочет телегу по кочкам, по межам, по бугоркам. В бурной радости от шири и свободы носится по степи Тайга, нюхает мышиные норы, гоняется за перепелками, шалая, делает неожиданную обманную стойку и снова мчится вперед. Так хорошо в степи, если б не надо было охотничать, но за мной и Тайгой блюдет глаз нашего охотника.

- Держи правей. Ну, уснула, что ль? Да я же тебе говорю, вон к тому бугру, влево. Куда ты, правее держи, тебе говорят. Э-эх, неужели правую от левой вожжи не отличишь! Что ты опять на деревню правишь? По дворам, что ли, стрепета сидят? Погоняй лошадь, поезжай скорей вперед. До вечера с вами около деревни промотаешься!

Трясет неимоверно. Я уже не могу разобрать, где почки, где печенка, все перетряхнуто, а мы все едем. Чалый укоризненно поматывает головой, у Тайги язык чуть не до земли, все едем. Охотник наш стоит на телеге и не отрывает глаз от полевого бинокля.

- Ты уснула, что ль! Смотри скорей, вон там в траве не стрепета?

Уснешь тут! Внутренности как в неустанной кадрили. Почки, печенки, селезенки то и дело меняются местами, а он - "уснула"!

У самого бинокль, а я должна простым глазом разглядеть...

- Тише ты! Держи правей. Стрепета... Тебе говорю, стрепета... Влево, сворачивай влево, заезжай!

Влево, вправо, сворачиваем, заезжаем, никаких стрепетов. И вот, когда и наш охотник сник в безнадежности, а мы с Чалым предвкушали радость возвращения на дорогу, в залежи показались головки на длинных шейках. Охотник наш пулей с телеги. Бахает выстрел. Бьется, шуршит крылом в последнем трепетном беге подшибленный стрепет. Охотник бежит за ним. Новое баханье. Очевидно, опять удача. Охотник кружит по траве и кличет Тайгу.

Тайга еще только учится. И сегодня, кажется, мало успешна в охотничьей премудрости. Что-то горько корит ее охотник, перенюхав сам всю траву чуть не на версту в окружности. Чалый и я отдыхаем. Я вспомнила, что в телеге запрятана книжка на случай такого счастливого случая. Извлекаю ее из-под одежды. Хорошо писали старики! Но муж возвращает меня к современности.

- Книжку почитываешь? Да-а, судьба у меня. Что жена, что собака, обе понимают, что такое охота. Стра-астно увлекаются!

Тайга виновато лезет под телегу. Я спешно хватаю вожжи. Чалый вздыхает обоими боками, стараясь проявить живой интерес, я расспрашиваю деловито и обстоятельно.

- Трех убил? Этого, вот этого и этого? К этому ты с какого боку подошел? Вверх целился или вниз? Которым номером стрелял?

И авторитетно добавляю:

- Стрепета в нынешнем году строги. Плохо подпускают. Ты, вероятно их девятым номером застрелил.

Муж устало и безнадежно машет рукой.

- Ладно, "застрелил"! С тобой, да с Тайгой много застрелишь. Правь вон к тому омету.

Правлю к указанному омету, но сердитая рука дергает вожжу и Чалого в противоположную сторону. Опять пляска печенок и селезенок. Уж вечерняя прохлада ежит кожу. Хорошо дома на стуле, а не на этой трясучке сидеть! Под пляшущими внутренностями или в них тоскливое томление: хочется есть. И жажда мучит. Впереди в багровом огне облака. Закат. Скоро на дорогу. Но охотник увидел уж в небе медлительный, но легкий лет больших птиц.

- Скорей, скорей, дудаки (дрофы)! И мчится по кочкам туда, где, по его мнению, они должны опуститься. И вдруг неожиданно видим сбоку, совсем близко важно выступают две большие птицы. Мирно, как домашние во дворе, клюют что-то. Даже я в трясучке восторга. А муж вздыбил всю телегу руками, ногами, спиной. Втащил за ошейник в телегу Тайгу.

- Держи левой рукой! На правую вожжи! Поезжай тихо.

Птицы насторожились, подняли головы. У охотника ружье наготове.

Шепчет, как в бреду:

- Тихонько, тихонько... мимо! Сейчас выстрел. Птицы клюют.

Вероятно, подпустят. Я загляделась на них. Тайга, почувствовав ослабевшую руку, рванулась;

- Гау-гау-гау!

Вытянув длинные ноги, уже высоко в воздухе летят дудаки. Муж даже не стреляет и не ворчит. Небо погасло. Холодом мрака уже затягивается степь. Вместе с голодом и жаждой начинают мучить мрачные мысли: потеряли кнут и кружку, я изорвала свой оренбургский платок. Муж нас с Тайгой тихо ненавидит. Оторванная пола его пиджака укоризненно хлопает по телеге. Нет, охота на дудаков убыточна. Я больше не охочусь за дудаками. Но охота вообще - занятие полезное. Об этом мы учили еще в географии. В учебнике Иловайского тоже что-то есть про охоту. Во всяком случае, многоуважаемые гражданки, охотничьи жены, и не менее уважаемые граждане охотники, я думаю, что я вам дала немало ценных указаний в области охоты на рябчиков, стрепетов и дудаков. На другую дичь и на зверя я еще не охотилась. И вероятно, не скоро этим займусь. Муж дал зарок меня близко к телеге не подпускать, когда едет на охоту.

Л. Сейфуллина

Станция Акчурла
10239
Голосовать
Комментарии (9)
Деревенька у реки, Центральное Черноземье
445
Понравился рассказ! Манера изложения на Остапа Вишню похожа. Спасибо, что нашли и поделились!
0
Иркутск
1362
развеселило :))))
0
Новосибирская область Тогучинский район
3083
Не плохой рассказ. Зачетно)))
0
Ставропольский край; с. Красногвардейское
425
Л. Сейфулина, пишите ещё, у Вас очень хорошо получается! Читать интересно.
0
Барабинск
4508
Канойбэ, Л. Сейфуллина не сможет выполнить Ваше пожелание, т.к. умерла в 50-х годах прошлого века.
0
Ставропольский край; с. Красногвардейское
425
с-б, >>>>>))))))))))))) А то бы)))))))))) Стрепетов и дудаков (дроф), у нас (на Ставрополье), примерно, с этого века, перевелось и не стало... Последний раз, я дроф видел в 1988 году, но и то, в полёте над степью. Что рассказ "подвох", не трудно догадаться. Если в инете есть её рассказы - прочту. Стыдливо прячу взор, что не знал такого автора. Единственное, что могу сказать в своё оправдание, то, что я выставляю в блогах, это - МОИ воспоминания, а не чужие.)))))))))))))
0
Барабинск
4508
Канойбэ, Л. Сейфуллина автор Виринеи , по которой был снят фильм с Чурсиной в главной роли. С охотничьей точки зрения более интересны произведения её мужа Валериана Правдухина, репрессированного в конце 30г.( Годы, тропы, ружьё. На Тойском займище) Кстати, у Сейфуллиной есть рассказ-воспоминание о сплаве по реке Урал с братьями Правдухиными и А. Толстым.
0
новосибирск
1056
+ 5 !
0
Пермь
16288
С удовольствием перечитал.
0

Добавить комментарий

Войдите на сайт, чтобы оставлять комментарии.
Наверх