...Благословение на добычу.
Осенью приходит такое времечко, что стоишь на утиной зорьке и остаётся лишь любоваться восходом или закатом небесного светила. Все хорошо знают, что настала пора межсезонья. Те дни, когда местная утва скатилась, а пролётная не подлетела и ждёт своёй погоды. Когда же закружат в воздухе белые мухи вперемежку с дождём или ударят первые морозы.
Знал всё это и я. Однако дома не сидится. Сезон-то короток, всё же Сибирь-матушка. Лето в тот год было жаркое, сухое. От болотин остались лишь кочки покрытые сверху прядями сухих травяных волос. А по периметру больших и малых озёр поднялись и чернели забереги из донного ила. Позвонил своему другу Володьке (пухом уже ему земля). Он был супротив моего предложения; надо мол в сад съездить, да и время пустое-межсезонье. И всё же сказал, что слух прошёл. На озере уже неделю стая гусей задержалась. Вроде как-.. кругом тишина. Выбраться на чистую воду-то охотникам нет возможности. Но мне и это в радость. Хотя бы на строгий клин красивых и сторожких птиц краешком глаза взглянуть.
..Вновь пустая ранняя пригородная электричка. За приятными мыслями незаметно пролетело чуть более часа. И вскоре, налегке, я шагал по сухой траве предозёрной поймы. Места вокруг большого озера Сектинского были мне хорошо памятны ещё из прежних охот. Примерно, в трехстах шагах от берегового камыша находились старые копанцы. Уже заросшие вокруг мелколесьем, кустарником и осокой. Хотя когда-то служили местом водопоя для совхозной скотины. Идти до них был не ближний свет. Этак три- четыре километра. Однако, это шанс скрасть зажиревшего к осени крякового. И я решил оставить их к вечеру, на обратный ход.
К полудню обшарил все мне ранее знакомые места. Кругом пусто. Лишь кочкарник, осока и различная болотная растительность стелилась в низинах донным покрывалом. Остановился перекусить у края колка. Чуток грустно, жуётся без аппетита. Однако надежда есть- копанцы. Спустя четверть часа вскарабкался на берёзу, обозреть озёрную гладь. Может быть там черно от утки, которую можно достать лишь из миномёта. Смущало лишь его отсутствие. Взгляд в монокуляр, вновь огорчил. На всём видимом пространстве сверкающей воды, в нескольких местах, болтались несколько десятков чёрных комочков. Спустился вниз, окрасив штанины молоком берёзовой коры. Душа вроде покойна. Кругом красота осеннего золота, но в голове мелькнула крамольная мысль,- гусиков-то на озере не видать. С полосы противоположного берега, едва слышно, лёгкий ветерок принёс звук нескольких одиночных выстрелов. И вновь воцарилась тишина.
.. Время только-только опустило солнышко за полдень, но я уже стоял на земляном валу ближнего к озеру копанца. Заросшего густым низкорослым кустарником. Остаток воды, шириной в десяток шагов и двадцати в длину, был закрыт сплошным зелёным ковром ряски. На ней виднелись свежие следы утиной днёвки. И тут, кто-то дёрнул меня крикнуть:
- Взлетай подлый трус! Кряк..- кряк! В следующее мгновение послышались взмахи крыльев. Разрезая метёлки пожухлого камыша отвисшим от жира брюхом, взлетел матёрый кряковый и сходу попытался на бреющём слинять. Но шансов нет. Дуплет четвёркой срезал его ещё на подъёме и тряпкой окунул в ряску. Оставив в воздухе пух от срезанных на половину бордовых шишек созревшего камыша. Спустя несколько минут я обтёр селезня от зелени болотины и положил рядом с собой на траву. Достал термос. С каким-то необъяснимым чувством внутреннего умиротворения, долго сидел и наслаждался уже остывшим кофе. Лишь только на секунду мелькнула мысль: -Ну вот. Бог, он не Антошка. Всё видит в окошко! Жаль Володьки нет. Не лицезрел мой красивый выстрел.
День неизбежно приблизился к началу заката. Посмотрел на часы. И хотя до электрички ещё достаточно время, решил ступать в обратный путь. Перезарядил стволы, той же четвёркой. Рюкзак на спине, ружьё за плечом. Но только сделал несколько шагов, чтобы выйти на низину с низкорослой травой, как мозг обожгли звуки:- ..Ка-га, ка-га..га... .
Сердце замерло, дыхание остановилось. Не двигаюсь. Лишь косой взгляд на небо в сторону голосов и заката. И вот они идут...! Строгим бордовым клином. Крылом к крылу в полтора десятка пар могучих крыльев. Обходят меня стороной по полукругу. Я немо продолжал смотреть на грациозный полёт сильных птиц. Кажется, что они не летят, а медленно плывут. И тут, будто, кто-то внутри меня прошептал:
- «Господи, пошли мне гусика на верный выстрел..». 
И вот оно чудо. Клин гусей делает значительный крен на правое крыло. Разворот и заметно снижаясь заходил на посадку на озеро. Всё ближе и ближе. Вот уже на дальний выстрел,.. накоротке !! Почти над моей головой, последний и ближний из клина. Вновь дуплет, в угон, под перо. Но звука выстрела не слышу, увидел лишь, что один вздрогнул. Сбился из ровного строя и потянул из последних сил за стаей к краю рукава озера. Не отрывая взгляда от гуся теряющего высоту, заметил, что тот упал в камыш рядом с небольшим кустом тальника. Спотыкаясь, падая и ломая ноги пробежал двух-сотку, почти с полной выкладкой, но в конце хватал воздух, как карась на берегу. Было ясно, что серяк живой и притаился. Я прислушался, осмотрелся. Несколько мелких пёрышек указывало, что птица где-то здесь. Обливаясь потом вспахал рядом с кустом пару десятков квадратных метров высохшей береговой низины. Но всё впустую. Гусак, как сквозь землю провалился. Уселся передохнуть, осознать случившееся и мысленно попрощаться с возможностью вкушения поджаренной до золой корочки дичи. И вдруг, со стороны высохшего рукава озера, послышалось лёгкое потрескивание камыша.
-Вот башка осиновая, как это я сразу не допёр! Подранок-то к спасительной воде потянул..,- выругался я вслух.
Рубанул ножом по толстой ветке куста, чтобы опереться для пущей надёжности. Накинул ружье за спину и вскоре вышел к кромке среза камыша. Слева и справа камыш окаймлял донный ил шоколадного цвета. Лишь вдалеке, мелкой изумрудной рябью, поблёскивала вода узкого рукава мелководья. Подсохший ил был испещрён множеством утиных набродов и следами мелких зверьков.
- Однако по такой трясине и живой гусь увязнет,- с разочарование пробормотал я от увиденного. - Хотя для утья красота да и только! Однако стоп! Это, что там такое белёсое топорщится?
Присмотрелся. Вперемежку с илом торчали пёрышки и дорожка от потаска в сторону берега. Почти бегом прибежал к тому месту. От увиденного оторопел и не поверил своим глазам. В полуметре от среза низкорослого камыша и осоки, на грязи, виднелись отпечатки лисьих и гусиных лап. Вокруг следы скоротечной борьбы.
-Ни.. хрена себе. Вот сучка рыжая,- выругался я. -Однако с такой тушей далеко возможно ещё не ушла. Наверняка меня засекла и вовремя слиняла. Только куда...?
Едва угадывая направление воровского хода лисы, я выбежал из узкой полосы камыша на береговую низину. Несколько минут растерянно шарил глазами по цветному осеннему разнотравью. Но ни малейшего намека на присутствие лисы не заметил. Внезапно вспомнил о ружье. Вскинул стволы вверх и не прижимая приклад выстрелил. В туже секунду, буквально в двухстах шагах, заметил движение. Как из под земли выскочила лиса волоча за собой гуся. Отбежала на полсотни метров, но вдруг остановилась и уставилась в мою сторону. От этой картины нахальства я ещё раз выстрелил в её сторону, пытаясь засыпать её бессовестность дробью. Тут же пустился вдогонку и непроизвольно вырвалось:
-Брось гуся! Врешь, не уйдёшь!!
От внезапности моей выходки, очумевшая лиса, несолоно хлебавши, петляя бросилась на утёк. И вскоре скрылась за кустарником у копанца. Мне же вспомнился, известный многим, герой Ильф..а и Петров..а, товарищ -Паниковский! Спустя несколько минут я разглядывал оперение изрядно потрёпанного, «велико-мученика». После короткого раздумья, пришлось оставить рыжей лишь изодранную шею гуся вместе с головой.
...С Володькой мы дружили, как говорят, семьями. Вскоре я пригласил его с супругой к нам на дичь. Да и повод был уважительный. Все были довольны зажаренным до золотистой корочки гусём. За что хвалили хозяйку и вдвойне с днём рождения. С удивлением и улыбками слушали рассказ о моём приключение на охоте. Но честно скажу, хотя и мои друзья также православно-крещёные, в тот вечер у меня не хватило смелости признаться, что я обращался к Всевышнему за Благословением на охотничью удачу.
