Нетрадиционная еда - волчатина
Илья – охотник промысловый, потомственный. Зверей добывал – и белку с лисицей, и песца, и лося. Бывало и на медведя хаживал, правда не часто, от случая к случаю. Главная же добыча его – зайцы. Уезжает в лес поутру, а к вечеру, возвращаясь к юрте, ведет коня в поводу, наперехлест увешанного зайцами да так, что иногда и коня-то из-за них не видно. И то сказать, живет он в самом заячьем месте. Зайца бывает здесь столько, что только уж очень ленивый человек их не ловит, хотя бы для еды. По осени они в большом количестве скапливаются в тайге и перелесках широкой межгорной долины с протекающей по ней небольшой речкой под интригующим названием Ойун-Урях. Ойун – это шаман, который может быть жил на ней когда-то, а может и нет. Название сохранилось.
Зимой Илья промышляет, а летом занимается хозяйством, заготавливает сено. Но в начале лета почти каждый год седлает коня и отправляется в дальние угодья в поисках волчат, в места, где волки устраивают логова, часто в одни и те же. Что делать, чрезмерный расплод этого зверя, падкого и до домашних животных, в природе не очень желателен. Да и платят за его добычу неплохо.
Прошлым летом Илья принес нам живого волчонка и мы его держали в чулане, проводя незамысловатые наблюдения и эксперименты. Тогда-то и напросился взять меня с собой – посмотреть местообитания и логова зверя. Обещал охотник, а вот сейчас пришел и сказал, что вроде бы все готово для поездки.
- Погода хорошая, лошади есть. Если не раздумал, поутру и выедем.
- Может Митю возьмем? – спрашиваю больше из вежливости. Потому как знаю, Митя, мой проводник, уже получил предварительное согласие.
- Пусть едет, - щурится Илья. – Шесть глаз надежнее четырех. Разве не так? – Спрашивает неожиданно.
В тайге тихо. Слышно лишь чавканье копыт по влажному слою почвы, да звон комаров. Надел было накомарник, но в нем так неуютно и душно, что не выдерживаю, снимаю. Зато глоток чистого воздуха после этого кажется особенно свежим, вкусным и даже ароматным. Мы с Митей отмахиваемся от гнуса зелеными ветками лиственницы, как китаянки веерами. Илья только посмеивается, глядя на нас. Он едет первым, каким-то особым чутьем угадывая едва заметную, а местми и совсем незаметную тропу, проложенную, как говорят, к старому Булунскому тракту. В руках его дэйбиир – махалка из волос конского хвоста. Говорит, это не просто махалка, а своеобразный амулет, охраняющий хозяина от недобрых сил и дурного глаза. И висит он у него в юрте прямо у входа, а сейчас – на руке. Нет-нет, да и отгоняет Илья комаров дэйбииром, хлещет себя по плечам и спине, а коня по крупу.
На невысоком перевале останавливаемся у старой корявой лиственницы, побитой ветром и холодом, а может и временем. Священное дерево с разноцветьем развешанных на нем тряпиц, ниток, спичечных коробков. Илья раскуривает трубку и, порывшись в кармане пиджака, вставляет в расщелину коры дерева гильзу от тозовки. Митя – сломанную беломорину.
- Оставь что-нибудь и ты, - напоминает мне Илья, хотя я уже отрываю кант от носового платка, - а то удача уйдет, не догонишь.
- Слушай, - обращаюсь к Мите, - Илья-то пожил уже на свете, многое взял из другого, того времени. И книг не читал, наверное, а ты? Неужели всерьез к этому относишься?
- Может и не совсем всерьез, а вот привык. Не дам ему и на душе неспокойно. Что, не веришь?
Я верил. Я и сам уже привык к этому и всегда оставлял что-нибудь духу Баяная. Но какя-то противоречинка вселилась в душу.
- А почему бы получше что не оставить ему?
- Ему все равно что, главное – как это слово-то? Ах, да, ритуал. А ты не смейся, он может и наказать.
В приречном лесу три совенка разместились рядком на полу- упавшем стволе дерева. Летать еще не научились. Потому и замерли, чтобы стать незаметными. Но мы их заметили и остановились, чтобы сделать несколько снимков. Снимки-то сделал, а вот крышку от объектива выронил и как ни искали ее в траве – не нашли.
- Это он взял, - сказал Митя, - наказал тебя за насмешку.
- Что же, теперь ему хватит, наверное?
- Не знаю, может и простит.
На стоянке у верхового болота расседлали лошадей. И пока разводили костер, готовили чай я бродил по мелкорослому ернику, в надежде обнаружить гнездо самого маленького кроншнепа -малютки. Птицы кружились рядом, нарушая тишину своими квикающими криками, очевидно, гнездились по ерниковому склону.
- Как не нашел? – переспрашивает Илья, когда я подошел к костру.
- Вон их сколько летает.
Он уже попил чаю и потихоньку пошел вдоль ручья. Мы с Митей заканчивали трапезу, когда Илья появился вновь.
- Они? – Раскрывает фуражку, на которой лежат четыре оливково-зеленоватых яйца, усеянные бурыми отметинами. – Двести грамм!
Конечно, это шутка. Ни о каких граммах тогда не было и речи.
- Спасибо, Илья, - рассматриваю яйца, - но два из них поломаны, видишь?
- Тогда сто, - парирует он.
И мы снова идем вдоль ручьев и речек, пересекаем увалы, вглядываемся, прислушиваемся. Признаков обитания молодых волков нет, хотя еще прошлым вечером слышали вой взрослых. Проискали всю ночь – не нашли. Да что ночь? В июне она, как день и мы уже давно перепутали время суток, отдыхая, когда придется. К тому же и работать ночью легче, не так жарко и комар теряет свою активность. На этот раз опять вели поиск ночью, а под утро разбили лагерь на берегу реки Тэнки, притока Бытантая. Рядом стояла старая полуобрушившаяся юрта. Для отдыха она не годилась. Митя натянул низкую парусиновую палатку и они с Ильей заползли в нее, предложив и мне последовать за ними – в тесноте, да не в обиде. Но было прохладно и я решил, что так и будет до утра. Выровнял спальный мешок на берегу и залез в него, оставив открытым только лицо. Увы, это было большой ошибкой. Не успел заснуть, а комары уже тут как тут. Сначала услышал тихий гнусный звук полета. И напряглось тело, и ждет приземления этого вертолетика. Бью его на лице, но появляется второй, третий и так без конца. Вытащил из спальника вкладыш, накрылся им – жарко, пот выступает, ну да бог с ним. Хоть немного заснуть. Кажется, заснул.
- Чай проспишь, - приподнимает вкладыш Илья. - Однако, сильным будешь, спишь хорошо. Смеется. Он уже успел помыться, полотенце на плече. И Митя у костра мурлычет что-то.
- Какая уж там сила, - отвечаю, и превозмогая себя, резко выскакиваю из мешка. Пьем чай с остатками сухой лепешки.
- Заварка-то еще есть, - резюмирует Илья, - но сахара нет и соли нет. Едем домой?
Делает вид, что советуется с нами. А решение уже принял. Что ж, домой так домой.
Ивняково-луговой остров у галечно-песчаного пляжа испещрен тропами, выбитыми в высокой сочной траве. Зайцы что ли набродили? Да это ж волчонок! Из густой поросли молодого ивняка с завалами метнулся на галечный берег и тут же нырнул назад в густое разнотравье темно-серый пушистый зверек, похожий на небольшую упитанную лайку, только с опущенным хвостом.
- Илья-а, - заорал я, прежде чем подумать о чем-то еще, - волчата! Волчата на острове.
- Волки? – доносится до меня.
И тут я увидел, как резко может бежать этот неутомимый и кажется тихий якутский конь. Не успел спешиться, а Илья с Митей уже рядом, разглядывают волчьи тропы.
Ну куда же деться зверю на изолированном острове от опытного волчатника!
Илья снимал шкуры с добытых волчат, а я по этим самым набродам дошел до высокого леса, недалеко от опушки которого, в сухом бугре была вырыта глубокая, с логовом в конце, волчья нора. Она был тщательно вычищена. Семья волков, видимо, уже перебралась из этого невзрачного леса на вольную жизнь в живописном зеленом острове, рядом с прозрачной речной водой. Взрослые звери не появлялись. Они и не появятся, пока не убедятся, что люди ушли из их владений. Что поделаешь – велик страх хищника перед человеком, крепок инстинкт самосохранения.
Мы ждали, когда закипит чай.
- Какое чистое мясо у волчат, - неожиданно сказал Митя, - его надо есть
Мясо было действительно чистым, белым, привлекательным и мы как-то сразу припомнили, что еда-то кончилась, а есть хочется.
- Да их и едят. Раньше в Росии мясо волка ценилось наравне с говядиной, - подтвердил я, вспомнив читанные и перечитанные в студенческие годы журналы "Нива", в которых было немало интересных очерков об охоте и повадках животных. Хорошо оформленные журналы, напечатанные на прекрасной бумаге, студенты-охотоведы зачитывали до дыр, передавая из рук в руки. Да, знал я, что волчатину можно есть, а вот пробовать не приходилось.
- Так попробуем, - взглянул на меня Митя, выстругивая шампур из тальника. – Вот только без соли.
Я нарезал ровные кусочки мяса и вскоре голубые огоньки от капающего жира заплясали на углях, поплыл от костра аромат нежного шашлыка.
Илья, казалось, не принимал участия в нашем разговоре. Казалось даже, неодобрительно посматривал на шампуры, молча покуривая трубку и размышляя о чем-то. Но тут встал, вынул из вьючной сумы медный котел.
- Будем варить по-настоящему, а там посмотрим.
И бульон был хорош, и мясо нежно. А вот ели мало, с какой-то опаской. И не потому, что без соли, просто не привыкли, не традиционная это еда – волчатина.
- Наверное, это последняя моя добыча, - задумчиво вымолвил Илья. И уловив наши испытывающие взгляды, добавил, - может Баянай не даст больше. Не думаю, что мои предки питались волчатиной.
- Ну да ладно, - улыбнулся, вставая, - другое мясо найдем, так ведь? А сейчас поехали.
В тот же день, едва солнце перевалило за полдень, с перевала увидели долину, где размещался наш лагерь. За небольшим перелеском не видно было ни окрулглого озера Балаганнах, ни юрт, ни небольшого рубленого дома, который временно мы занимали, но уже чувствовался плывущий оттуда запах жилья. Мерно шагающие лошади оживились, прибавили ходу, как будто и не было длительного перехода.
Еще издали заметив нас, лаборант Ника, оставшийся дома, поставил на печку чайник, подбросил дров и мы увидели, как над трубой заиграл легкий дымок. Стол был накрыт по-царски: гора оладьев, масло, сахар, принесенная с фермы сметана.
- И где это вы столько бродили? – ворчливо спрашивал Ника, - я уже и ждать перестал, и оладьи новые напек.
А сам, чувствуется, рад. Распрягает лошадей, снимает с них баулы.
- А это что? – спрашивает, занося в избу суму с вареным волчьим мясом, лосятина?
Я может и сказал бы правду, но Митя перебил.
- Разве не видишь? Разве такие у лося кости? Кабарга.
- Да, лось, пожалуй, покрупнее. Я никогда не пробовал мясо кабарги, можно есть?
- Конечно можно, только не соленое оно, не было соли, кончилась.
- Ну, это как раз не страшно, пересол на спине. Посолим.
Соскучившись по домашнему уюту мы блаженно пили ароматный чай с оладьями и сметаной. Ника же лихо орудовал узким якутским ножом, обрезая мясо прямо у губ.
- Никогда не подумал бы, что это мясо так вкусно, - размышлял он, посыпая его солью. Следующий раз спецзаказ на кабаргу сделаю. Возьмете?
- Денег не хватит, - парирует Митя, - угости лучше собаку.
- Собака, лучший друг человека. Но в отличие от него ест и кости. Шахмат, на … - протягивает изрядно обглоданную кость.
Шахмат неторопливо выбирается из-под нар, с достоинством потягивается, прежде чем направиться к столу. "Врррр …" – оскалил вдруг зубы, еще не дойдя до брошенной на пол кости. От важно-вальяжного вида его ничего не осталось. Шерсть на спине вздыбилась, хвост поник и спрятался под брюхо. Сгорбившись, суетно спрятался в углу под нарами, откуда высвечивали лишь его глаза.
А Ника? Ника сидел у двери. Пока мы просмеялись немного, в избе его уже не было. Ушел Ника то ли к соседям, то ли в тайгу. Вернулся вечером и мы об этом больше его не спрашивали. Было немного неудобно как-то, стеснительно и ему и нам. Но позднее, когда вдруг разговор заходил о волчатине, он с видом бывалого человека говорил: "А Вы разве не пробовали? Прекрасное мясо, не уступает молодой говядине". Впрочем, это подтвердить могли и мы.
Юрий Лабутин
На островах папуа съедают сердце убитого врага сырым.Мы человечену не едим-как-то не принято;посему по-барабану, что там в папуа(это я намеком)А если прямым текстом-они курятину в хлорке обрабатывают.Вы то же?
Я ожидал объяснение с медицинской(ветеринарной)точки зрения.
Чет не понял.
Мне зачем учить географию и почему ты сделал вывод, что я ее не знаю?А,понятливый?
Господи!
Ты что, намек о папуасах на свой счет принял?Ну.....Знаешь,тут я ни при чем,ты уж сам как-то в себе разберись....Поясняю,намек был о том, что многое в мире может твориться,но не все правильно.
Где и в какой ветке мне прочитать подтверждение с научной точки зрения на то, что ты считаешь правильным-не бояться трихонелеза?Конкретно ткни носом.
Сразу предупреждаю, что сейчас опять сравнение будет.Ну как у католиков на свадьбах-кто знает, почему не должны быть вместе-скажите сейчас или замолчите на всегда.Так вот-ткни мне научное подтверждение.Или замолчи навсегда.
дорогой друг!
Твои слова: "режте мясо кусками не больше спичечного коробка и кипятите под давлением/с закрытой крышкой, все мясо в воде-итиу мать/ не меньше часа-отвечаю за безопасность,ипохондрики-чистофилы!"
Или это ты привел слова(особенно итиу-мать)американских докторов?
в инете не шарю с тобой разговаривает автоответчик.
ты в инете шаришь, да и так знаний-море.
потому, примени свои знани, плюс инет, и выложи наконец документы,например санпина, по сибирской язве.
ну помоги не словом а делом незнающим.и весь сказ.
а пи....ь можно нескончаемо.
дело не в том, чего боюсь или не боюсь я.и жрать я могу чего хочу сам.но вот предлагать человечеству такие вещи, о которых мы говорим,надо осторожно.вот и все.если бы вместо долгого рассказа о себе ты сразу выложил факты-не было бы столь не нужной пререписки.
Да! И ты брат в чем-то прав.Из источников по трихинеллезу:"Профилактика...... Если такой контроль(ветеринарный) невозможен (геологоразведочные партии, строители дорог, лесозаготовители и др.), необходимо варить (кипятить) мясо не менее 2,5—3 ч, при толщине куска, не превышающей 2,5 см.