Войти
Вход на сайт
Вход через социальную сеть

Нечаянные радости

- Куда едем-то сегодня? - вопрошает Лёшка, когда белая Нива его вырвалась на твердь асфальта с залитой осенней талой водой череды ям сельской грунтовки Кузьмичёвой улицы на улицу, что к сельсовету ближе. Или – ближе сельсовету? Ну, не важно, как пониматься могут тонкости оборота – хляби на отдалённом Кузьмичёвом порядке при любой формулировке не исчезли пока, красуются и никого в администрации тутошней, наглющие, не страшатся...

- Ты ж вечером вчера собирался в сторону Хомута лыжи вострить, где на открытие зайцев двух недостреленных оставили! Передумал, что ли? - Кузьмич взглянул на приятеля со "штурманского" места.

- Как-то не интересно по одним местам несколько раз почти впустую шлёпать. Может, к Орлиному логу рванём? Уж если и там ничего нет – в этом сезоне будем ближе, в Хомут просто так на охоту, для прогулки одной лишь ездить.

- Принимается, только вот перекрёсток нужный в сторону «града» родного моего проскочили…

Лёшка разворачивает железного коня, правит на пропущенный перекрёсток, и Нива ныряет по асфальту в лес, где макушки сосен и берёз в белые накидки позавчерашним серьёзным снегопадом обряжены щедро. Вот уж похозяйничала вволю ночная стихия: чувствительные тонкие берёзки под белым сверкающим бременем наклонились с многометровой высоты, макушками сомкнулись над дорожным полотном, образовав на десяток лесных вёрст изумительную берендееву арку, наблюдать которую счастливится не часто… Для эффекта такого не только снегопад солидный нужен, но и безветрие, да и снег не любой, а исключительно липкий к сотворению задумки сей необходим; планирование снежинок должно быть тихим, степенным, иначе на беспокойных кронах небесным посланцам всей гурьбой многочисленной не удержаться… Великолепная картина природой изваяна, а деревьям тяжко! Вот так внешняя привлекательность с внутренними муками носителей красы уживаются… Кузьмич вспомнил, как прошлой зимой с пятилетней внучкой Василисой дела добрые делали – в соседнем с улицей лесу лапы сосновые от тяжести снега освобождали. Как же малявке озорной нравилось радостью взметнувшихся вверх веток любоваться, будто со вздохом облегчения они после помощи внучкиной поднимались и благодарили долго, покачиваясь довольно…

…Съехать с трассы в поле удаётся не сразу – засыпаны кюветы глубокими снежными намётами. Мало того: посланцы северные лечь на мокрую землю поспешили: прикрыли раскисший чернозём, и черно-белая каша в глубокой колее неприхотливого сельского первоходца-трактора пугала запачкать не только белые одежды Лёшкиной Нивки, но и её "головной убор", а также охотников самих, а, вернее – Кузьмича, если застрявшую машину пришлось бы выталкивать вручную или движители её погрязшие откапывать. Хоть в заднее, хоть в переднее место жми – всё одинаково при двухмостовом вездеходе Лёшкином неприятно: грязью рассерженно за водительскую недальновидность бросается, строптивый, на любого, кто помогать осмелится… Но вот съезд найден, Лёшка выруливает по чужой сиротливой колее за лесополосу, поворачивает по тракторному следу вдоль берёзовой колонны и, развернувши белого «верблюда» снежных просторов в обратном направлении, замирает в паре сотен метров от асфальта на закутанной, облепленной «по уши» десантниками зимы высокой стерне. Все трое, с охотниками также Лёшкин трёхлетний драт Динар, высыпают на мягкую блистающую белую перину и… не радуются её пышности и глубине:

- Не взяли лыжи – на мыле теперь сэкономим! Здесь же и попаримся… Снега-то сколько! - замечает с сожалением Кузьмич. - Ты ж говорил снега мало!

- Ходил-то вчера не здесь, а по берегу за огородом твоим – мало, по щиколотку всего было. А там, выходит, - не тут...

- А здесь… «ну, вам по пояс будет!» - цитирует Кузьмич полюбившуюся фразу из фильма «А зори здесь тихие». - Ладно, как пойдём-то?

Мужики осматриваются.

- Да, вон, по склону поля вдоль пруда вглубь и двинем… - предлагает Лёшка.

Кузьмичу тоже направление это предпочтительным показалось: впереди охотников явно нет – снег первозданен, будут «рисовать» на нём первыми. К тому же местность пересечённая, стало быть – неудобна она ночным автобраконьерам с фарами… Зайчишка должен уцелеть.

Лёшка запирает машину; снаряжаются боепитанием пятизарядки, охотники согласовывают конкретное направление каждого и параллельными курсами в сотне метров друг от друга устремляются к первому, лежащему поперёк пути отложку от пруда, кое-где по краям поросшему низким корявым кустарником неизвестного наименования. Выбравшись из него на верх противоположного склона, Кузьмич видит, что и Лёшка с Динаром тоже преодолели первое препятствие, и Лёшка знаками показывает – вокруг него заяц наследил. Впереди – простор длинного белого поля, в конце его заслоном поперёк виднеется положительное сталинское наследие: лесополоса из великого плана озеленения России – хоть что-то сделано относительно бескровно и для людей хорошо. Однако – за охотниками хвост обнаружился: стального цвета УАЗик мчит лихо по целине в объезд отложка к напарнику… «Инспекция охотничья, что ли?» - гадает Кузьмич. Рядом с Лёшкой вездеход останавливается, выходят решительно двое; один, как и Кузьмич с напарником, – в белом маскхалате. Из машины выпрыгивает гончак и скачет к Динару, но самовольщика отзывают и запихивают назад. Ага, Лёшке руку жмут, знакомые, что ли? Хотя это и не важно – документы в порядке, и охота Кузьмича с Лёшкой законная всегда. Кузьмич белой целиной направляется к гостям, замечая по пути гонный, но изящный заячий след в соседстве с грубым поскоком широких лап общего их с Лёшкой абстрактного не друга гончака. В том смысле не друга, что у Лёшки и Кузьмича гончака-друга пока нет; их страсть – континентальные немецкие легавые.

- Слышишь, что ребята говорят, - сообщает Лёшка при подходе, - вчера здесь четырех зайцев взяли.

Ребятам чуть за тридцать, в патронташах, с биноклями, но без оружия – в машине, стало быть, осталось. У того, что в маскхалате – на голове светлая, но не белая, шапочка с весёлыми помпончиками в том месте, где у белок из надоевшей и неинтересной рекламы про вкусные лесные орехи уши пристроены.

- А вот шапку с такими ушами на охоту одели зря! - замечает охотникам Кузьмич, подходя. - Здорово, мужики!

- Имеется ввиду, - оживляется обладатель шапочных ушей, - что за зайца посчитают?

- Ну, да! Вы вчера тех четырёх добыли?

- Нет, охотника только что встретили, вон он недалеко от вашей машины вдоль посадки идёт… - указывает второй, что в серой куртке из солдатского сукна, на едва заметный силуэт в белом на фоне белоствольной лесополосы вдоль автотрассы.

- Слушай, - обращается ко второму Кузьмич, - а обувка твоя не с Северного Полюса? - указывает на зелёные из ПВХ чуни до колен со шнуровкой.

- Нет, но вещь удобная: в них вставка суконная внутри, а снаружи вставка та искусственным мехом покрыта… Стельку толстую из валенка вырезал, сапог шнуровкой затянул – сидит плотно, а ступни как в тапочке… И удобно, и тепло, и сухо!

- Согласен, видишь – на самом такие же. Только у меня действительно с Северного Полюса – брат подарил, летом из экспедиции привёз, - хвастает Кузьмич.

- А что звал-то? - спрашивает Лёшку тот, что в суконке. Теперь точно ясно – не инспекция, свой брат-охотник.

- А я не звал, - удивляется Лёшка.

- А руку поднимал?

- А-а! Это напарнику сигнал: означает – внимание, на меня смотри!

- А мы подумали нас зовёшь! Ну ладно, погодка сегодня хорошая, охотничков, наверное, соберёт в полях немало… Первыми в глубинку надо успеть! Поедем дальше… Пока, мужики.

- Ни пуха… - отзывается Кузьмич.

- Вы на нас гоните, а мы на вас… - желает Лёшка.

На том и расстаются. УАЗик, завихряя снег, помчал дальше, вырулил на межу рапсовых зеленей и стерни, и вскоре скрылся за поперечной посадкой на горизонте.

- Спрашивают у меня, - удивляется Лёшка, пока они с Кузьмичом не рассредоточились на искрящемся просторе: «А что это за агрегат?» - и на пятизарядку мою показывают. ТОЗ-87 им не знаком? Недавно, что ли, охотиться ребятки стали?

- Не обязательно, не интересовались просто. Я вон пятый десяток с ружьём, а иномарку многозарядную ни одну не знаю… И ничего.

- След-то у отложка видел заячий?

- Видел, Лексей Лексеич, за ним гончак вчера прошёл. Исхитрились как-то после такого снегопада вытоптать!? А мы с тобой вчера не поехали…

- Х-м, не поехали? - дивится Лёшка, - А то ты не знаешь, что сутки, а то и двое боится заяц после снегопада обильного по свежему следить, отлёживается…

Мужики расходятся; Кузьмич удаляется к основному логу - затопленная часть его, пруд, уже позади - и тропит левой кромкой меж голых невысоких берёз, а Лёшка с Динаром режут снежную белизну чёрной дратхааровой меткой из края в край по склону поля… Динар снует челноком поперёк, непременно залазит на каждую копну, накрытую пушистой белой папахой, с каждой сгоняя больших степных хищных птиц-одиночек… А зайцев, даже одиночек – нет как нет! И следы куда-то подевались… В конце поля, упершись в когда-то далёкую лесополосу, обернувшуюся из тонкой черной строчки на горизонте в ровный тополиный строй, охотники сходятся в Кузмичёвой стороне её. Посадка примыкает к плотине, второй уже, переметнувшейся через глубокий в этом месте лог.

- Узнаёшь место? - экзаменует Кузьмич.

- В прошлом году были тут, но проехали тогда на машине от асфальта по логу дальше, чем сегодня: снега было меньше и грунт проморозило хорошо.

- Ну, да! А плотину эту помнишь? - Кузьмич указывает на земляной вал и пруд перед ним со льдом по закрайкам, припорошенный белым.

- Мы под ней в логу ели. Заяц тогда поверху здорово натропил...

- Правильный ответ. Дальше-то куда двинем? - в разговоре мужики приставляют ружья к единственному терновому кусту на отсыпке: так уж устроены все живые существа – обязаны время от времени оправлять естественные надобности… - Впереди, вон, видишь, нынешние ребятки поле чешут… Обскакали нас!.. Потому нам тут делать уже нечего!

Охотники вглядываются в рябую от торчашей из снега высокой стерни даль: тот, что в маскхалате – пехотит поле серединой, направляясь в дальний от Кузьмича и Лёшки конец. Напарник его в том же направлении идёт дальней левой стороной, посадкой. Между охотниками два гончака рыскают. В низине, в самой середине обозримого охотничьего пространства сереет знакомый УАЗик, от которого новые знакомые прочёсывание начали. А на свободной от охотничьей атаки половине, примыкающей к пруду, и к которой приткнулись сейчас Кузьмич с Лёшкой, что-то мелькнуло по краю в сотне метров впереди…

- Собака, что ли, от них к нам бежит? - сомневается Лёшка, поглаживая за ухом прильнувшего к ноге Динара.

Тёмная точка, мелькнув, скрылась за пригорком и вскоре оказалась уже на его гребне, переместившись значительно ближе к плотине:

- Заяц! - тихо определяет Кузьмич.

А серый косой скачет себе под ветер точно на Кузьмича и Лёшку, ружья которых в шаге на самой холке плотины к веткам провокатора-куста приставлены: семьдесят, шестьдесят метров до зайца… Вдруг летит он резким прыжком в сторону от пруда и от прежнего направления, влево… В момент этот, пока заяц переменой курса отвлечён, Кузьмич успевает мгновенно шагнуть вправо и схватить от куста ружьё. А заяц… садится к ним спиной, поглощённый вниманием к потревожившим длинноухого другим охотникам и собакам, что всё также маячат на его, зайцевом поле, зайца-хозяина с лёжки изгнав. Ружьё-то у Кузьмича в руках, но перед ним Лёшка с Динаром заслоном мешают, а за зайцем на одной линии машина нынешних знакомых из низины верхней половиной кузова торчит… Да и надо ли с выстрелом поспешать, если косой, не чуя опасности, повернулся к открытой троице на плотине спиной и утечь потому намерен явно в их сторону?! Однако зайца заметил и Динар, порывается бежать, чему препятствует Лёшка, удерживая драта за огромную лохматую и вислоухую голову, зажав предусмотрительно ладонью пасть… Тогда лишённый возможности волеизъявления недовольный пёс принимается скулить и с зажатым ртом: обретённой в стране нашей свободы голоса у него так вот запросто уже не отобрать - пасть пусть и зажата крепко, так Динар через ноздри несогласные с действиями правителя-хозяина звуки возмущения погнал, диссидент голосистый хренов!.. Да так пронзительно получается у него, будто курсы какие – не горлового пения, а носового завывания и скулежа у профессиональных подстрекателей за границей с отличием закончил! Всё, спугнул, стронул, настырный пёс почти добытого зайца – тот на махах уходит через угол стерни дальше влево, прочь от плотины с её полувооруженной троицей в тополёвую посадку, у начала которой насыпь плотины приморилась, из оврага вылезши на нет изошла.

- Тех охотников надурил – одобряем, - высказывается, переведя дух Кузьмич, - но почему у нас-то подстрелиться передумал, ведь хотел же?! Хотя, понятно, Лексей Лексеич, почему! - напарник отпустил, наконец, Динара, взял ружьё, не отрываясь, просматривает прилегаюшее к посадке поле: не объявится ли заяц вновь? - Динар твой, Лёха, с мотивом сразу фальшивить стал! Оно не только зайцу, но и мне, пение его, по правде сказать, тоже совсем не понравилось… Сообщить вам обоим сразу воспитание не позволило, но теперь, чего уж таиться, коль даже косой недвусмысленно поступком высказался!

- Вот, скотиняка, - это Лёшка в адрес Динара. - Так и думал, что спугнёт…

- Ты псу потом при случае процитируй одного американского президента. Он к такому выводу пришёл: «То, чего я не говорю – никогда не делает мне неприятностей!».

А за косым, оказывается, следили не только с плотины; те двое, что зайца с лёжки стронули, тоже заспешили вспять, в угол посадок, где ушлого аборигена след должен из тополёвого строя нарисоваться и «простыть».

- Как и положено по закону охотничьей подлости, - замечает Лёшка, - только за... естественные надобности – так на тебя, временно небоеспособного, удача сама нагло и не вовремя дурняком прёт! Сколько раз так вот у многих было: присядут в поле чистом на «горшок» - и вот она дичь тут как тут! А ружьё-то в стороне!.. Мне как-то один открылся: сел по «важному» в бурьяне густом в логу – но ружьё в руках сохранил! И тут заяц на него!.. Повезуха-то какая! Мужик с корточек, второпях, да из позы неудобной, с коленками в стороны – как со штанами-то спущенными по-иному без поддержки их руками подняться? – ба-бах! И не удержался… от отдачи назад плюх… В своё… Чистился потом с матерками, да отмывался в луже… Хоть с ней ему повезло - недалеко оказалась! Нахрена, говорит, дурак, ба-бахал?.. Спецом подослала, говорит, длинноухого сволочь какая-то!.. Я после этого зарёкся: вот так вот без штанов ни в кого теперь ни за что не стрельну!.. Пусть хоть лосей стадо стоят-уговаривают... Ну что, за ним? По разные стороны посадки? - вопрошает Лёшка.

- Пошли, чего уж теперь ещё…. Я – справа от тополей, ты – слева.

В середине лесополосы с Кузьмичёвой стороны, судя по следам, заяц ночью хорошо попетлял и, получается, вышел под утро в первый раз в тот же угол, в который сейчас от всех ушёл. След его там, значит, заметили нынешние ребятки с УАЗика и затеялись длинноухого от набродов ночных затропить… Финал истории известен: слабый и без образования институтского заяц обхитрил первых двух охотников, не взирая на их вездеход, ружья, маскхалат и двух, как выяснилось, гончаков, а также потом, заодно, на этом же поле ещё двух мужиков облапошил с их естественными надобностями, вооружением десятизарядным, дратхааром Динаром и маскхалатами белыми-кипенными… Ясно, кто чего стоит! Силён, однако, слабый заяц! Слаб тельцем, не боец без необходимости крайней, зато осторожен и мыслить правильно явно умеет!.. Не драчун-победитель, но… победитель! Хотя, что это за слабость такая, если в суровом нынешнем мире в гонке жизненных сроков осознанная и очевидная физическая слабость умно позволяет обскакать себя и крутым качкам, и всяческим чемпионам, и самым сильным богатырям… приплетаясь победителем на кладбище после их всех… с цветочками к их могилкам. Не лезет мыслящая слабость против очевидной силы напролом и в лоб. И в этом её, одолевающая физическую силу, сила мозговая. Ох, не просты они, понятия простенькие – слабость, сила: комплексный тут для оценки верной подход нужен!.. Ну, да ладно, мы ж совсем не о том – об охоте, милейшей, всё о ней одной только и судачим…

Сойдясь «всем полком» в перекрестье посадок, выясняют мужики, что русачёк утёк по колее УАЗа, в пяту колее, и что собаки гнаться за ним не желают, ни одна! У ребят – молодые, а Динару Лёшкиному гнать по статусу легаша не по кровяному следу не сильно положено… Зато – ребячий молодняк ловко отлавливает жирных полёвок, снующих вокруг в бессчётном количестве… Вот публично поймана ещё одна:

- О-о! Пельмень! - замечает тот из УАЗа, что в суконной куртке.

- Зря собак за мышей не гоняешь, - говорит Лёшка. - С заразой играются!

- А, ничего не будет! - беспечно не соглашается тот.

- Мог я по зайцу этому пальнуть, - сообщает новым знакомым Кузьмич, - да далековато посчитал, и не хотел вам мешать.

- Напрасно, может, он от выстрела к нам бы и вернулся… - ответствует обладатель шапки с ушками. - Ладно, Серёга, поехали дальше, там тоже зайцы есть. А этого ребятам оставим.

- Да ну, за ним не угонишься теперь, - возражает Кузьмич. - Это на Севере: поднял в тайге белячка – не гони, если упустил. Иди через час по следу – поднимешь не позже пяти минут! Много раз проверял – точно!

Уезжают ребята дальше в поля.

- Смотрел я по колее, - говорит Лёшка, - заяц этот от посадки нашей вон у того третьего столба электрического, вдоль их линии ребята приехали сюда, скидку в следующее поле с рапсом сделал. Пойдём за ним. Мужики скидку, похоже, не заметили.

- Бесполезно, Лёш, за русаком по следам горячим гоняться. Облежится пусть. На обратном пути к нему вернёмся. Пошли, вон, видишь, огрехи от кукурузы остались, - Кузьмич кивает на соседнее с рапсовым поле, - их протопчем…

Снежные маскхалаты перебираются на кукурузное поле, расходятся и почти сразу Кузьмич натыкается на другую цепочку заячьих следов и сдвойку. Знаками показывает Лёшке, что этот новый след он и будет тропить, а Лёшка под Кузьмича должен подстроиться - идти параллельным курсом метрах в пятидесяти. След ныряет в богато занесённую снегом нескошенную кукурузную полосу и петляет по ней… Потом следов становится больше и уже не разобрать, какой из них раньше проложен, какой – позже? Напутала тут и лиса, да и охотники, двое, вчера понатоптали… Бесполезное дело в условиях таких тропить. Кузьмич отвязывается от маликов и просто топчет кукурузную гриву вдоль. Лёшка с параллельного курса вскоре от Кузьмича свернул, а Кузьмич свихнул в противополжность от напарника тоже, потому как перед логом, что впереди густо порос по краям бурьяном, остаток поля с заячьими поскоками на Кузьмичёвом маршруте исколесили по свежему покрову большегрузный трактор и «Нива»… Кузьмич перебрался через лог, остановился в высоком бурьянном островке на краю; видит, как точками вдали спускаются в этот же лог Лёшка с Динаром, скрываются в отложке. Сейчас приятель должен повернуть к Кузьмичу, поскольку в противоположной стороне за лесопосадкой находятся те двое с УАЗика. Минут пятнадцать Кузьмич ждёт напарника на юру и ветру, без движения стал застывать, но Лёшки нет, пропал. «Ждёт, небось, хитрец, когда я на него загонять буду…» - подумал Кузьмич. Собрался по сотовому звонить, но заметил, что приятель, наконец, из отложка выбрался и движется к Кузьмичёву бурьяну.

- Ты что запропал? - встречает напарника вопросом, когда Лёшка оказывается рядом.

- Тебя ждал. Думал, моим краем назад пойдём.

- И чего ж нам одно место по несколько раз чесать, Лексей Лексеич? На УАЗике ребята там проехали… Надо дальше от них, в другую сторону смещаться и новыми местами в обратный путь двигать. Перекусить не хочешь?

- Хочу, но где? Сесть-то негде…

- Это мне негде, а ты хоть где заляжешь: Лёшка на лёжке – обычное для тебя дело! С ветра давай на дно лога сойдём и там привалимся!

Но и на дне лога дует, и нет места для пристанища в тиши; устало бредут охотники по сбившемуся внизу снегу, цаплями задирая ноги.

- Сколько нам ещё глубину эту мерить? - вопрошает Лёшка. - Кустов нет, давай прямо здесь и сядем. Дует везде одинаково.

Он ногой сдвигает на склоне снег, снимает рюкзак, вынимает из него термос, пакет с бутербродами, стелет пустой рюкзак и решительно усаживается. То же делает и Кузьмич, с той лишь разницей, что из рюкзака вынимает ещё и полиуретановый прямоугольник-коврик, кладёт на снег... Проверенное средство: на нем тепло и сухо, лёгкий и хороший материал придумал кто-то для космической промышленности, а другой «кто-то» приспособил для нужд охотников, рыбаков, туристов, геологов… Кузьмич извлекает бутерброд с мёдом и маслом сливочным – замечательно усваивается и подкрепляет в просторах стылых полей с горячим чаем в поддержку. Динар уселся напротив хозяина, уставился на него в упор беззастенчиво: давай, дескать, и мне едьбу!

- У тебя в рюкзаке ничего больше нет? - спрашивает Лёшка.

Он прочитал на днях, что на охоте собаку не надо подкармливать, что-то не так у них в случае этом в организме будто бы происходит, потому еду для пса впервые в поле не взял. А увидел пред собой оголодавшего за полдня в снегах да ветрах резвых и студёных «пацана родного» – на попятную от новых веяний...

- Сухари с прошлого раза остались сладкие.

- Давай сюда.

По одному бросает их Лёшка Динару, тот ловит пастью и мгновенно расправляется с каждым: в такие жернова не поименно, а списком – ведром закладывать пропитание надо, как в крупорушку!

- На обратный курс ложиться пора, Лексей Лексеич, кончай рассиживаться! Часа три назад топать, в сумерках к машине вернёмся. Зайца беглого ещё успеть отследить должны.

Лёшка не возражает. Охотники собирают рюкзаки, выбираются из лога, расходятся по очередному полю со стернёй, направляясь к небольшому прудику, что несколько в стороне от обратного их пути. В прошлом году вокруг него видели заячьи тропы, и по двум длинноухим Кузьмич даже тогда отстрелялся, безуспешно, правда. В этом году воды в пруде не оказалось – плотина паводком весенним разрушена, а восстанавливать её хозяйственники не стали – такие вот собственнички на просторах сельских с недавних пор обозначились… Сходятся напарники у пустого ложа бывшего водоема.

- Пойду, Лёш, этот вот клин поля теперь проверю, - указывает Кузьмич на треугольник приснеженной справа стерни. Она потом в Орлиный лог упирается, который чередой нагих вязов по краю горизонта обозначен. - А ты по прямой на пересечение отложка нашего и лога основного ступай, может, нагоню по посадке кого к тебе, когда по Орлиному в угол твой двигаться буду…

И вновь охота разводит мужиков в разные стороны. Но Лёшка на место своё быстро выходит, а Кузьмичу приходится закладывать приличную правую петлю, дабы больший кусок посадки вдоль лога проверке подвергнуть. Поле, что пересёк, без заячьих следов оказалось. Не оставил их косой и в вязах, зато лисы лога край истоптали знатно. На крутом и высоком обратном пути по над логом в трёх местах натыкался Кузьмич на лёжки их, но самих плутовок ни он, ни Лёшка так и не перевидели.

- Теперь прямиком к брошенному зайцу и к машине – благо всё на одной прямой. Возражений нет?

Лёшка и в этот раз не возражает. Охотники отыскивают на горизонте заветный третий столб, отсчитав от низкой издали тополевой щетинки, где с колеи заяц скидку в их нынешнюю сторону утром сделал, расходятся, как всегда, и идут намеченным азимутом. Первым искомый след заметил Кузьмич: остановился, поднял руку, ждёт, когда Лёшка знак заметит – внимание! Ага, заметил; показывает Лёшке рукой: заяц скакал, и делает отмашку в направлении следа. Но Лёшка жмёт плечами: не видел, дескать, следа не пересекал… А должен был! Незаинтересованно как-то к Кузьмичёвой информации напарник отнёсся, подустал что ли?.. Или косой столь резко курс свой на обратный сменил? Ладно; дальше Кузьмич идёт уже по гонной заячьей строке в доверху засыпанном снегом рапсе. Ага, вот и Лёшка поднял руку! Показывает жестами: нашёл след и махнул рукой в сторону, куда заяц затропил. Так: Лёшка – справа, ветер – от него же, стало быть – заяц лечь должен под ветром от следа, то есть – между Кузьмичом и Лёшкой. Надо подвинуться к напарнику ближе: если косой поднимется меж ними – оба должны по нему достать… А дальше: "неправильный" заяц мудро кружит по полю... Лёшка то уходит вперёд, то назад возвращается, а Кузьмич наблюдает и за ним, и за тем, что вокруг – ушлый косой вполне способен преследователя пропустить и за спиной скрытно утечь… Мешает Лёшке пёс, затаптывает след, потому напарник его посадил, а сам в одиночку круги нарезает – выходной след в набродах ищет… Но, не находит. Динар скулить начал – холодно на ветру сидеть; опять помешает, спугнёт того же зайца скулежом во второй раз – последнюю, похоже, на сегодня надежду сгонит… Всё, бросил поиски приятель, к Кузьмичу с собакой идёт.

- Потерял след, - объясняет, остановившись рядом. - Динар затоптал. Хочешь – сам ступай, поищи. Вон, грива рапсовая, видишь, выделяется – там где-то затерялся...

Кузьмич топает на смену товарищу. Потому и Алдана, курцхаара своего Кузьмич не взял сегодня – мешает легаш по снегу тропить. Другое дело чернотроп, тогда пёс помощник – подъём зайца спровоцировать на охотника способен, что позади идёт: пропустит заяц собаку, метнётся в обратную прочь – там на ружьё и наскакивает… Много раз проверено. Подранка тоже по чернотропу добрать ещё как пёс пригодится! А по пороше с легашом тропить?.. Расстройства больше.

На указанное место Кузьмич вышел, чуть лишка в сторону прихватив, и сразу заметил скидку: заяц от первых рапсовых вихров помчал к другой такой же гриве, что одаль бугрится. Подаётся сигнал рукой Лёшке – подстраивайся. Идёт Кузьмич споро, но настороженно, беспрестанно осматриваясь вокруг: снег мягкий, тихий, погода тёплая, заяц давно облежался и должен близко подпустить… Но гонный он, пуганый сегодня уже, может и за выстрелом подняться… Вот минуется стороной и вторая грива, в пятнадцати метрах от неё след пролёг. Так, сдвойка, ага – вон смётка. Прослеживает Кузьмич взглядом цепочку – по дуге поворачивает малик опять к той же гриве, которою только что обочь в пятнадцати метрах Кузьмич миновал… Лёшке рукой сигналит: сдвойка и от неё к тебе след дальше двинул, подстрахуй! А до напарника метров сто пятьдесят – слишком удалился Лексей Лексеич и не поспешает на призыв, намотался, видно, разуверился… Ладно, сам тогда: головой – по сторонам, ногами вдоль малика, будто по минному полю – опасливо, вкрадчиво… Где-то здесь…

И… вот он, голубчик – русачина искомый их, поднялся шагах в пятнадцати, в середине той самой гривы второй лежал, скачет по глубокому снегу прочь, на тот же третий столб направлением нацелился… Поднимается ружье, спокойное выцеливание – дистанция-то позволяет не гоношиться, выстрел – скачет косой, но не так уже резво… Зацепил, значит. Ствол с поправкой ещё чуть вперёд, плавно на спуск… Выстрел – заяц кувыркается через голову, замирает, избороздив собой податливый сугроб… Дошёл! И мчит к Кузьмичу во весь опор от далёкого Лёшки взбодрённый выстрелами Динар…

- Пусть подаст, - кричит издали хозяин.

Пёс круто, вздыбив снег, тормозит у зайца, хватает зубами и… хрустят ребра в Динаровой пасти! Чёрт, забылось, что Динар мнёт птичью дичь, он же и зайца в жерновах своих в фарш перемелет!.. С костями вместе – они не помеха его мощной природной мясорубке… Осознал это и Лёшка:

- Гони его, Кузьмич, - кричит, поспешая.

- Нельзя, Динар! - орёт теперь уж Кузьмич. - По-а-шёл!..

Послушался, бросил пёс ломать добычу. Лёшка, запыхавшийся, подоспел:

- Ладно, пусть подаст – первый заяц у него в этом году, - милостливится Лексей Лексеич, жалея обиженного отлучением от добычи лохматого товарища-охотника. - Динар, подай!

Динар перехватывает зайца чудовищной пастью своей поперёк и эталонно несёт Лёшке, садится напротив, смиренно кладёт добычу к хозяйским ногам; кажется даже прохрипел отцу родному:

- На, батяня! Спасибо за высочайшее дозволение…

- Молодец, Динар! - хвалит Лексей Лексеич. - Молодец, - достает из кармана прикормку.

- Ну, уважаемый, с полем, с открытием счета! - поздравляет Кузьмич. - Хоть в этом году повезло, в прошлом-то впустую весь сезон оттопали, сколько полей пролазили... Трёх, помнится, всего тогда и видели?

- Да, - подумав, подтверждает Лёшка.

- Ну, забирай в свой мешок – малый-то самый молодой и сильный ты из нас всех, пока…

Лёшка не возражает, отжимает ладонью низ заячьего живота – пузырь мочевой опорожнить.

- А нету, глянь, ничего в нём?.. - дивится напарник.

- Так, бегал же от охотников весь день, слил всё сам… Смирился, подготовился: знал – от рук твоих, отжимающих, не уйти! Помнишь, как на бензоколонке мужик как-то посоветовал, когда ты шланг выше наконечника у бака своего поднял, чтобы остатки придержанные из него слить? «А ты его ещё отожми!». Мог ведь по свету и зверью разболтать!..

Добыча укладывается в пластиковый мешок, потом в Лёшкин рюкзак.

- К машине теперь прямиком… - определяется Кузьмич.

- Может, ещё следок попадётся? - Лёшка успехом окрылен.

- Ага, в очередь зайцы к нам в конце дня выстроились!..

Мужики скоро выбираются на близкую и знакомую с утра колею УАЗика, идут по ней, пока совпадают направления. Вскоре сзади закачался метрономом на бездорожье их знакомый вездеход. Машина обгоняет и останавливается. Выходят оба нынешних знакомца:

- Ну и как? Вы стреляли недавно… - весело интересуется тот, что в шапке с ушками.

- А с вашей стороны тоже пара выстрелов до слуха донеслась, - замечает Кузьмич.

- Ну, вы-то взяли? - продолжает интересоваться шапка с ушами.

- Добрали мы вашего зайца, - отчитывается Лёшка. - Как вы и поручали… А вы?

- О-о, добрали?! И мы добыли! Но этот – второй сегодня. Первого до вас ещё взяли, за асфальтом на той стороне. На каждом поле один заяц есть, выходит… Водится тут зайчишка-то.

- Ну, поздравляем, мужики! Вы здешние, городские? - интересуется Кузьмич.

- Да, а вы из "губернии"?.. - в свою очередь пытает шапка с ушками.

- Оттуда. Но я родом вашенский, - говорит Кузьмич. - Охотиться тут начинал ещё с дядей Колей, Аршином его прозывали. Приятель отца моего был, умер он давно… Может, слышали? Хотя, откуда – вы ж совсем молодые, а тот войну отечественную прошёл…

- Ну, как же! Дядю Колю Аршина мы знаем! - подключается к разговору Серёга. - Я работал с ним и охотился тоже… Сейчас он по полям не таскается уже – стар стал! За восемьдесят ему! Так что – жив он!

- Вот это да!.. - Кузьмич не удивлен – ошарашен! - Ну, никак не думал… Лет сорок назад след его потерял, как из района уехал… Он же спился тогда совсем, ружьё милиция отобрала... Уверен был, что звезда жизненная его совсем тогда же и закатилась: без любимой охоты остался деревенский мужик – он же такой заядлый был… Да и болезнь ещё опасная та… Туберкулёзом болел. Из такой ямы не выбираются! Может, не он? Худой, длинный – за что и Аршином прозвали, в пригороде жил, на Бородёновке?

- Он! - подтверждает Серёга. - Он потом закодировался, разрешение на оружие вернули, охотиться опять стал, на работу устроился… А про туберкулёз я и не знал, столько лет вместе охотились, работали…

- Отец мне о нём много рассказывал, да и заходил он к нам часто… Болезнь Аршин с войны привёз, а охота и воздух свежий, нагрузки, а, вернее, тренировки в полях марафонские – ходить-то сколько приходилось – его здорово поддерживали! Отец говорил: «Не пил бы – давно б излечился!». Слушайте, радостную весть вы мне сообщили, радостную! Увидите – привет ему передайте от старшего сына товарища его давнишнего по охоте Кузьмы Ивановича! Отец-то мой давно погиб…

…Как же быстро и легко сближает абсолютно чужих людей знакомство и общие интересы с другим, уважаемым сторонами человеком! Расставались случайно встретившиеся в заснеженных продуваемых полях друзьями, обменявшись телефонными номерами… Может, свидятся ещё на охотничьей тропе…

«Вот, ведь, - размышлял Кузьмич, покачиваясь в Лёшкиной Ниве, обратным путём катящей к сельскому Кузьмичёву пристанищу, - сколько бесед с дядей Колей жена его, родители мои в своё время провели, соседи, участковый тогдашний… - без толку всё! Даже болезнь смертельная от пьянства разрушительного не удержала! Раздружился с Бахусом, причём – резко, враз, только когда охотиться возможность потерял! Тогда лишь путь свой заблудший, тупиковый, будто в озарении осознал, когда самую большую для себя утрату, с жизнью несовместимую, остро прочувствовал и… прозрел! И силы отыскались, и воля нашлась! А потому Охота – в первую очередь, не занятие, а – условие существования довольно редкой человеческой души, которая выживает лишь в сквозняке заснеженных полей, под солнцем, палящем безжалостно, в выматывающих зарослях кишащих комарами болот… Скрадывая всего-то зайчишку, лисичку, утку… Не обязательно – добывая, главное – Охотясь… Для непосвященных же, далеких от неё, от Охоты – пустое это времяпрепровождение: шлындают, дескать, ватаги мужиков от безделья по полям, лесам да болотам за зайцем каким-то крошечным, или уткой несчастной… Расходуют на потеху непонятную свою больше, чем с неё приносят… И что их, ненормальных, с диванных уютов в ветра, снега, в морозы да хляби тянет? А вот лиши этих ненормальных возможности утолять странную страсть свою – и такие процессы-бунтари невообразимые и неодолимые проистекать внутри лишенцев, в жизнь уходящую вцепляясь, зачинают… Насколько ж основательно и определяюще порой устремление охотничье в человеке сидит, и сколько в нём силы скрытой таится, если оно лишь способно подвигнуть к победе и победить не одну, а – две страшно агрессивных и жестоких, настырных как настоящий охотничий пёс, болезни: алкоголизм и туберкулёз, круто изменить образ жизни хорошего, но падшего уже, по сути – низвергнутого в ничто бывшего человека... Подарив его, чудесным образом преображённого, не только безнадёжно отчаявшимся и измученным до нельзя окружающим, но и самой Красавице-Жизни ещё на много десятков лет?!».

Деревенька у реки, Центральное Черноземье
445
Голосовать

Лучшие комментарии по рейтингу

Германия
11797
Понравилось, я бы лично ничего не менял!
2
Сюжет охоты описан норм! Без фото не айс! Но сколько лишнего наворочено! Тут два редактора надо! Это легко шлифуется и "моется" 5+++
2
Комментарии (10)
НОВОСИБИРСК
19426
О жизни человеческой и охотничьей ! Просто и понятно.
-1
Деревенька у реки, Центральное Черноземье
445
ТРОФЕЙ, спасибо!
-1
Новосибирск
106
Поддержу ТРОФЕЯ. Респект!
-1
Деревенька у реки, Центральное Черноземье
445
Благодарю, Якут!
-1
Башкирия город Сибай
6691
Как будто сам с Лешкой и Кузмичем на охоте побывал. Спасибо! Здорово написано...
-1
Деревенька у реки, Центральное Черноземье
445
Sibay, спасибо за оценку!
-1
Сюжет охоты описан норм! Без фото не айс! Но сколько лишнего наворочено! Тут два редактора надо! Это легко шлифуется и "моется" 5+++
2
Деревенька у реки, Центральное Черноземье
445
Щукарь, однозначно! +
0
Германия
11797
Понравилось, я бы лично ничего не менял!
2
Деревенька у реки, Центральное Черноземье
445
Не меняйте.
-1

Добавить комментарий

Войдите на сайт, чтобы оставлять комментарии.
Наверх