Охота на мухоморы
Гришка привалился своей могучей спиной к березе. Дышал он прерывисто и хрипло, как будто только что встал из-за праздничного стола, набивши живот всем, чем только можно. Его ноздри раздувались так широко, что казалось, вот еще мгновение, и он втянет в себя всю прохладу, витающую вокруг нас в это промозглое октябрьское утро.
Начало охоты на уток было, так скажем, не самым удачным нашим предприятием, какое мы замышляли за последние года три. Ни одна пернатая тушка не отяжеляла наших охотничьих рюкзаков, не была для нас приятным, радующим душу грузом, и это обстоятельство, честно признаюсь, огорчало меня и погружало в унылые мысли. Да, конечно, мне вовсе не хотелось признавать свою неудачу, к тому же, в этой неудаче мы были виноваты только сами (даже свалить было не на кого!).
Грозовой бодрящий ветер, казалось, должен был насквозь пронизывать нас, но он, вопреки всем гласным и негласным законам природы, представлялся нам лишь легким дыханием осени, поскольку наши тела были горячи, а разум находился где-то далеко от окружающей были.
Годы шли неумолимо быстро, а мы трое все никак не могли изменить своим привычкам (из-за которых, между прочим, с нами происходило немало приятных и, чего уж там, неприятных историй!). Охота охотой, но детство в одном всем известном месте у нас играло с таким яростным постоянством, что любой пятилетний ребенок мог этому позавидовать. Гришка, конечно, зарекался больше никогда не брать в руки ружье, все-таки сильный отпечаток в его душе оставил тот случай с раненым селезнем на Таежном озере, однако ни прошло и полутора лет, как мы с Егором вновь уговорили великана составить нам компанию в выслеживании секача, и тут, как говорится, понеслась.
Охота – это ведь не просто увлечение, это состояние души (даже такой пуленепробиваемой, на первый взгляд, как Гришкина), и состояние это никакими клешнями не вырвать.
Вот и теперь, мы, новоиспеченные студенты, безалаберно прогуливающие, наверняка, важные пары, сидели на берегу того же Таежного озера и с выражениями лиц людей, которых вот-вот должно стошнить, допивали свои бутылки красного полусладкого вина.
Я смотрел на «несчастных» друзей мутными глазами и ловил себя на мысли, что все происходящее – не больше, чем какой-то дивный и до жути реалистичный сон. Егор протер свой лоб запачканной в земле ладонью, а через секунды две то ли с облегченным, то ли с горестным вздохом повалился на траву, примяв вдобавок два подберезовика, все это время скрывающиеся от моего взгляда. Мой «падший» друг пробурчал что-то нечленораздельное и как-то уж нехорошо истерично засмеялся, а я, мысленно махнув на него рукой (ибо в действительности мои руки давно уже перестали слушаться), обратил внимание на бутылку, которую Егор все еще пытался удержать. Вина в бутылке хватило бы еще на пару глотков, но, по-видимому, Егор уже был не в состоянии завершить начатое дело и стать победителем в заключенном нами пари.
Мои губы расплылись в самодовольной улыбке, и, даже несмотря на то, что вина в моей бутылке оставалось еще прилично, я уже чувствовал себя победителем. Да, не спорю, это совершенно глупая затея – пить до потери памяти, но ведь по идее никто из нас эту самую память терять не собирался, каждый был уверен в своих богатырских силах, в своей выносливости и устойчивости ко всем внешним и внутренним раздражителям. И вот тут, после всех моих мысленных словоизлияний, я, наконец, решил покончить с треклятым пари и вылил содержимое бутылки себе в рот. Вино уже не казалось таким сладким, как после первого глотка, но жгучая и приятная жидкость с еще большей силой унесла меня в мир каких-то непонятных и расплывчатых образов.
Я вроде бы улыбался во всю ширь и как-то наигранно подергивал правой ступней. Но это мелочи по сравнению с тем, что произошло в течение нескольких следующих секунд (или минут – трудно разобраться, когда твой разум находится не в твоей власти). Меня как будто подхватил кто-то, обладающий недюжей физической силой, пришил к моим рукам и ногам ниточки и стал откуда-то сверху за эти ниточки дергать: я то весело хлопал в ладоши, то пританцовывал на месте в то время, как мой друг Гришка вперевалочку, а после даже бегом направился к затянутому тиной озеру.
– Кто сказал, что мне тебя не перейти?! – заорал он так громко, как только могли ему позволить голосовые связки. – Эгей, ребята! Я иду на «Вы»!
Признаться, я ничего не понял из сказанного (точнее, из очень громко сказанного) Гришкой, но сначала хлюпанье по воде, а потом резко исчезнувший силуэт Гришки, привели меня в чувство, разом оттолкнув весь винный дурман.
– Егор, мать твою! – пнул я моего второго горе-охотника.
Егор соскочил также быстро, как и я, и мы уже вместе мчались к месту, где каких-то пару секунд назад стоял Гришка, а теперь лишь медленно расходились удивительно ровные круги. Я забежал в воду первым и, опустив руки туда, где по моим расчетам должен был находиться Гришка, вытащил товарища на свет Божий.
– Это ж надо, это ж надо было так оступиться! – закричал Гришка, надрывно кашляя. – Протрезвел, ребята, за считанные секунды!
– Да уж, Грегор, – от злости я ударил Гришку по плечу, – почему именно ты, и почему это меня нисколько не удивляет?
– Не знаю, друг, – отмахнулся Гришка и присел на мой рюкзак. – Ничего, если я посижу тут немного?
– Сиди, – разрешил я Гришке, понимая, что мой отказ ровным счетом ничего не изменит.
– Все, ребята, больше ни капли в рот! – Гришка еще раз прокашлялся и принялся наглаживать свою новенькую двустволку.
– Зачем сразу бросаться в крайности, Григорий? – наконец и Егор присоединился к нашей «высокоинтеллектуальной» беседе. – А то, как ни посмотрю, у тебя на все один ответ: все, больше этого не делаю. Гриша, кому ты снова врешь, а?
– Себе вру, – буркнул Гришка. – Ну что, мужики, раз мы такие неудачники, то предлагаю хоть патроны выстрелять!
– Что? – одновременно спросили мы с Егором.
– Кто больше мухоморов «подстрелит», тот и будет охотником месяца.
– Ну надо же, какая сообразительность, – проворчал Егор, однако по его хитрой озорной улыбке я успел понять, что затея Гришки не кажется ему такой уж невероятной.
Мы наспех собрали все разбросанные нами вещи, что неряшливыми кучками валялись под старой березой, и, водрузив на свои затекшие плечи рюкзаки с ружьями, отправились восвояси (то есть уныло и озлобленно покинули озеро, на которое, вот тут уж я готов побиться об заклад, сразу после нашего ухода прилетела стая жирных уток – голов десять, не меньше!).
Раз уж нашему дражайшему другу-фантазеру пришла мысль поохотиться не на уток, так хотя бы на мухоморы (а ведь в этом есть своя логика: утки имеют свойство не сидеть на месте – летают все время, плавают, да еще сопровождают все это громким кряканьем, другими словами, мишень из них никудышная. А вот мухоморы – ребята более сговорчивые: сидят себе и не шевелятся, вроде как «стреляй, не хочу!»), то мы выбрали иную дорогу – ту, которая славилась среди опытных грибников.
С каждой минутой ветер становился все свирепее и холоднее, без долгих прелюдий унося беззащитные пожелтевшие листочки с собою в неизвестность. Он кружил их неистово над многоцветной землей, развлекая нас этим странным завораживающим танцем, и поднимал в глубокое серое небо, и, понятное дело, их судьба оставалась для нас не иначе как загадкой.
Метрах в двадцати от меня показалась красная шляпка, украшенная белыми неровными точками, и я, словно герой какого-нибудь американского боевика, в достаточно эффектном приседе перебежал дорогу и замер, тщательно прицеливаясь. Красная шляпка разлетелась в стороны, будто маленький гейзер внезапно вырвался из-под земли, и я под оглушительные аплодисменты друзей принялся откланиваться немногочисленной публике, улыбаясь и невероятно гордясь своей меткостью.
Егор толкнул меня в грудь прикладом ружья, отчего я, еще не оправившийся от своего выстрела и потому неподготовленный, повалился в колючие кустики шиповника, изрядно поцарапав незащищенные перчатками руки.
– Тебе просто повезло, – с насмешкой сказал Егор и, сделав кувырок вперед по мокрой траве, вызывающе-наигранно присел и прицелился.
В полураздетом безмолвном лесу раздался короткий выстрел, громким эхом пронесшийся по округе. Где-то справа поднялись кулики, испуганные нашей стрельбой, но мы, уже в корне разочаровавшиеся в нынешней охоте, не обратили на них внимания (да, охотники мы заядлые, но иногда ребячество берет верх, и мы готовы пожертвовать трофеями ради какой-нибудь глупой забавы!). Наступила очередь Гришки, и тут, конечно же, не могло не обойтись без сюрпризов – признаюсь, я ожидал подвоха.
Гришка театрально снял ружье с плеча и, словно разъяренный бегемот, волоча свое огромное тело, пронесся мимо, растолкав нас Егором. Не знаю, отчего мы больше отпрянули в стороны: от его вида или от воздушной волны, что обрушилась на нас девятым валом после такого искрометного бега. Гришка сделал несколько обманных движений и, нырнув в какие-то небольшие кустики (я сожалел тогда, что это не были кустики крапивы), гримасничая, начал прицеливаться в по-настоящему благородный огненно-красный мухомор. Но тут он зачем-то выглянул из-за куста, посмотрел на нас как-то растерянно-изумленно и выпалил на одном дыхании:
– А знаете, что, мужики! А я вот хочу, чтобы сейчас вон под тот куст сел заяц – чем жирнее, тем лучше. Уж я бы тогда не растерялся и подстрелил косого! Поняли, да?
Мы глянули в сторону куста, на который указывал Гришка, и обомлели: через каких-то пару секунд из-под желтой листвы выпрыгнул маленький зверек и уселся напротив нас, забавно поворачивая шерстяной мордашкой. Гришка разинул рот и смотрел на зайца так, словно некое озарение внезапно сошло на него, а сам заяц был не чем иным, как мистическим сиянием (или чем-то в этом роде).
Гришка ахнул, охнул, прокашлялся, а заяц все продолжал сидеть под кустом, словно находился в лесу один-одинешенек, и нас – потенциальных его убийц – вовсе не замечал. Наконец, Гришка совладал со своим волнением, как говорится, взял быка за рога, и сделал точный «смертельный» выстрел. Но каково было удивление, когда мы увидели дым, опутавший своими пепельными узами весь тот маленький кустик, под которым нагло посиживал зайчонок. Патрон попался с дымным порохом (ну надо же!), как всегда это бывает в случаях с Гришкой.
Дым рассеялся через несколько секунд, и все то время, пока густая масса серого облака витала в воздухе, мы нетерпеливо ожидали увидеть на бледно-желтой листве трофей, добытый Гришкой, однако заяц как сидел до выстрела, так и продолжал сидеть – спокойно, крутя головкой и хлопая своими черными глазами.
– Кыш! – смешно крикнул Гришка и притопнул ногой.
Заяц, будто только что осознав свое шаткое положение, нырнул в кусты и был таков, а мы остались стоять на дороге, сплошь заваленной желтыми листьями берез.
– Что ж, – подытожил Егор, – видать, ребята, не охотники мы в этот раз, а мухоморники!
От дальнейшего расстреливания ядовитых грибов мы решили отказаться и провели остаток пути в нашей обычной манере: смеясь друг над другом и выясняя, кто из нас самый сильный.
А между тем, на небе медленно вырисовывался неровный круг полупрозрачной луны.
23 – 27 февраля 2013 года
