Рождённый на Иртыше.
Здесь, у излучины Иртыша на его крутом берегу (д.ст. Марьяновка), Санька бывал много десятков раз. И всё же больше всего он любил приходить сюда поздней осенью, с дедом по материнской линии. Время, когда лес был позолоченным от первых похолоданий, а поля и трава наполнялись всеми цветами радуги. Отсюда с горы-любви, так дед называл это место, луга внизу казались огромными лоскутами из ткани, и при сильных ветрах колыхались волнами моря. Только с этого места просматривалась вся глубина горизонта. Со смётанными по луговине стогами сена, рукавами плёсов, проток, где поздней осенью был пролёт уток.
Уже около полу-часа дед и внук сидели у корневища отдельно стоящей разлапистой берёзы. Прислонившись своими спинами к могучему стволу они едва слышно вели разговор. Дед
Макар закурил очередной хмельной самокрут. Слегка прокашлялся от крепкого табака.
-Так-то вот Санёк ; ты уже мужик. Восьмой класс уж, шутка-ли. Так что откроюсь тебе тайной. Вновь затянулся дымком. Оглянулся на внука.
-Да не думай, не о кладе-сокровищах. Здесь у берёзки, я первую свиданку твоей бабульке- Наталье назначил. Она не спужалась да и пришла. Так вот с той осенней-то поры и живём бок о бок.
-Папка мне сказывал,- ответил Санька.
Дед помолчал. Потом с досадой в голосе, но добродушно пробормотал:
-Ну чёртяка, всё вперёд батьки в пекло... .
Его голос вдруг осёкся. Санька дёрнул деда за фуфайку и взволнованно пролепетал:
-Смотри-ка, смотри-ка; прямо над водой стайка уток летит.
-Вижу уже, вижу. Над песчаной косой надлетели; сейчас поднимутся и потянут над лугом-то к озеркам, а могут завернуться на дальнюю хлебную стерню. Значится и нам пора у нашего озерца быть, - размышлял вслух дед Макар
Спустя четверть часа они сидели в чёрной, как смоль, дощатой лодке. Редкими, уверенными движениями вёсел дед удерживал необходимое направление. Они плыли к другому берегу Иртыша в намеченное место. Санька продолжал всматриваться в сторону откуда ранее появилась первая стайка уток. Однако кроме пары кедровок, пролетевших с берега на берег, более ничего не приметил.
Лодка мягко ткнулась в берег. Внук выскочил на мокрый песок едва не зачерпнув воды через голенища сапог. Умело схватить верёвку. Сноровисто завязал её за корень топляка. Оглянулся в сторону деда, но внезапно присел и завопил:
-Деда, деда, идут на нас! Ну почти там, где первая стая пролетела. Макар чуть замешкался, но всё же успел разглядеть улетающие силуэты уток.
-Ты гляди-ка. Одни шилохвостые. Если глаза не подвели, а то в их компании и несколько сереньких.
Чуть помолчал. Обслюнявил краешек клочка газетной бумаги. Ловко завернул самокрутк и сладко затянулся дымком. Ещё некоторое время всматривался в даль старческими глазами.
- Знамо дело, со дня на день ,,урманская,, тронет.
Они подошли к урезу камыша.У разлапистого тальника на самом берегу озерка был спрятан дедовский обласок. Санька остановился. Снял с плеч лямки увесистого походного мешка и поспешил за дедом, но тут же услышал его окрик.
-Скоро темнота падёт. Быстрёхонько-ка принеси мою котомку с чучелками; запамятовал совсем. Правистее, где торчит из под стожка комель-то берёзовый. Я сейчас обласок на воду сволоку.
Спустя десяток минут, на воде в 15-20 метрах от берега, ,,играли,, несколько деревянных чучел. Дед Макар вытянул свою долблёнку на берег и строго, но с лукавинкой в голосе подозвал внука:
-Ступай сюда. Тебе сегодня открывать зорьку.
Целься пока по деревяшкам. Гляди-ка, как танцуют-то на воде. Только курки не вздумай взводить...; это сделаю сам, пусть только присядут к чучелкам-то. Санька бывал на рыбалке и охоте с дедом несколько раз, но почему-то сейчас ружьё слегка ходило из стороны в сторону, а палец лишь чуть-чуть доставал ближний курок. Прищурив левый глаз, он ещё несколько раз, то вскидывал стволы «двадцатки», то опускал ружьё на колени. Потом вновь ловил на мушку качающиеся на воде точки. Иногда ему казалось, что их не четыре, а гораздо больше.
Из-за зубьев вершин дальнего леса уже проглядывала полоска заката. Иногда, в вышине над головой слышался посвист пролетающих уток. Наконец, пара запоздавших на «седало» чирков молнией пронеслись над чучелами. Сделали лихой разворот и слёта плюхнулись на ,,грязь,, за соседний камыш.Тут же одиночный кряковый селезень завис над чучелами, почти вертикально,как огромная бабочка, бесшумно опустился на воду. Оставляя после себя лёгкую рябь следа бесшумно поплыл в камыш. Дед взял одной рукой за цевьё, а второй взвёл курок. Едва слышно прошептал:
-Целься чуток вперед на ,,дорожку,, ....; да жми на курок-то; а то утянет в камыш-то. Приклад резко ударил. Отозвался болью в плече и щеке. Ружьё как живое существо чуть не выскочило из рук. Через мгновение Санька сидел на влажной траве. Держался за плечо и сморщившись смотрел на тёмное облачко дыма от выстрела дымным порохом. Безмолвно всматривался в глубину лёгкого озёрного сумрака. Наблюдал, как дед выплыл на озерко. Поднял с воды утку. Затем погладил её по брюшку и струйка воды сбежала с её пера.
- Ну внучек, с крещением! С рождением ещё одного охотника на Иртыше.
Плотный сумрак стелился над сенокосным лугом с подросшей молодью разнотравья. Лишь свет от костра выхватывал из темноты силуэт двух стогов. Они вроде близнецы- великаны вышли в ночной дозор. Лишь только на одном из них слегка подрагивали две разновеликие человеческие тени. Языки пламени мягко ,,лизали,, два бревёшка и они, как бы отзываясь на эту ласку, тихо постреливали. Санька уплетал пласт белого хлеба намазанный домашним топлёным маслом посыпанного сверху сахаром. Правой рукой держал алюминиевую кружку. После каждого глотка чая, заваренного на стручках шиповника, ставил её на едва тлеющие угольки. С гордостью посматривал на деда, на своего первого добытого крякового селезня с белым ожерельем на шее. Дед Макар молчаливо глядел на костерок, затягивался дымком самокрута. Расстегнув пуговицы телогрейки от жара углей, легонько шебуршал прутиком по обуглившимся сторонам догорающих бревёшек. Десятки искорок сразу устремлялись ввысь пронизывая вечернюю тьму и бесследно растворялись в бездне звёздного неба. Дед и внук провожали их полёт долгими молчаливыми взглядами. Однако в тот момент, каждый из них думал о чём-то своём. Один,- о бесконечно счастливом детстве; другой же о том, что сегодня родился будущий охотник, а значит жизнь прожита правильно.
Время, как жизнь, не идет, а бежит. Мы давно знакомы с Александром. Успели обзавестись семьями и садами по соседству. Естественно, много раз бывали на совместных охотах.
...Шалаш казался тесноватым, но мы двое втиснулись. Вроде в тесноте, но не в обиде. Было ещё место для манёвра. Налить чайку, закусить, да и взять в руки стволы на изготовку не высовываясь, не приставлять дульный срез прямо к красным бровям чернышей. Уже более полу часа мы сидели в ожидании прилёта первого токовика. ...Абсолютная мгла. Рассвет приближался тягуче, нехотя. Лишь на мгновение казалось, что кругом тишина. На самом деле природа жила своей ночной жизнью. Рядом за спиной едва слышалось лёгкое шуршание потревоженной полёвки.Через траву «крыши» шалаша проглядывали близкие и далёкие звёзды, целые созвездия с их млечными путями. В который раз я осветил фонариком часы,-15.10. В этот же момент отчётливо услышал взмахи крыльев подлетевшей птицы. Толкнул в плечо своего задремавшего напарника. Оба прислушались, но в ушах лишь стоял звон мелодии напряжённых нервов. Вскоре послышался короткий — чуф.. .фф, и вновь всё стихло. Мы вглядывались в ту сторону, но различить первого токовика среди кочек прошлогодней травы не смогли. Постепенно пространство с разных сторон шалаша наполнялось всполохами крепких крыльев и приятным гулом тока. Густой сумрак ночи начал уступать свету весеннего утра. Я попытался сосчитать чернышей: -один...два, ..двенадцать, ..пятнадцать, ..двадцать,..двадцать девять..,и ещё два-три спокойно гуляющих петуха, как будто происходящее их не касалось. С края тока, едва приметно, семенили рябушки. Они замирали на одном месте. Присматривались к своему желанному, чтобы увести за собой и остаться наедине.
Вот уже с трёх сторон нашего травяного схрона, во всю ивановскую, толкались почти четыре десятка краснобровых с распущенными белоснежными веерами хвостов. Черныши словно подзадоривали друг-друга. Сновали по траве прошлой осени с кое-где показавшейся из земли зелёной порослью. Громко о чём-то бормотали. Потом вдруг неожиданно ускоряли свой бег к сопернику. Топот их куриных лап часто сопровождался угрожающими жизни звуками для окружающих их собратьев. В том числе и для нас двоих предательски подсматривающих в «замочные» скважины через снопы шалаша. Совсем рядом, на вытянутую руку, где был замаскирован вход в шалаш, распалённые бойцы частенько пробегали друг за другом. Мой дружок Сашка с нескрываемой улыбкой и едва слышно прошептал:
-Всё шабаш. Моё терпение лопнуло. Сейчас хоть одного, но попробую отловить живьём.
-Ну ты шутник- батенька. Выстрелить не успеем по разу. Все разлетятся. Потом жди с моря погоды, - ответил я, совершенно не подозревая всю серьёзность услышанных слов.
- Не дрефь. Ты же сам знаешь, что даже после выстрела они слетаются вновь на место тока. Главное не бегать на четвереньках вокруг шалаша.
-Так-то оно так. Однако придётся хоть на пол-туловища, но выпрыгнуть из шалаша.
Черныши и понять-то толком ничего не успеют. Помнишь, как в песне - «..отряд не заметил потери бойца»,- едва слышно с улыбкой пропел Сашка. -Кстати, мой покойный отец, пухом ему земля, как-то рассказывал о ловле косачей на силки. Он был пацаном перед войной. Его отец, мой дед, брал с собой на охоту. С порохом-то проблема была, а кушать хотелось всегда. Так-то…вот.
-Ладно. Хрен с тобой. Жди когда вновь приблизятся или пробегут мимо. Только знай, если черныши начнут разлетаться, я точно успею сбить одного. А вот ты постарайся хотя бы пёрышко выдернуть.
Спустя несколько минут,Сашка сделал несколько профессионально-рыбацких узлов на леске. В запасе ещё осталось достаточно- после вязки снопов для шалаша. Образовав в несколько кругов петлю-силок, привязал последний к концу ружейного ремня и осторожно выставил на то место, где буквально в шаге от нас пробегали черныши. Прошло более четверти часа, но птицы словно что-то заподозрив ближе чем на пару метров не подходили. И всё же вскоре к самому краю тока, рядом с нашим схроном, подлетели две тетёрки- рябушки. Всё оживилось. Ближайшие петухи стали бороздить крыльями по траве, выяснять отношения.Наконец, пара крепких бойцов замерла в шаге от силка. Я едва сдерживая смех наблюдал за током. Потом посмотрел на «ловчего». Он, как кот скрадывающий птаху, приготовился к своему действу.
Взъерошенные перья ближайших тетеревов, хвосты и ярко малиновые брови, сказывали о ещё не исполненном весеннем зове. Не успели боицы пару раз сойтись в стенку, как Сашка резко потянул к себе «удочку». Один черныш, подкошенный серпом чуть ниже пояса, завалился на бок. Встрепенулся и попытался взлететь. Отчаянно захлопал крыльями на виду своего опешившего соперника. Однако подчиняясь неведомой силе, через мгновение исчез за снопами внутри сумрака шалаша. Не раздумывая, мы накрыли косача курткой и затолкали в рюкзак. Я же изумлённый произошедшим вновь посмотрел на ток в «замочную» скважину. Очумевший от случившегося, для его куриного сознания, ближайший черныш отлетел на пару десятков шагов. И как ни в чём не бывало, забыв исчезнувшего собрата продолжил свой праздник весны.
-Вот видишь. Я же говорил тебе -«отряд не заметил потери бойца»,- взволнованным голосом прошептал Сашка. - Да, кстати, у нас в путёвке два косача или три?
-Поздно спрашивать-батенька. Ты своего добыл.
Спустя полчаса ток возобновился с прежней страстью. Мне ещё долго не хотелось спешить с выстрелом. Однако, делу время, а потехе час. Вскоре мы выползли из укрытия. Тем самым разогнав последних самых активных чернышей. Разобрали шалаш и отнесли в близлежащие кусты. Вернулись к лагерю, где стояла «нивка». Сашка снял с плеч рюкзак. Положил его на траву с содержимым и хитровато- вопросительно пробормотал:
-Слышь, а мой черныш-то случаем Богу душу не отдал-с испуга? Даже не шелохнётся.
-Ты бы лучше не философствовал. Возьми в руки ружьё. Я сейчас выпущу черныша, а ты его навскидку, как на стенде. А если честно, лучше отпусти.
-Ну ты даёшь. А если я влёт промажу. Тоже мне, нашёл стендовика.
-Значит черныш в пере родился. Жить будет до старости. Потомство оставит ещё не в одну весну,- подзадорил я друга.
-А если попаду, жалко же будет птицу,- не унимался Сашка. Случай-то редкий. Может домой привезти своим девкам показать. Да и твои домашние посмотрят в живую, а то уже сколько лет любуются лишь чучелом на стене.
После недолгой дискуссии решили оставить живым. Слегка запеленали по крылья. Посадили в корзину и накрыли курткой. Одного из двух добытых чернышей, кроме живого, положили в багажник наглядно открыто. Второго сразу спрятали в рукав телогрейки. В случае проверки, вроде всё по норме. Уже за полдник мы подкатили к Коченёво (НСО). Однако за несколько сот метров стало очевидным, что без «тормозов» на посту ГАИ не обойдётся.
-Ну вот тебе бабушка и юрьев день. Уж «нивку» менты точно не пропустят,- зло пробормотал Сашка. -Знают, что охотники или рыбаки в это времечко едут.
-Ладно Бог не выдаст, свинья не съест. Нет причин для переживаний, успокойся. Хотя любая встреча с ними всегда неприятность.
И действительно, инспектор- молодой мл. лейтенант указал на обочину дороги. Проверил документы. Взглянул на багаж заднего сиденья и спросил:
-Охотники что-ли? Разрешение на оружие и откройте багажник.
Мы оба вышли из машины. Где-то внутри меня лёгкое беспокойство. Я открыл багажник. В этот самый момент послышался шорох из корзины. Гаишник подозрительно посмотрел на неё и спросил:
-А там, что шебуршит?
-Подсадной, тов. лейтенант, - не моргнув глазом, весело ответил Сашка.
Гаишник искоса посмотрел на него, с выражением лица, -«мол не валяй дурака». Приоткрыл край корзины и увидел голову живого краснобрового черныша.
-Шутник однако. Так бы и сказал, что подранок. Добрать на месте надо было, а не мучить.
...Спустя несколько дней, мне позвонил мой напарник по охоте с грустью в голосе.
- Косач живёт на балконе в большой клетке для птиц. Дочка вся исстрадалась. Переживает, что может умереть с голода. Просит выпустить его на свободу. Всякого корма насыпала, а он ни хрена не клюёт. Я пообещал, что мы решили его отпустить. Так что завтра после работы заеду и вместе с твоими катим в сад.
...Наши дачные участки были на берегу Оби, в одном садовом обществе. Приехали на место уже квечеру. Я осторожно приподнял накидку с клетки. Косач действительно утратил свою былую красоту весеннего зова. Взгляд с испугом в прищур.Брови стали бледнее и однозначно значительно меньше. Все ребятишки обступили клетку. Александр отсоединил защелки с днища. Снял тканевую накидку с проволочного каркаса и сдвинул его в сторону. Спустя мгновение, с каким-то неистовством, тетерев встрепенулся. Мощно загребая своими тугими крыльями воздух и, с характерным только для этой птицы полётом, через несколько секунд скрылся в береговом подлеске соснового бора. Лишь жаль, что так и не увидел, как все ребятишки дружно махали руками в его невидимый след свободного полёта.
.. Сибирское лето коротко. Пролетает быстро в различных семейных заботах, садовом участке, да и просто в зарабатывание денег. Однако осень никто не отменял. Непременно наступали первые числа сентября- долгожданные дни открытия охоты на водоплавающую.
На дворе первые числа октября. Мы взяли по паре дней отгулов. И в четверг, ещё до полудня, используя известную транссибирскую магистраль, вывались из вагона электрички на перрон районного центра НСО- Убинское. На при вокзальной площади, стоял лишь старенький ПАЗ, обслуживающий транспортное сообщение местного значения, две старушки отечественного автопрома и гужевая подвода на резиновом ходу в одну гужевую силу. Дед Александра, по отцовской линии-Степан Григорьевич сидел на телеге. Свесив одну ногу, а вторую с деревянным протезом по колено вытянул на соломе. Завидев нас с навьюченными рюкзаками хлестнул вожжами лошадь. Она будто только этого ждала. Словно признав своих бодро тронула в нашу сторону. Послышался возглас:
-Давай родненькая, внучек приехал; да гляди-ка не...един.
Старик был худощав собой, но высок. Однако в его фигуре сельчанина, чувствовалась былая мужская стать, что передалось и внуку. Через пару минут мы вчетвером восседали на телеге. Дед хлопнул внука по плечу и с укором в голосе сердито пробурчал:
-Вот вишь, какова жизнь у городских;прикатываете к своим истокам только тогда-сь, когда-сь вам надобно или жизнь подопрёт. Нуда ладно-чи. Мы не гордые и такому радёхоньки.
Вскоре за скромным и наспех собранным крестьянским столом,все рассуждали о жизни-быте города и деревни, о будущем России матушки конца восьмидесятых. За разговорами о охоте и рыбалке время быстро подошло к полудню. Сашка иногда поглядывал на часы. Наконец, не выдержав очередного нетерпеливого взгляда Володьки, спросил:
-Деда, где твой сосед -Захарыч? Пора бы отчаливать. Ты же говорил, что он обещал отвезти нас на остров.
-Не кипятись. К нему должен ЗИЛ-ок подкатить, да бензинчику слить. Незнамо мне, как там у вас в городе, а у нас за четвертную- пару бачков для мотора зафартить можно.
-И в городе всё в ажуре. На лодочных станциях по субботам, грузовики в очередь стоят, чтобы бензин продать. Канистра в двадцать литров-полтора рубля,- с довольной улыбкой вклинился в разговор Володька, мой старый приятель и учитель в охоте.
-Эва..оно. Гядь-ка, как жизнь кувыркнулась. Всё в тар-тары покатилось,- в сердцах посетовал дед. Выглянул в окно и добавил. -Вон уж ковылят мой сосед.
Все разом вышли на улицу. Пошли к телеге. Навстречу резво семенил Захарыч. Завидев нас, ещё издали на ходу поздоровавшись, сразу запричитал:
-Григорьич, ты знаешь- вот жмот, холера его возьми. Виноват-то я сам. Водила узнал, что вы из городу и сказал, что сольёт только бат..тером каким-то; значит три канистры за две белых. Вот сукец; -каков барыга.
Мы трое переглянулись. Возникшую словесную паузу прервал Вовка:
-Санька, выхода нет. Отдай, а то и до завтра не переберёмся на остров.
Через час, груженая лодка-казанка с булями и натужно работающим-стареньким вихрем-20, катила нас вдоль береговой полосы камыша огромного озера. Мы ещё долго петляли по Крещенским полоям, спиральным протокам; выскакивали на открытые участки с низкорослым камышом или небольшими пятаками сплавин. Кое-где, за пару сотен метров, испуганно поднимались на крыло утки.
-Захарыч, что-то утки шибко боязливые; наверняка настегали уже с подъезда,- с хитринкой в голосе поинтересовался Володька.
-Да бог с тобой. У нас тут всё в лучшем виде. Это же она специально подыматся на крыло, чтобы гостям показаться, - не задумываясь, стараясь перекричать звук лодочного мотора, прокричал дед.
-А на этом чудо острове, что ещё есть, - не унимался Вовка.
-Уж скоро будем. Когда-то было хорошее пастбище для нашинских удоистых коровёнок. Бывало, пробежишься чуток и грибков наберёшь, и смородинки. Сетку в двадцать шагов бросишь рядом с берегом и рыбки сорной пару ведёрок всегда прихватишь. Санька-то поди не забыл ,- где пелядь водится, где утиных мест- ночлежки.
Вскоре дно лодки чиркнуло по береговой отмели. Остров был длиной чуть менее километра. На небольшой возвышенности, у размашистых крон старых берёз виднелся навес. Под его крышей из горбыля, обитого тонким листовым ржавым металлом, виднелась покосившаяся буржуйка с проржавевшей трубой.
Спустя несколько минут, всё охотничье добро- включая две резиновые лодки, были уложены под навес. Последний же затянули с трёх сторон плёнкой. Санька на правах хозяина быстро приготовил закуску из домашних заготовок. Достал пластиковые стопки и скомандовал:
-Давайте за приезд. Не помню сколько лет на этом месте не был. Скоро стемнеет, а Захарычу обратно... .
Но тут, его голос внезапно осёкся. Он вопросительно посмотрел на нас... .
-Мужики, а где сумка дермантиновая с горючим? Что-то не вижу.
Володька и я переглянулись. После короткой паузы недоумения, почти в один голос ответили:
-Ты же сам рассчитывался за бензин.
Ещё раз суетливо проверили всё под навесом. Санька и Захарыч пошли посмотреть в лодке. Однако тут же возвратились. Лишь было слышно, как дед успокаивающе пробормотал:
-Да брось ты серчать. Ежели у телеги забыли, то завтра раненько по хозяйству приберусь да к обеду доставлю презент. Его вам хватит до конца охоты. Я понял хитроумный ход мыслей деда и из любопытства спросил:
-Захарыч, если ты имеешь в виду первак, то у меня от него изжога. Бывает ещё хуже.., ноги не слушаются. Так что уж будь добр, постарайся хоть одну, но московскую найти.
-Ну, это не загадать.Моё дело вам предложить, а уж там вы хозяева себе,-лукаво пробормотал дед и спешно пошёл к лодке.
Ещё четверть часа, звук моторки отчётливо доносился до острова. Он то нарастая, то терялся за стеной высоченного камыша. И вскоре окончательно утонул в глубине обширной пред-озёрной поймы.
К утру, на двух плёсах, болтались несколько десятков разномастных чучел. Моё место было в двух местной резинке с Вовкой. Санька барствовал в одиночку на противоположной стороне острова, где ещё с вечера поставил пару сетей с мелкой осадкой.
Утки было маловато. Перелёт слабенький. И всё же в первых лучах рассвета нам удалось сделать несколько удачных дуплетов с добором. Хотя из семи сбитых, пара цветных все же утянули в высоченный камыш. Искать же их на резинке мы не отважились, да и было почти бессмысленно. Вовка в очередной раз закурил. Длинным взглядом посмотрел на часы и с досадой в голосе, философски сказал:
-Говорят, что человек за жизнь многое должен испытать и сделать. Например, мужик должен построить дом. Посадить дерево. Воспитать собственного сына. Вроде я уже всё это сделал. Однако похоже, мне впервые придётся после охотничьей зорьки поднять тост с кружкой чая. Так как некоторых мучает изжога. Оглянулся и хитровато посмотрел в мою сторону.
-Если у тебя не будет аппетита, то заодно и твоё брюшко поубавится. Глянь уж ремень от патронташа на последней дырке, - посмеялся я.
В возникшей без словесной тишине, от куда-то издалека, донёсся звук лодочного мотора. Он медленно усиливался и вскоре замер за высоченной стеной камыша со стороны лагеря. Послышался стук вёсел о борта лодки, разговор.
-Ты смотри-ка, молодец Захарыч. Не дал погибнуть мне с ,,голода,, - оживился Вовка. Потёр ладошки своих рук. Быстро отвязал верёвки ,,резинки,, от вбитых в донный ил кольев.
Спустя десяток минут мы были у лагеря. Александр уже растянул сетки на тычках и выбирал рыбу. У костра, на краешке сухого ствола дерева, с порозовевшим лицом задумчиво сидел дед что-то жевал на половину беззубым ртом.
Завидев нас, он слегка хмельным голосом, но с каким-то внутренним достоинством человека выполнившего свое обещание, прошепелявил:
-Я обещал, вот привёз пре..шент. Показал на неполную литровую банку с первачом. Санька, дед твой- Григорич, вот только ту пол-литру нашёл, что по приезду начали. Потом посмотрел на меня и обжигаясь жаром печёной картошки, с лукавинкой в голосе добавил:
-Григорич-то другой пол-литры не нашёл,..куда закатилась? Но замен для вас- вон бидон с бражкой. Можете угощаться, а можно по-варить ежели по-крепчее душа запросит.
Тут же тяжеловато поднялся с бревёшка. Сделал несколько шагов к лодке и не оборачиваясь на ходу позвал Сашку:
-Шланг то со спиралью чуть не забыл. Пойдём-ка забери. Мне отчаливать уж пора. Твоему деду обещал нынче телегу подправить.
Сашка выбрал пару десятков крупных окуней из ржавого эмалированного таза. Оставшуюся рыбу вывалил в тряпочный мешок и понёс к лодке:
-Захарыч,- передай рыбёшку деду. На ,,жарёху,, песцам, чтобы мех серебрился.
Вскоре в лагере всё ожило. Вовка нетерпеливо открыл банку и блаженно вдохнул аромат дедовского презента. Налил зелье в пластиковый стаканчик. Как человек истинно верующий перекрестился и выпил. Задержал дыхание на несколько секунд. Потом тихо прошептал:
-В этом, что-то есть. Придётся тебе мой друг Санёк, как сказал Захарыч, начать ,,варить,, этот продукт, а значит искупить свою вину перед народом.
Я подошел к буржуйке, на которой стоял двадцати литровый алюминиевый бидон. Открыл самодельный замок крышки с торчащим коротким шлангом. В нос ударил терпкий аромат брожения. Зачерпнул напиток алюминиевой кружкой. Сдул с поверхности ещё не осевшие крошки и сделал несколько маленьких глотков.
-Ну, как продукт?,-поинтересовался Водька, закусывая хрустящим солёным огурцом.
-Для вас хорошо, а мой желудок не выдержит долго. Вот к хорошей водочке мой желудок относится доброжелательно.
-Каков гурман нашёлся. Нам с Санькой больше достанется. Эх..., лепота. Здесь только собаки не хватает. Можно было вторую серию фильма ,,самогонщики,, снимать.
Через час мы сидели за столом. Чуть-чуть сомлевшие от последнего тепла поздней осени, остатка крепкого первача, жареных окуней и утиной шурпы. Рассуждали о жизни, о времени невероятных перемен в стране и, конечно, о нашем охотничьем счастье. Обеденный покой продолжился до первых сумерек. А после обработки добытых уток и проверки ещё одной сети забитой сорной рыбой, мои друзья наотрез отказались от вечерней зорьки.
Я же решил постоять в скрадке. Всматривался в горизонт поверх камыша, в спускающийся на озеро сумрак. Из нескольких мест, буквально в полсотни-метров от меня, из глубины камыша слышалась последняя перекличка кряковых прилетевших с полей на ночлежку.
Последние отблески солнечных лучей уже скрылись за тёмной стеной отдалённого леса, а на воду вот-вот упадёт плотное одеяло ночи. Пора возвращаться в лагерь.Положил ружьё, чтобы отвязать лодку от шестов, но интутитивно ещё раз поднял взгляд над сплавиной в сторону заката. Два живых силуэта, как порхающие на одном месте бабочки, спускались с неба и готовы были растворится в пойме. Вскидка стволов ружья. Дуплет разорвал тишину сумрака. Лишь только одна тень бесшумно мелькнула в метёлках высокого камыша. На мелководье же, в десятке метров, ещё несколько секунд слышалось шуршание крыльев битого крякового селезня.
На охоте ночь всегда коротка. Я проснулся из-за ,,желудочной,, нужды. Облегчившись, спать больше не хотелось. Развел костёр. Налил в котелок воды для чая и уселся рядом на бревно. В предрассветной тишине утра поздней осени, меня охватило какое-то неосознанное чувство единения с природой- камышом, гладью воды, звёздами. На востоке, в бездонной глубине озёрного пространства, начинал светлеть горизонт. Вприкуску с пластом серого деревенского хлеба, намазанного поверх топлёным маслом, опорожнил кружку чая. Через четверть часа уже сидел в скрадке, где вчера вечером добыл крякаша. С рассветом подул лёгкий ветерок. Утка стала ,,болтаться,, по заломам, а точнее подлетать с открытой воды озера. К половине десятого я уже расстрелял более трёх десятков патронов. Однако в лодке лежали лишь не более десятка разномастной утки. Я посмотрел на них и поймал себя на мысли, что в других моих охоттах, количество добытых до десяти голов всегда знал. -«Интересное дело, к чему бы это»,- подумалось мне. Оставлять же ,,насиженное,, место не хотелось. Однако подошло время выдвигаться к лагерю. К тому же после полудня за нами должен приехать Захарыч.
..На берегу уже кипела жизнь. Мои друзья рыбаки-охотники степенно занимались делами. Они выбирали рыбу из сетей, забитых окуньками в половину своей глубины. Санька был в большей степени рыбак чем охотник. К тому же прошлый разговор Захарыча о местах, где водится пелядь, взял верх над охотой. Ещё с вечера уговорил моего старого друга-Володьку заняться рыбалкой.
Моя лодка едва коснулась берегового песка, как послышался довольный голос Вовки:
-Тихон, ну ты дал сегодня жару уткам. Хотел патронов подвезти. Но потом прикинул, что два десятка килограммов утиного мяса нам хватит.
-Какой ты проницательный; почти два патрона на утку, как у вас рыбы в сети.
Я вытащил лодку на берег. Собрал уток и подошёл к навесу.
На буржуйке, в полной ,,боевой,, готовности, стоял бидон с остатками браги. Санька сидел на корточках и молча подбрасывал в топку дрова. Оглянулся на меня, подошёл. Расплывшись в хмельной улыбке нараспев проговорил:
-И ..это всё.? На тебя не очень похоже.
-Остальные в камыше, - отшутился я.
В этот момент, за нашими спинами раздался хлопок. Глухой звук удара по металлу. От этой не6ожиданности мы оглянулись. Вырванная паром крышка, вместе со шлангом к змеевику, ударилась о проржавевшую трубу дымохода. Рикошетом разорвала плёнку и исчезла в траве. В следующее мгновение, часть трубы упала на открытый бидон. Буржуйка наклонилась. В облаке дыма и пара всё рухнуло на пожелтевшую траву. Минуту оцепенения прервал подошедший Вовка.
-А я всё думал, ну к чему мне сегодня снилась дохлая рыба. Думал, что бражки перепил. Ан нет, точно не перебрал! Он поднял бидон, осмотрел горловину. Потом заглянул внутрь и с лёгкой грустью в голосе, но по философски продолжил:
-Хорошо, что все живы. Но как инженер-конструктор докладываю. Заклёпки на скобе были старые. Значится не выдержали давления ароматного пара.
Наконец, пришедший в себя ,,самогонщик,,- Сашка, поднял оторванную крышку. Снял со штуцера шланг. От увиденного уселся на траву.
- Заставь дурака богу молиться.., так он лоб разобьёт. Я идиот; мог же посмотреть. Захарыч тоже-старый хрен. Хотя бы предупредил, что в штуцер вставил берёзовую пробку со шлангом, - рассуждал Санька, с кислой усмешкой на лице.
..Уже давно всё было собрано, уложено в лодку. Вновь натужно урчал Вихрь-20. Цеплял ,,сапогом,, и винтом донную растительность озера. Вновь, как и пару дней назад, за бортом проплывали стены высоченного камыша. Также взлетали потревоженные в сплавинах утки. Я сидел рядом с Захарычем, но не решился узнать о берёзовой пробке в крышке бидона. Оставив этот вопрос своему другу Александру. Однако в тот наш приезд он не спросил деда, чтобы не обидеть, может и запамятовал. Ведь никто не знал, что мы больше не увидимся. А остров будет вечно хранить тайну человеческого взаимопонимания.
И всё же осень проходит, а следом непременно катит зима. С её белыми обильными снегами, трескучими морозами. И нет сил усидеть дома в выходные дни. Хочется побродить на лыжах с ружьишком за плечом, да ещё со старой проверенной компанией.
...Снега по самое не могу, но идти надо, обратной дороги нет. Морозец почему-то становился всё жгучее. Оно и понятно, к вечеру за-20;потянул ветерок.Тёплый воздух от дыхания оседал на мои усы и сосульками свисал на губы. И вроде мы на охоте не новички в этом мужском деле, но в тот день удача нас выбросила за борт своей радости. Оставив лишь надежду на то, что мы вчетвером благополучно доберёмся до заброшенной избушки. Она являлась конечной целью нашей охоты, где маломальская печка обложенная кирпичом давала каждому из нас надежду на возможность ,,прилично,, скоротать долгую зимнюю ночь.
Вот уже последний ,,рукав,, с низкорослым кустарником уходящим в ближайший колок леса. От которого до базы около пары километров по заснеженной пред озёрной пойме. Вариантов нет, как и время. Через час упадёт сумрак. И хотя желанного трофея к вечерней трапезе даже не видели, настроение было лирическое. Очередной раз я оторвал с усов сопливую сосульку. Тут же вспомнил, как ещё несколько часов назад мы восседали в тёплом вагоне электрички. Удобно расположившись на двух сидениях в полу-пустом вагоне, вели веселый разговор под домашние заготовки. Санька же клятвенно обещал приготовить на ужин жаркое из зайчишки. Ещё не улетучились мои последние сладостные мысли, как тут же услышал замороженный голос моего старого друга Володьки:
- Мужики! Пробежимся в решающем загоне! Последний бой,- он самый трудный.
В этих своих угодьях, он был вожаком нашей охотничьей компании. И после короткой паузы, решительно добавил:
-Санька и Тимофей, сбегайте в последний раз в загон. Мы же с Димкой на номерах постоим.
Спустя несколько минут я на лыжах пробирался через заросли и тонул в «пухляке». Вскоре упёрся в стену с вывороченным корнем. В раздумье остановился. Но не успел сообразить с какой стороны обойти, как за кустами мелькнул зайчишка и побежал в сторону номеров. От ,,поэтически-лирического,, настроения, я не только не вскинул ружьё, но и стоял не раскрыв рта с замёрзшими соплями на усах. Тут же впереди меня раздался звук выстрела от дуплета ,,двадцатки,, . Послышался командирский голос Димки:
-Володька! Взял?
- Мазанул, цхя..блин. Сегодня без ухи.
-Ну ты и размундяй. Единственная возможность была.
Я обошёл коряжник по дуге. Остановился. Ружьё уже на плече. Пальцы моих рук начинали не слушаться, но всё же расстегнул ширинку ватника. Ещё некоторое время искал ,,предмет,, в узком разрезе кальсон. И тут сквозь белёсые ресницы покрытые инеем заметил движение. Прямо на меня катился белый шар. Ещё мгновение, стволы закрыли движущийся силуэт, но зайчишка уже заметил моё замёрзшее движение. Оглушённый ,,молочным,, выстрелом моего дуплета, инстинктивно не прыгнул в сторону, а плугом вспахал снежную перину. Тормозя четырьмя лапами, как приведение, подкатил ко мне на три-четыре метра. Наши взгляды на мгновение встретились. Ещё долю секунды из снежной ванны торчали лишь два круглых глаза, как и чёрные треугольнички ушей. Беляк описал в воздухе дугу и скрылся за плотным кустарником в сторону второго загонщика-Сашки. Тут же прогремевший выстрел снял с меня оцепенение. А по ,,рукаву,, пролетел радостно-замороженный голос:
-Мужики сегодня будет жаркое. У меня и муха не пролетит..!
..В открытую ширинку моих ватников ещё продолжал задувать знобящий морозный воздух. Я осмотрел заячье «корыто» в пухляке. В отличии от моих кальсон, дно было сухое. Лишь на снегу зияли два отверстия от моего пустого, испуганно-замёрзшего дуплета.
Спустя час мы были в занесённой на-половину снегом избушке. Прилепившейся у самого края озера и промерзающего до самого ила. Растопили буржуйку. Благо, что под навесом сохранились дрова от охоты поздней осени. За застольной беседой, в повисшей коромыслом дымке, усталые,- мы были рады нашему простому охотничьему счастью, которого иногда так не хватает, но так знакомо нашему брату-охотнику.
P.S. Уже канул ни один десяток лет с тех совместных охот. Иногда, спрашиваю себя. Смог ли бы я сегодня пройти этот путь? И отвечаю сам себе. Возможно смог, но лишь с теми кто был тогда. Однако нет больше той избушки. От печурки же остался лишь бугорок фундамента, да лопнувшая чугунная рамка от когда-то раскалявшейся до бела дверцы. Двое из нас четверых уже в мире ином. Александр лишь едва может читать. При наших же редких встречах он рад слушать мои рассказы, с нахлынувшими воспоминаниями в глубине его охотничьей памяти.
Из цикла воспоминаний -«Рождённый на Иртыше». Некоторые рассказы я ранее размещал (в разные годы) на страницах сайта, но впервые полностью, как третья глава с дополнениями. Как обещали спонсоры, к моему семидесятилетию, издать книгу на память, в три-четыре десятка экз., -для родственников, друзей охотников и знакомых на форуме (кому обещал).
Лучшие комментарии по рейтингу
