Рождение... на Иртыше.
Здесь, у излучины Иртыша на его крутом берегу, Санька бывал много десятков раз. И всё же больше всего он любил приходить сюда с дедом поздней осенью. Время, когда лес был уже позолоченным от первых похолоданий, поля и трава разноцветными, а заливные луга раскинувшиеся на другом берегу реки оставались ещё зеленоватыми. Отсюда с горы-любви, так называл это место дед, луга казались огромными зелёными лоскутами из ткани, а при сильных ветрах, казались зелёными волнами моря. Уже около полутора часа дед и внук сидели у корневища отдельно стоящей берёзки. Прислонившись своими спинами к могучему стволу, словно читая шёпот листьев, они степенно и едва слышно вели разговор. Ведь только с этого места хорошо просматривалась вся глубина горизонта. С хаотично разбросанными по луговине стогами сена. С рукавами плёсов и проток, где осенью был пролёт уток и гусей.
Дед Макар закурил очередной хмельной самокрут. Слегка прокашлялся от крепкого табака, и ласково прошепелявил:
-Так-то вот Санёк ; ты уже мужик, хотя и школьник. Восьмой класс уже, шутка-ли. Так что откроюсь тебе тайной.
Затянулся дымком. Оглянулся на внука, и с улыбкой добавил. - Да нет, не думай - не о кладе и сокровищах. Здесь у берёзки, я перву свиданку твоей бабульке- Лизавете когда-то назначил. Однако она не спужалась и пришла. Да так вот с той осенней-то поры и живём бок о бок.
Санька чуть замешкался, размышляя, что ответить, но потом виновато пробормотал:
-Папка мне это рассказывал и просил, чтобы я тебе не говорил.
Дед помолчал и с досадой в голосе, но добродушно сказал:
-Ну чёртяка, всё вперёд батьки в пекло... .
Однако его голос осёкся. Санька дёрнул деда за фуфайку и взволнованно пролепетал: -Смотри-ка, смотри-ка; прямо над водой стайка уток летит.
- Вижу уже, вижу. Над песчаной косой пошли; наверно, сейчас поднимутся и потянут над лугом к озеркам, а могут завернуться на дальнюю хлебную стерню. Значит и нам пора у нашего озерца быть, -размышлял вслух Макар.
Спустя четверть часа они уже сидели в чёрной, как смоль, дощатой лодке. Редкими, но уверенными движениями вёсел дед удерживал необходимое направление. Они плыли к другому берегу Иртыша в намеченное место. Санька продолжал всматриваться в сторону, откуда ранее появилась первая стайка уток. Однако кроме пары кедровок пролетевших с берега на берег ничего подозрительного не приметил.
Наконец, лодка ткнулась в берег. Санёк выскочил на мокрый песок, едва не зачерпнув воды через голенище сапога. Умело схватить верёвку и сноровисто завязал её за корень топляка торчащего из песка. Но когда оглянулся в сторону деда, внезапно присел и завопил:
-Деда, деда, идут на нас! Ну почти там, где первая стая пролетела. Макар чуть замешкался, но всё же успел заметить улетающие силуэты уток и довольно пробормотал:
-Ты гляди-ка. Одни шилохвостые, а если глаза не подвели, то в их компании и несколько сереньких.
Обслюнявив краешек клочка газетной бумаги, несколько раз затянулся дымком самокрутки. Затем, продолжая всматриваться в даль старческими глазами, задумчиво сказал:
- Знамо дело, вот-вот ,,северячок,, однако тронет. Мы с тобой рановато прибыли на охоту-то.
Через полчаса они подошли к урезу камыша.У разлапистого тальника на самом берегу озерка был спрятан дедовский обласок. Санька с облегчением снял с себя лямки увесистого походного мешка и поспешил за дедом. Однако из камыша уже послышался голос:
- Скоро темнота падёт. Быстрёхонько принеси мою котомку с чучелками; запамятовал совсем. Правистее, где торчит из под стожка комель-то берёзовый. Я же сейчас быстрёхонько обласок на воду сволоку.
Спустя десяток минут, на воде в 20-25 метрах от берега уже ,,играли,, клином несколько деревянных чучел. Дед Макар вытянул свою ,,долблёнку,, на берег и строго, но с лукавинкой в голосе подозвал внука:
- Ступай сюда быстрёхонько. Тебе сегодня честь открывать зорьку. Целься пока по деревяшкам. Гляди-ка, как танцуют-то на воде. Только курки не вздумай взводить...; это сделаю сам, пусть только присядут к чучелкам-то.
Санька бывал на рыбалке и охоте с дедом десятки раз, но почему-то сейчас ружьё слегка ,,ходило,, из стороны в сторону, а палец лишь чуть-чуть доставал ближний курок.Прищурив левый глаз, он ещё несколько раз,то вскидывал стволы «двадцатки», то опускал ружьё на колени. Потом вновь ловил на мушку качающиеся на воде ,,точки,, и ему казалось, что их уже не четыре, а гораздо больше.
Из-за зубьев вершин дальнего леса уже проглядывала полоска заката. Иногда, где-то над головой слышался свист пролетающих уток. Вот, наконец, пара запоздавших на «седало» чирков молнией пронеслась над чучелами и сделав лихой разворот, слёта плюхнулась на ,,грязь,, за соседний камыш. И тут же одиночный кряковый селезень завис над чучелами и почти вертикально, как огромная бабочка, бесшумно опустился на воду. Оставляя за собой лишь лёгкую рябь следа, бесшумно поплыл в камыш. Дед положил свою руку на ружьё, второй взвёл курок. Наклонился к уху внука и прошептал:
-Целься чуток вперед на ,,дорожку,, ...., да жми скорей на курок-то; а то уйдёт в камыш-то. Приклад резко ударил в плечо и отозвался болью в щеке, а ружьё как живое существо чуть не выскочило из рук. Через секунду Санька сидел на влажной траве, держался за плечо и вприщур смотрел на синее облачко дыма от выстрела дымным порохом. Сморщив нос от запаха тухлого яйца, он безмолвно всматривался в глубину озёрного сумрака. Он видел, как дед выплыл на озерко, как высоко над плечом поднял крупную утку. Потом погладил её по брюшку и радостно воскликнул:
- Ну внучок, с крещением! С рождением ещё одного охотника на Иртыше.
Плотный сумрак стелился над сенокосным лугом с уже подросшей молодью разнотравья. Лишь свет от костра выхватывал из темноты силуэт двух стогов. Они как будто близнецы - великаны вышли в ночной дозор. Но только на одном из них подрагивали две разновеликие человеческие тени. Языки огня мягко ,,лизали,, два бревёшка и они, как бы отказываясь гореть, иногда тихо постреливали. Санька уже уплетал второй пласт дырчатого хлеба, намазанный домашним сливочным маслом, с посыпкой сахаром. Правой рукой держал литровую алюминиевую кружку. И для подогрева чая из смородины и шиповника, после каждого глотка, ставил её на угольки. Иногда с детской непосредственностью и гордостью посматривал на деда, на своего первого добытого крякового селезня с белым ожерельем на шее. Дед Макар, расстегнув пуговицы телогрейки глядел на костерок, затягивался дымком самокрута и легонько шебуршал прутиком по уже обуглившимся сторонам догорающих бревёшек . Десятки мельчайших искорок, вновь пронизывали тьму, устремлялись ввысь. Но тут же исчезали бесследно, растворяясь в бездне звёздного неба... . Дед и внук провожали их полёт молчаливыми долгими взглядами. Однако в этот момент, каждый из них, загадывал или думал о чём-то своём. Один - о бесконечно счастливом детстве; другой же о том, что сегодня родился будущий охотник, а значит жизнь прожита не...напрасно.
Р.S.Как здоровье?...