возвращайтесь, лебеди...
На стыке осени и зимы, где-то в начале декабря я с товарищем проводил отпуск в охотничьих угодьях урочища р. Лоха, а точнее в самых ее истоках. Места там глухие, людьми редко посещаемые, а потому и зверье всякое держится в глухолесье.
Справив неотложные охотничьи дела, мы выкроили свободный день и решили посвятить его ремонту зимовья – необходимо было перекрыть крышу.
Погода стояла морозная, звонкая. За ночь спиртовой столбик термометра резко упал и застыл на отметке 29 градусов. Даже быстряк-перекат, где мы брали воду, перехватило прозрачной сталью льда, и он, как молодой, стреноженный конь, на которого накинули узду и поставили в упряжь, сдался, укротив свой буйный норов.
…Я находился на крыше избушки-зимницы и прибивал к стропилам новую обрешетку, а товарищ стоял внизу – подавал мне доски и рубероид. Гвозди примерзали к рукам, и я временами отогревал их о железную печную трубу зимовья, из которой ровным молочным султаном поднимался дым в самое подебесье.
Декабрьское стылое солнце играло в курже березовых ветвей веселыми, слепящими глаза бликами. По лесу то тут, то там раздавался резкий, как выстрел, звук от лопающихся на морозе стволов деревьев. Глядя в даль на лес, осыпанный мелким лебяжьим пухом, казалось, что он застыл в глубокой сказочной задумчивости.
И вдруг откуда-то из далекого далека, как отзвук отшумевшей золотой осени, донеслось до нас такое знакомое и близкое: «Гонг-го… Гонг-го…» И было это столь неожиданно и для этого времени года невероятно, что мы решили – нам послышалось.
Но вот через некоторое время снова, уже над нашими головами раздалось звонкое, трубное, необычайно красивое и неповторимо-печальное: «Гонг-го... Гонг-го…»
Подняв головы, мы увидели низко пролетающих над нашим зимовьем двух огромных белоснежных птиц. Они летели так низко, что была отчетливо различима желтизна в основаниях черных клювов. Тонкие длинные шеи вытянуты вперед, а черные лапы – назад. Полет птиц был неторопливый, но быстрый, с глубокими сильными взмахами больших, широких крыльев. У задней птицы левая лапа была неестественно опущена ниже правой, а в левом крыле не хватало нескольких маховых перьев. Лебеди летели строго на юг. Они, как белые призраки, бесшумно скользили по голубой, мертвой стыни безоблачного декабрьского неба, пролетая над заиндевелым, застывшем в суровом безмолвии лесом.
Мы с товарищем молча провожали птиц взглядом до тех пор, пока они не растворились в морозной синеве зимнего неба.
– Зима и лебеди. Как же так? – нарушив тягостное молчание, удивленным голосом спросил меня приятель.
– Бывает и такое, – коротко и несколько резковато ответил я не очень искушенному в познании птиц товарищу, слезая с крыши зимовья.
Работать вдруг расхотелось, и хорошее настроение исчезло вслед за пролетевшими птицами.
В зимовьи мы молча разлили по кружкам чай – каждый думал о дальнейшей судьбе лебедей.
– Что же могло задержать птиц на севере до начала зимних морозов? – задумчиво произнес товарищ.
– Черствая душа браконьера, вот что задержало птиц с отлетом. У какого-то подлеца поднялась рука на это дивное украшение нашей природы. Разве ты не заметил поврежденные крыло и лапу у одной из птиц?
– Заметил. Но ведь первая птица здорова. Почему же она не улетела на юг вовремя? Что же могло задержать ее на севере?
– Супружеская верность. Неужели ты никогда не слышал легенды о супружеской верности лебедей, которая рассказывает о том, что когда погибла лебедушка, то самец-лебедь взмыл высоко-высоко в небо, под самое солнце, и, сложив крылья, камнем бросился на землю. Он не смог перенести гибель своей подруги и предпочел смерть одиночеству. Так и в этом случае. Лебедь не бросил свою подругу в беде и разделил с ней ее нелегкую участь…
Я не знаю, верил ли я в то, что говорил, но, как и моему товарищу, мне очень хотелось, чтобы лебеди выжили, пусть с трудом, но долетели до теплых мест, где они смогли бы найти изобилие пищи, где окончательно залечили бы свои раны и набрались сил, чтобы с наступлением весны отправиться в обратный путь – в путь к родным северным раздольям.
И еще мне очень хотелось, чтобы на их перелетном пути больше никогда не встал человек с ружьем, который носит в груди вместо сердца осколок льдинки.
Но не нужно давать лебедю слишком высокий статус в природе и через чур его восхвалять - это ведь обычная птица, как и все остальные, которые тоже заслуживают к себе внимания...
Для меня, например, тот же тетерев в весеннем наряде куда более прекрасная птица, чем лебедь, а токующий глухарь!?
Примеров масса!
Кстати, а вот на счет "супружеской верности" сказано правильно - это всего лишь легенда, такая милая сказка...))))
Последние пять вёсен хожу на глухариный ток ,но без выстрела. Но это уже возрастное... Вожу на свой ток лишь двух близких мне
молодых охотников и наслаждаюсь самим процессом, а не конечным результатом. С возрастом на многое в охоте смотришь другими глазами.
Сам никогда не верил, когда мне говори:"Да пройдет все со временем, и рвение твое к охоте, и желание..."
А сейчас задумываюсь...
И правда!
Может рвения такого нет уже, именно в добыче, но вот походить, побродить, отдохнуть - всегда в удовольствие!
Спрашивают:"Блин, ты че не стрелял, так взлетел хорошо!"
Говорю:"Он слишком красиво взлетел, чтобы я испортил его полет..."
С уважением В. Югов.
Но, к сожалению, такие охотники ещё есть. Но,это не истинные охотники.